Лирические циклы в поэзии Пушкина конца 20—30-х годов

Не  продается  вдохновенье, 
Но  можно  рукопись продать, —

не только не утратил для поэта своего смысла, но был еще оживлен литературно-журнальной борьбой 1835—1836 гг., и Пушкин сознательно ему следовал. Но для того чтобы скоро реализовать сборник, нужно было и подготовить его быстро, без затраты времени и нового труда, лишь с самой поверхностной правкой,79 обеспечив максимально безболезненное прохождение его через

268

цензуру. А этого можно было достичь, перенеся в новое издание готовый, процензурованный материал прежних сборников, без добавления чего-либо нового, неизданного, что могло смутить цензуру или требовало творческой художественной отделки. Но сборник не должен был быть и точным повторением прежних, а совсем новым, притом — замкнутым в себе, отдельным изданием. Он не был и подведением итогов всего творческого пути поэта — поскольку в него не входило почти ничего из произведений последних пяти лет (1832—1836). В лучшем случае он мог считаться итогом — да и то неполным — предшествующего периода — от первых шагов Пушкина-лицеиста (1815) до начала 30-х годов (1831). В этих условиях не было оснований сохранять хронологический принцип первых трех сборников: хронологическое размещение стихотворений имело бы смысл лишь в том случае, если бы сборник был пополнен неизданными произведениями последних пяти лет или входил в число других томов собрания сочинений Пушкина. Теперь же погодное расположение материала, заканчивающееся 1831 г., только подчеркивало бы отсутствие произведений последних лет, т. е. мнимое исчезновение творческих сил поэта-лирика, о чем так много писали в журналах и говорили среди читателей. В этих соображениях, как кажется, нужно искать оснований отказа Пушкина от хронологического принципа в пользу жанрово-тематического.80

Сущность дела, однако, в том, что и выпуск сборника в том виде, в каком он был предложен, и в том составе, в каком он нам

269

известен, не дал бы читателям ничего нового и не раскрыл бы перед ними лирической поэзии Пушкина последнего периода. Пушкин оставался бы в глазах критиков и читателей (даже критиков-друзей, подобных Белинскому) тем, чем он сделался для них к середине 30-х годов, — поэтом прошлого, явлением почти историческим (в смысле его несовременности), и сборник лишь подтвердил бы сложившееся убеждение в том, что поэтический голос любимого некогда поэта-лирика навеки умолкнул. Только в случае продолжения «Современника», — а вопреки мнению издателя, такая возможность была очень сомнительна, так как Бенкендорф считал, что разрешение издать «4 тома статей чисто литературных... на подобие английских трехмесячных Reviews»81 дано Пушкину только на один 1836 г. и не распространяется на будущее, — только в дальнейших томах «Современника», предположенных на 1837 г., мог Пушкин осуществить свое желание — раскрыть перед читателями последние и важнейшие произведения своей лирической поэзии, и раскрыть притом в известной системе, в объединенных внутренними связями циклах, два проекта которых, намеченные в 1836 г., рассмотрены выше.

Но намерениям Пушкина не суждено было осуществиться. Его творчество 30-х годов стало известно русскому обществу лишь из публикаций в посмертном «Современнике», в некоторых альманахах и журналах и — еще через четыре года — в дополнительных томах посмертного издания.

Спустя полтора месяца после смерти Пушкина представитель близкой к поэту семьи Карамзиных, Александр Карамзин, писал в Париж своему брату Андрею:82 «Говорили, что Пушкин умер уже давно для поэзии. Однако же нашлись у него многие поэмы и мелкие стихотворения. Я читал некоторые, прекрасные донельзя. Вообще в его поэзии сделалась большая перемена, прежде главные достоинства его были удивительная легкость, воображение, роскошь выражений et une grace infinie, jointe à beaucoup de sentiment et de chaleur;83 в последних же произведениях его поражает особенно могучая зрелость таланта; сила выражений и обилие великих, глубоких мыслей, высказанных с прекрасной, свойственной ему простотою; читая их, поневоле дрожь пробегает и на каждом стихе задумываешься и чуешь гения».84

Этот отзыв внимательного и дружески настроенного современника дает замечательно верную, проникновенную оценку лирической поэзии Пушкина 30-х годов