Автор работы: Пользователь скрыл имя, 11 Октября 2010 в 17:10, Не определен
Монография
Закономерным является появление бюрократической машины - она приходит на смену системе средневекового управления, основанной на обычае. Бюрократия стала необходимым элементом структуры государств нового времени. «Однако в условиях российского самодержавия, когда ничем и никем не ограниченная воля монарха - единственный источник права, когда чиновник не ответственен ни перед кем, кроме своего начальника, создание бюрократической машины стало и своеобразной «бюрократической революцией», в ходе которой был запущен вечный двигатель бюрократии»98. С этого времени бюрократия стала функционировать по своим внутренним законам, что сделало касту бюрократии неуязвимой и до сих пор.
Такая организация Российской империи, в основном созданная в эпоху петровских реформ, ставит вопрос об альтернативных путях развития России до и после этих преобразований, а также заставляет рассмотреть соответственно проблему идеалов общественного устройства (ведь идеал всегда наиболее рельефно высвечивается в сопоставлении с реальностью). Именно эпоха петровских реформ задает систему отсчета для понимания возможности альтернативных путей развития России (и Руси), тем более что в исследовательской литературе существует неоднозначная оценка деяний Петра Великого. Одни считают, что «реформа Петра навсегда покончила с внешними формами старой московской государственности, но в то же время довела до наивысшего развития те самые принципы, которые лежали в основе предшествующего государственного строя»99, что реформа позволила России перейти «из одного возраста в другой, из древней истории в новую»100, что реформа своей целью имела «... поставить государство в уровень с завоеванным им положением в Европе, поднять труд народа до уровня проявленных им сил»101, что реформа дала России возможность сократить свою отсталость от передовых стран Западной Европы102.
Другие настаивают на том, что реформа Петра Великого явилась роковой для России. Наиболее ярко такая точка зрения проводится О. Шпенглером во 2-ом томе его небезызвестного «Заката Европы». Исходя из понятия «исторической псевдоморфозы» (когда чужая старая культура душит и не дает развиться молодой культуре того или иного народа), он распространяет его на императорскую Россию. В связи с этим приведем довольно большой фрагмент из его работы, чтобы к тому же не исказить мысли автора: «Вторая псевдоморфоза лежит сегодня перед нашими глазами: петровская Россия. Русская героическая сага былинного типа достигает своей вершины в киевском круге сказаний в князе Владимире с его рыцарями Круглого Стола и о народном богатыре Илье Муромце. Все несоизмеримое различие между русской и фаустовской душой уже отделяет эти былины от «современных» им сказаний времен переселения народов об Артуре, об Эманарихе и Нибелунгах в форме поэм о Гильдебранде и о Вальтари. Русская эпоха Меровингов начинается со свержения татарского владычества и длится через времена последних Рюриковичей и первых Романовых до Петра Великого. Я рекомендую любому прочесть франкскую историю Григория Турского (до 591) и параллельно соответствующие разделы у старомодного Карамзина, в первую очередь касательно Ивана Грозного, Бориса Годунова и Шуйского. Большего сходства невозможно вообразить. За этой московской эпохой великих боярских родов и патриархов следует с основанием Петербурга (1703) псевдоморфоза, которая принудила примитивную русскую душу выражать себя сначала в чуждых формах позднего барокко, затем в формах Просвещения и позднее в формах ХIХ в. Петр Великий стал для русской сущности роковой фигурой. Невольно думаешь о его «современнике» Карде Великом, который планомерно и с приложением всех своих сил добивался того, что только что предотвратил своей победой Карл Мартелл: господства мавританско-византийского духа. Существовала возможность управлять русским миром по типу Каролингов или по типу Селевкидов, т.е. в старорусском или в «западническом» духе, и Романовы решились на второе. Селевкиды хотели видеть вокруг себя эллинов, не арамейцев... Народ, назначением которого было - в течение поколений жить вне истории, был искусственно принужден к неподлинной истории, дух которой для исконной русской сущности был просто-напросто непонятен»103.
Во всяком случае несомненно то, что преобразования Петра Великого имеют противоречивые последствия, в том числе и отрицательные. Так, уничтожив одним росчерком пера тысячелетний институт холопства, он способствовал усилению начавшегося еще в Московском государстве процесса «вторичного закрепощения». Данный процесс в Восточной Европе был инициирован западноевропейским торговым капитализмом; по мнению крупного французского историка Ф. Броделя «вторичное закрепощение» было оборотной стороной торгового капитализма, который в положении на Востоке Европы находил свою выгоду, а для некоторой своей части - и самый смысл существования»104. Чем обернулось это «вторичное закрепощение» для России, поддержанное в петровскую эпоху, уже известно - сильными социальными потрясениями, последствия которых ощущаются до сих пор. Созданная Петром Великим военно-бюрократическая система имела жесткую иерархию, чьей вершиной являлся трон (если использовать образ корабля, то мостик с царственным шкипером на нем). Именно эта машина с ее регулярным функционированием оставляла гораздо меньше возможностей для самоосуществления личности, чем это было в допетровском обществе.
Не менее существенно и то, что как раз таки в России на практике наиболее оптимально и систематично была использована идея о насилии как универсальном и весьма эффективном способе управления (хотя эта идея принуждения известна и в других странах, однако в таких масштабах она не реализовалась там). Петр Великий считал насилие необходимым для достижения блага и им сформулирована идея «насильственного прогресса» (она в ходу до сих пор). В определенном смысле прав О. Шпенглер, что Петр Великий сыграл роковую роль в судьбах отечественной культуры; был нарушен естественный ход развития русской культуры и в ускоренном процессе освоения западноевропейской культуры возник тонкий слой рафинированной культуры, которая не смогла глубоко проникнуть в толщу народной культуры. Впоследствии это тоже сыграло значительную роль в социальных потрясениях и дорого обошлось нашему отечеству.
Петровские преобразования позволяют исследователю «высветить» социально-исторические альтернативы развития отечества, выявить связанные с ними идеалы общественного устройства. Как заметил еще А.И. Герцен: «Императорская власть в России оставила далеко позади деспотизм Рима и Византии»105. Анализ истоков такого рода деспотизма не может обойтись без разоблачения мифа о том, что Россия суровой необходимостью могла двигаться по пути суперцентрализма. Это, в свою очередь, предполагает отказ от понимания истории как однолинейного, одномерного процесса, что упрощает действительное положение вещей, и обращение к представлению о многолинейном, многомерном характере истории. Иными словами, история является континуумом возможностей, она содержит в себе ряд вариантов потенциального развития, хотя в действительности реализуется один из них в силу тех или иных причин. Всегда в узловых, поворотных моментах истории существует несколько социально-исторических альтернатив. В ту же самую эпоху петровских преобразований в потенции имелась иная альтернатива исторического пути развития России: «Указ 1721 г., как и последующие акты, разрешавшие покупать крестьян к заводам или эксплуатировать в различных формах чужих крепостных, имел, как теперь принято говорить, судьбоносное значение. Была ли ему альтернатива? Ею стала бы только отмена крепостного права, ибо запретить преследование беглых крестьян и вывоз их с предприятий, где она укрывались от владельцев, значило нанести крепостному праву, в основе которого лежало право помещика на личность крестьянина, смертельный удар»106.
Речь идет о принципиальной возможности иного пути развития России (известно, что шведский король Карл IX в 80-х годах ХVII века освободил крестьян от крепостного права), хотя вероятность осуществления такой альтернативы была практически весьма мала. Понадобилось почти полтора столетия, чтобы было отменено крепостное право, чтобы Россия вступила на цивилизованный путь развития, чтобы начался осуществляться альтернативный путь развития с его демократическими идеалами (разворачивание данной альтернативы затормозилось до Февральской революции 1917 г.). Одним из этих демократических идеалов является свобода, представляющая собою один из архетипов русской культуры, своими корнями уходящий в допетровскую Русь.
Рассматривая историю возникновения абсолютизма, А.И.Герцен показывает, что развитие деспотизма московских царей происходило за счет власти народа, за счет подавления его свободы. По его мнению, в Древней Руси дух общинного строя пронизывал все области народной жизни: «Каждый город, на свой лад, представлял собой общину; в нем собирались общие сходы, решавшие большинством голосов очередные вопросы; меньшинство либо соглашалось с большинством, либо, не подчиняясь, вступало с ним в борьбу; зачастую оно покидало город; бывали даже случаи, когда оно совершенно истреблялось... Княжеская власть, при наличии судилищ, составленных из выборных судей, творивших правосудие устно и по внутреннему убеждению перед лицом свободных сходов в городах, и к тому же лишенная постоянной армии, не могла укрепляться»107. Недостатком этого строя было отсутствие централизации, которая в ХV-ХVI вв. стала настоятельно необходимой. Исследуя ход образования централизованного государства в России, А.И. Герцен подчеркивает, что московский абсолютизм не был единственной альтернативой развития России: «В ХV и даже в начале ХVI века развитие событий в России отличалось еще такой нерешительностью, что оставалось неясным, который из двух принципов, определяющих жизнь народную и жизнь политическую в стране, возьмет верх: князь или община, Москва или Новгород». По его мнению, «Новгород всегда ставил права общины выше прав князя»108.
А.И. Герцен допускал, что в борьбе с Москвой у Новгорода были шансы на победу, и тогда необходимая централизация смогла бы осуществиться на основе развития общинных учреждений. Историческая ситуация сложилась в пользу самодержавия и в итоге Россия стала сильной и великой, но ценой стала свобода: «Москва спасла Россию, задушив все, что было свободного в русской жизни»109. Гипотеза А.И. Герцена о двух возможных, альтернативных путях создания русского централизованного государства имеет под собой основания и достаточно весомые.
Отечественный историк Н.Е. Носов в своей работе «Становление сословно-представительных учреждений в России» пришел к плодотворной мысли о том, что в конце ХV - первой половине ХVI в. в России налицо была борьба двух тенденций развития страны. Стоял вопрос о выборе одной из следующих альтернатив: предбуржуазный путь развития, на который вступил Север с его соледобывающей промышленностью, или путь крепостничества. Крепостнической, крестьянской и монашествующей Москве противостояла северная вольница промысловых людей (солеваров, охотников, рыболовов) и свободных крестьян. В результате борьбы Москвы с Галичем, Вяткой и Устюгом Галич потерял свободу, что повлекло за собой падение Твери и Новгорода, а затем и кровавое зарево опричнины110.
Однако следует учитывать, что альтернативных путей развития России (или Руси) было больше двух, ибо на роль собирателей русских земель наряду с Москвой претендовала ее соперница Литва (или Великое княжество Литовское и Русское), чья территория простиралась от Балтики до Черного моря111. Ведь на обломках Киевской Руси возникли и Московская Русь, и Великое княжество Литовское и Русское, сохранившие традиции древнерусской культуры, хотя первая впитала в себя культуры финских и тюркских племен, а второе - культуру балтов. И одно, и другое государство стремилось объединить под своей эгидой русские земли, однако пути их развития отличались друг от друга: «Опыт Великого княжества Литовского и Русского показывает, что на восточнославянских землях было возможно создание не только азиатской деспотии Ивана Грозного, но и достаточно эффективное функционирование демократических институтов многонационального государства, в течение длительного времени довольно успешно решавшего свои многочисленные проблемы»112.
Оказывается, что единство Руси могло осуществиться на основе политической программы Великого княжества Литовского и Русского, причем такой вариант был возможен вплоть до ХV столетия. По мнению С.В. Думина, предложенный Гедиминовичами вариант объединения Руси мог дать следующее: вместо самодержавия - сословное представительство и сохранение региональных особенностей в течение довольно длительного времени, более ранее избавление от власти Орды, выход к Балтике за 300-400 лет до Петра Великого, восстановление связей с Западом, более интенсивное усвоение западноевропейской культуры при сохранении самобытной восточнославянской культуры113. Однако и эта линия развития в силу обстоятельств была прервана и верх одержала Московская Русь с ее самодержавием, с ее восточным деспотизмом.
Исследования генезиса самодержавия показывают, что здесь решающую роль сыграли два фактора. Первый, состоит в том, что на северо-востоке Руси сложился социальный слой - посадники, имеющие невысокий социальный статус, оруженосцы, стражники и тиуны, которые были слугами (или холопами своего господина –князя). В Западной Европе отношения подданства тоже существовали, но они не превратились в холопское подданство. Второй фактор - это монгольское иго. На основе применения методов кибернетики в изучении функционирования общественных систем установлено, что монгольское общество относится к динамическо-энергетическим системам управления с доминированием биологических мотиваций, где основным методом управления являются жестокие физические репрессии. Именно в империи Чингисхана существовала жесткая иерархия, причем власть верховного правителя была абсолютной, она никем и ничем не ограничена. Так как русские князья стали «служебниками» ханов, то они впитали в себя дух монгольской империи - абсолютное послушание подданных и неограниченную власть правителей. И если к этому добавить, что в ходе монгольского завоевания Руси была истреблена основная касса феодалов-землевладельцев, то монгольский дух в сочетании с зависимостью от князя слоя холопов-подданных и определил самодержавный, деспотический путь развития Московского государства114.
Заслуживает внимания и исследование известного советского историка А.А. Зимина, посвященное кровопролитной феодальной войне на Руси во второй четверти ХV века. В результате кровавых перипетий было восстановлено единство земель вокруг Москвы, уничтожено «Гнездо Калиты», ему на смену пришла семья великого князя Василия II, от которого небольшое расстояние и до самодержца типа Ивана Грозного. Финал звучит следующим образом: «Вот уж появились и льстецы, возводящие власть самодержца к Августу-кесарю, а то и к самому Вседержителю. Вот уже и наследники Орды лишены «выходов» - их собирают теперь в свою казну великие князья. Набеги воинственных соседей постепенно прекращаются. Страна вроде бы благоденствует. Каждый при своем деле. Мужик пашет. Купец торгует. Барин воюет и управляет. Появились иноземные гости ж послы, дивящиеся, откуда взялась такая мощная держава. И плата ведь, которую весь народ (и господа, и слуги) заплатил за царство благоденствия, невелика - всего только утеряна свобода.. Да помилуйте, нужна ли она вообще? И была ли она когда-нибудь на Святой Руси? Может быть, и не было, но градус несвободы повысился"115. Таким образом, альтернативы демократического пути развития Руси (и России) не осуществились, соответственно свобода как общественный идеал, адекватный феодальному обществу и связанный с идеалами справедливости и правды, «ушел» в глубины культуры, чтобы «воскреснуть» в новых исторических условиях - уже в императорской России при преемниках Петра Великого.