Автор работы: Пользователь скрыл имя, 11 Октября 2010 в 17:10, Не определен
Монография
Утопические «видения» занимают существенное место в произведениях Ф.М. Достоевского, в которых очень остро поставлены «вечные» вопросы, относящиеся к сущности (не существования!) человеческой жизни в ее стремлении обрести вечные ценности. Именно вечные ценности составляют нравственный облик ЧЕЛОВЕКА, придают высший смысл его экзистенции в земном мире, полном соблазнов и искусов, злобы и жестокости, власти и славы, лести и корыстолюбия. Известно, что указанные вопросы касаются счастья, свободы и красоты для всех и каждого. Однако даваемые на них утопистами в представленных ими проектах общественного устройства, моделях идеального общества дают основание сомневаться в словах О.Уайльда, что утопии - это двигатели прогресса.
Как бы вторя Достоевскому и споря с Уайльдом, А. Свентоховский пишет: «Самая ужасная тирания никогда не стремилась к такому безусловному задержанию прогресса, как многие утопии, намеревающиеся стереть всякую тиранию с лица земли... Тюрьма, хотя бы она была устроена согласно всем требованиям гигиены, комфорта и эстетики, не перестает быть тюрьмой; мягкое и красивое ярмо не перестает быть ярмом. Современное голодное человечество жаждет больше хлеба, чем свободы; но если оно когда-нибудь насытится в будущем общественном строе, оно возжаждет свободы. А тогда его не удовлетворят регламенты, охватывающее глубочайшие тайники жизни. Ни одна из утопий не указала до сих пор, каким узлом соединить личность с коллективом, чтобы этот узел был не давящей петлей, а паутинной нитью, и какой силе естественного притяжения к массе подчинить ее, не прибегая к тягостному насилию. Стрелка утопических часов все двинется между коммунистическим принуждением и анархическим своеволием...» Авторов утопий «гораздо больше интересует то, как произвести возможно больше благ, как всех накормить и одеть, как сохранить их существование, чем то, как гарантировать свободу личности, не нарушая прав общества. Дело это отложено и будет решено не прежде, чем предстанет пред судом людей сытых и обеспеченных в своем существовании. Для бедняков, для всех, кто не уверен в завтрашнем дне... отношение личности к обществу представляется теоретическим вопросом, не связанным с жизнью, не стоящим того, чтобы им занимались люди, удрученные заботой и борьбой из-за куска хлеба... Они согласятся даже на монастырь Кампанеллы, лишь бы отдохнуть в нем"84.
Герои Достоевского, искавшие смысл жизни, задавались вопросами добра, истины и красоты, вопросами счастья и свободы. И первый вопрос Великого инквизитора, заданный Иисусу, касался как раз хлеба и свободы: «...видишь ли сии камни в этой нагой раскаленной пустыне? обрати их в хлебы, и за тобой побежит человечество как стадо, благодарное и послушное, хотя и вечно трепещущее, что ты отдаешь руку свою и прекратятся им хлеба твои. Но ты не захотел лишить человека свободы и отверг предложение, ибо какая ж свобода, рассудил ты, если послушание куплено хлебами? ... Приняв «хлебы», ты бы ответил на всеобщую и вековечную тоску человеческую как единоличного существа, так и целого человечества вместе - это: «пред кем преклониться?»... Но ты отверг единственное абсолютное знамя, которое предлагалось тебе, чтобы заставить всех преклониться пред тобою бесспорно, - знамя хлеба земного, и отверг во имя свободы и хлеба небесного"85.
В нескольких строках Достоевский раскрыл сущность платоновского идеала, который на протяжении тысячелетий пытались навязать человечеству словом и делом различного рода утописты, политики и правители: «... пред кем преклониться, кому вручить совесть и каким образом соединиться, наконец, всем в бесспорный общий и согласный муравейник..."86. Во главе этого «муравейника» будут стоять вожди и благодетели: «Ибо кому же владеть людьми, как не тем, которые владеют их совестью и в чьих руках хлебы их». От лица их Великий Инквизитор рисует муравьиное будущее человечества, где «послушание куплено хлебами», где будут манипулировать массовым сознанием87. Поистине пророческими оказались предвидения Достоевского - чего стоят только тоталитарные режимы типа нацистского рейха, не говоря уже о проекте будущего человечества, выработанного «мозговыми» трестами Запада, в cсоответствии с которым необходимо выделить миллиард «избранных» народов, или «золотой» миллиард (американцев, англичан, немцев, французов и других западных европейцев), а остальные народы (славян, китайцев и пр.) загнать в мировое гетто и эксплуатировать их как рабов в этом всемирном муравейнике, используя достижения научно-технической революции. Немалую роль в осуществлении данного социального проект играют средства массовой информации, распространяющие в странах Запада и Востока массовую культуру, влекущую за собой нравственную деградацию индивидов и народов.
В свете только что изложенного заслуживает внимания предложенный в начале нашего столетия П.А. Новгородцевым идеал свободного универсализма, своеобразно решающий дихотомию «индивид - общество». Анализируя утопии «земного рая», он обращается к нравственной природе человека и показывает, что нравственность выражает «внутреннюю» связь личности и общества: «Когда мы рассматриваем личность в ее общественном проявлении, мы видим, что она выступает здесь с требованиями свободы и равенства... Безусловное значение человека предполагает свободу как естественное за необходимое выражение его нравственного существа: без свободы мы не мыслим личности. С другое стороны, так как в каждом человеке мы должны признать эту высшую нравственную сущность, мы требуем в отношении ко всем людям равенства»88. Общественный прогресс немыслим без стремления к равенству и свободе; однако права личности органически связаны с ее обязанностями, ибо она общается и взаимодействует с другими личностями, Это же предполагает ее солидарность и единство с другими индивидами. Отсюда следует определение общественного идеала «как принципа всеобщего объединения на началах равенства и свободы». Или, короче говоря, общественный идеал можно выразить в виде следующей формулы: «принцип свободного универсализма».
Следует отметить, что принцип свободного универсализма представляет собою тот естественный предел, к которому тяготеет мысль Нового времени. Он содержится в двух самых распространенных формулах общественного идеала (или идеала общественного устройства), получивших наибольшую славу в ХVIII и XIX веках, - демократической и социалистической формулах. Это - «Общественный договор» Ж. Руссо и «Коммунистический манифест» К. Маркса и Ф. Энгельса, требующие общественного переустройства в некоторых определенных условиях: одно требует передачи власти от немногих всем, другое - перераспределение средств производства тоже от немногих всем. Здесь четко просматриваются начала равенства и свободы лиц, с необходимостью приводящих в процессе развития к идее всеобщей солидарности на принципе взаимного признания - «свободное развитие каждого будет условием свободного развития всех». По мнению П.И. Новгородцева, у Ж. Руссо, К. Маркса и Ф. Энгельса абсолютная цель общения определена верно, однако «их ошибка заключалась в том, что они считали себя в обладании абсолютным средством к этой цели: в демократической теории таким средством полагается народовластие, в социалистической - обобществление средств производства"89. Эти средства хороши при определении конкретных программ в те или иные эпохи, но они не определяют собой существа абсолютного идеала, исключающего как абсолютный коллективизм, так и абсолютный индивидуализм.
В определенной мере можно согласиться в П.И. Новгородцевым, когда он пишет: «Нельзя найти какого-либо исторического образа, адекватного тому историческому пределу, который по существу своему имеет сверхисторическое значение. Абсолютный идеал осуществляется только во всей совокупности их: и церковь, и государство, и народное единство, как ранее того семья, род, патриархальный союз - все это конкретные формы, чрез которые совершается развитие абсолютного идеала. Быть может, в будущем явятся еще какие-либо новые формы, порожденные, с одной стороны, растущей децентрализацией внутри государства, а с другой - крепнущими узами международного единства"90. Иными словами, отрицаются лишь абсолютизация исторических форм, а не конкретные исторические задачи. Поскольку же в историческом развитии России перед ней возникали те или иные задачи, решение которых не всегда было однозначным (с этим связана альтернативность путей развития), постольку необходим набор идеалов общественного устройства для определения стратегии движения общества по тому или иному пути, так как в зависимости от этого выбиралась и ориентация на нужный социальный идеал.
4. АЛЬТЕРНАТИВНЫЕ ПУТИ РАЗВИТИЯ ИМПЕРАТОРСКОЙ РОССИИ
И ИДЕАЛЫ ОБЩЕСТВА.
Для понимания возможных путей развития нашего отечества и связанных с ними идеалами общественного устройства нужно четко представлять себе реальное положение дел, т.е. знать устройство Российской империи. Основной принцип всего здания грандиозной империи великолепно изложен устами светлейшего князя А.Д. Меньшикова, героя произведения поэта Д.Самойлова:
«Я знатен, я богат.
Почти владею целым государством.
Но в этом-то «почти» загвоздка вся!
Я - первый из вельмож, но я второй.
А в Русском государстве нет вторых,
Есть только первый, а за ним последний...»
Это - принцип неограниченной власти монарха, имеющий свои истоки в истории российского государства: уже с карамзинских времен азиатский способ властвования и рабскую покорность народа связывали с монгольским нашествием. Данный фундаментальный принцип самодержавия был юридически оформлен в правление Петра Великого. В 1716 году он изложил свои взгляды на характер царской власти в Воинском уставе: царь «никому на свете о своих делах ответа дать не должен, но и силу и власть имеет свои государства и земли, яко христианский государь, по своей воли и благо мнению управлять»91. В 1721 году Петр Великий принял титул императора России, а в следующем году издал Устав о престолонаследии, законодательно закрепивший за монархом право назначать по своему усмотрению наследников престола. Наиболее полное обоснование идеологии абсолютизма в России дано в «Правде воли монаршей»92.
Подобно своим предшественникам, Петр Великий использовал концепцию сакрального характера царской власти для усиления ее безграничности. Ссылки на божественный промысел были включены в Духовный регламент: «Монархов власть есть самодержавная, которым повиноватися сам бог за совесть повелевает»93. Однако Петр Великий не только опирался на божественный промысел, но и широко использовал нормы «естественного права», чтобы дать идеологическое обоснование неограниченного характера своей власти и проводимых им реформ. С этой целью был изучен и перенесен на российскую почву положения западноевропейских философов и юристов о том, что абсолютистская монархия является надклассовой силой, творцом исторического прогресса, что абсолютный монарх заботится об «общем благе».
Следует не забывать того факт, что «при проведении реформ правительство широко использовало опыт западноевропейских стран, Причем заимствование происходило в форме синтеза, а не слепого копирования идей, норм права и политических институтов»94. Существенно то, что созданное в России Петром Великим пережило многие поколения. Достаточно напомнить, что Сенат просуществовал с 1711 г. по декабрь 1917 г.; синодальное устройство православной церкви оставалось неизменным с 1721 г. по 1918 г., система подушной подати была установлена в 1724 г. и отменена лишь в 1887 г., рекрутский набор, введенный в 1705 г,, в последний раз состоялся в 1874 г. и пр. Иными словами, созданные Петром Beликим институты практически функционировали на протяжении существования Российской империи, оказывая мощное воздействие на все стороны общественной жизни. Более того, ряд принципов и стереотипов политического мышления, выработанных в эпоху петровских реформ, до сих пор незримо присутствуют в нашем мышлении и поведении.
Для характеристики системы Российской империи, созданной Петром Великим, весьма удобен образ корабля под парусами со шкипером на мостике. Современный исследователь Е.В. Анисимов пишет: «Думаю, что и сам Петр не возражал бы против этого образа (его создал А. Пушкин - авт.). Корабль - эта вечная его любовь - был для него символом организованной, рассчитанной до дюйма структуры, материальное воплощение человеческой мысли, сложного движения по воле разумного человека. Более того, корабль - это модель идеального общества, лучшая из организаций, придуманных человеком в извечной борьбе со слепой стихией природы»95. Корабль представляет собой некую «махину», действующую по точным законам механики (не следует забывать известный механицизм мышления людей петровской эпохи в подходе к обществу, человеку и природе).
Данная модель корабля удачно описывает ту мощную бюрократическую машину, которая, представляя собою единообразную систему центральных и местных учреждений во главе с Сенатом, достаточно эффективно действовала на территории громадного государства. Иными словами, следует учитывать тот немаловажный факт, что в России огромную роль в жизни общества играет государство (без этого невозможно понять многие явления отечественной истории): «Для России с давних пор стало естественным явление, когда не общественное мнение определяет законодательство, а, наоборот, законодательство сильнейшим образом формирует (и даже деформирует) общественное мнение и общественное сознание»96. В эпоху петровских реформ на основе традиционных представлений о роли самодержца и концепций рационалистической философии, представленной именами Бэкона, Гассенди, Спинозы, Гоббса, Локка и Лейбница, сформировалось представление о всемогуществе государства в решении всех проблем, начиная со снабжения народа хлебом и кончая исправлением нравов. Неудивительно, что у государства имеются тенденции к всеобъемлющей регламентации и бесцеремонному вмешательству во все сферы общественной и частной жизни.
К этому следует добавить такой существенный нюанс, что рассматриваемый нами корабль как государство является военным судном, ибо Петр был убежден, что армия есть самая совершенная общественная структура, что она - прекрасная модель общественного устройства. И вполне закономерно, что в Российской империи
XVIII века, «... отбыв рядовую службу в гвардий, дворяне делались офицерами в армии, составляя в ней дворянско-офицерскую корпорацию...», что «государственная служба по-прежнему осталась для дворянства бессрочной и общеобязательной: гражданская служба в канцелярии была поставлена вровень с военной службой в полках, а распределение членов каждой дворянском семьи между обоими родами службы было подчиненно установленной законом проявилось порции»97. Во всяком случае, несомненно одно - в России ХVIII-XIX вв. государство находилось при армии, что особенно ярко проявилось в серии «дворцовых переворотов», совершаемых гвардией (только попытка декабристов не увенчалась успехом).