Франклин Делано Рузвельт

Но именно Гопкинс возвестил о начале контрнаступления либералов, объявив, что у них  есть лидер, способный, как никто  другой, сплотить нацию и вернуть  ей динамическое руководство, столь  необходимое в условиях мирового кризиса. В прессе было много разговоров по поводу раскола в лагере демократов и абсолютной невозможности для  Рузвельта баллотироваться в  третий раз. Тем внушительнее прозвучало заявление Гопкинса в поддержку Рузвельта. Он сделал его 17 июня 1939 года "Окончательно, бесзаговорочно и бесповоротно, - сказал он, - я сделал свой выбор в пользу Франклина Д. Рузвельта, и я верю, что огромное большинство нашего народа солидарно со мной". Это означало, что единственный претендент из старой плеяды "ньюдиллеров", теоретически способный сохранить Белый дом за демократической партией и оживить надежды идущих за ней избирателей на возвращение конструктивной политики, добровольно отказывается от борьбы. Оставался только Ф. Рузвельт: иного выбора у тех, кто опасался победы реакции со всеми вытекающими отсюда последствиями для внутренней и внешней политики страны, не было.

Оценка  общей ситуации в связи с провозглашением  республиканцами более гибкой линии  приводила Рузвельта к выводу о необходимости строить всю  кампанию на четком разграничении между  достижениями либеральной реформы, либерализмом и реакцией, относится  к ней и тех, кто нападал  на "новый курс", исходя из каких-либо местных интересов.

Точно такой же представлялась сложившаяся  расстановка сил и Икесу. Он писал  Робинсу в начале августа 1939 года: "Концентрированное богатство  собирается нанести поражение Рузвельту, если оно сможет, конечно, не считаясь с катастрофическими последствиями  для страны в целом. Я полагаю, что концентрированное богатство  всегда, во все времена было таким. Оно абсолютно лишено чувства  здравого смысла и морали... Но, как  Вы сами знаете, предприниматели, банкиры, угольные короли и строительные воротилы, и я могу в этот перечень включить многих других, сейчас объединились для  борьбы с Рузвельтом. Что случиться  в будущем, я не знаю, но считаю, что  самые трудные времена в впереди  В лагере демократов, я думаю, их кандидатом может быть только Рузвельт, и никто другой. Я твердо знаю, что есть много людей в демократической  партии, которые скорее предпочтут республиканцев Рузвельту, поскольку  жаждут, чтобы именно так и было". Угроза организации настоящего экономического саботажа со стороны многих представителей финансово-промышленного капитала, сообщал Р. Робинс, была реальна.

Нападение Германии на Польшу 1 сентября 1939 года и начало войны в Европе открыли  новую фазу избирательной компании. Стало ясно, что демократы в  большинстве своем не изменят  лидеру, если он сам примет решение  еще раз сломать сложившуюся  традицию и в третий раз согласится не выдвижение своей кандидатуры. Даже в монополистической верхушке, где  с недоверием и без всяких симпатий относились к Рузвельту, настроения начали меняться в его пользу. Джон Херц писал Рузвельту 11 июня 1940 года, за месяц до открытия съезда демократической  партии в Чикаго: "Недавно я  беседовал с группой чикагских  бизнесменов, которые политически  враждебно относятся к Вам, но сейчас они все до одного сошлись  на том, что время для партийных  раздоров осталось позади и что Вы заслуживаете и потому получите поддержку  у всех настоящих американцев. Дюди в Чикаго (он имел в виду деловые  круги), которых я знаю, в конце  концов пришли к выводу, что изоляционизм мертв и что все мы должны сейчас смотреть на вещи реально". Рузвельт, не забывая обид, не дал спровоцировать себя на откровенность, попросив Гопкинса подготовить ответное письмо - лаконичное, но внушительное. "Я убежден, - писал  президент, - что подавляющее большинство  американцев полно решимости  защитить демократию любыми способами, которые будут признаны необходимыми".

Рузвельт  остался верен себе; он говорил  мало и больше намеками, всем понятными. Может быть, только Джим Фарли, мечтавший  стать кандидатом демократов и рассчитывающий на поддержку антирузвельтовской фракции  в партии, не соглашался признать за Рузвельтом права быть кандидатом в  третий раз. Побывав летом 1940 года, накануне съезда демократов, в Гайд-парке, он посоветовал Рузвельту в случае, если его выдвинут, поступить точно так же, как это сделал много лет назад Шерман, - выступить с заявлением об отказе баллотироваться и выполнять обязанности президента в случае избрания. Рузвельт сказал Фарли, что он в сложившихся условиях так поступить не может; если народ того захочет, он не сможет уклониться от выполнения своего долга.

К тому времени положение Гопкинса в "кухонном кабинете" Белого дома окончательно определилось - его место ближайшего помощника президента, генератора идей, исполнителя самых сложных поручений  и соавтора речей никто не мог  бы оспорить. Все чаще Гопкинсу приходилось  выступать и в новом для  него амплуа - советника по внешнеполитическим вопросам. Не будет преувеличением сказать, что такой поворот не предвидел ни он сам, ни президент, потому что в конце августа 1939 года врачи, вновь уложившие Гопкинся в постель, сообщили президенту, что дни министра торговли сочтены. Пролежав в клинике  пять месяцев, измученный лечением, Гопкинс  вернулся в январе 1940 года к политической деятельности. Однако прямого отношения  к обязанностям министра торговли она  уже не имела.

В Европе в это время шла мировая  война, развязанная фашизмом, пылали города и исчезали государства. 9 апреля 1940 года германские войска вторглись  на территорию Дании и высадились в Норвегии. 10 мая 1940 года окончательно рухнули надежды мюнхенцев в  Лондоне и Париже удержать Гитлера  от перехода к "настоящей войне" на Западе.

Дуглас  писал:

"Я  рассматриваю ситуацию следующим  образом. Если Гитлер справится  с Англией (а его шансы на  это по крайне мере благоприятны), он предложит "мир" нашей  стране. Фактически пропаганда в  пользу этого уже ведется. Он  сделает ряд жестов, демонстрирующих  его желание заключить с нами  сделку. Он будет изображать дело  так, будто хочет привлечь нас  к реконструкции Европы. Он пойдет  на все возможные уловки, чтобы  перетянуть на свою сторону  предпринимательские круги нашей  страны, обещая им высокие прибыли  и т. д. Многие в нашей  стране уже говорят, что мы "можем иметь дело с Гитлером", если только нам позволят это.

То, что  случилось с Англией и Францией и другими странами, может случиться  и с нами, ибо наши финансовые и промышленные тузы действовали  бы точно так же, как поступал Чемберлен в аналогичных обстоятельствах. А между тем в случае именно такого развития событий, пока бизнес будет занят своей игрой ради прибылей, Гитлер деморализует нашу страну пропагандой, подогревая разногласия, нерешительность, убаюкивания призывами  к бездеятельности. Если мы встанем  на этот путь, все погибло, потому что  окажемся в зависимости от Гитлера  на мировых рынках и в наших  домашних делах. Как государство, мы столкнемся с величайшей угрозой  в нашей истории. Нацистская мечта  к 1944 году поставит нас не колени будет  близка к осуществлению".

Картина, нарисованная Дугласом, произвела глубокое впечатление на Гопкинса, первым ознакомившегося  с меморандумом судьи. С пометками  Гопкинся документ лег на стол президента. Концовка документа была обращена непосредственно  к Рузвельту: "Я надеюсь, что  в интересах нашей страны Вы дадите согласие на выдвижение Вашей кандидатуры".

Формально Рузвельт еще не дал согласия, но решение им было принято бесповоротно. Доказательство тому все, кто способен был трезво судить о ходе предвыборной борьбы, увидели в назначении Рузвельтом 20 июня 1940 года, в канун начала работы съезда республиканской партии, двух видных республиканцев, Стимсона и  Нокса, соответственно на посты военного и военно-морского министра. Боссы  республиканской партии были взбешены, однако Рузвельт добился важного преимущества. Он ознаменовал начало своей избирательной компании не словесной бравадой, а всем понятным призывом к избирателям противопоставить национальное единство главному противнику в компании 1940 года - Гитлеру.

Далее все шло так, как было смоделировано  в ходе детального обсуждения в Овальном кабинете Белого дома, в беседах  с глазу на глаз между президентом  и его помощником, отправившимся  с особым поручением в Чикаго накануне открытия там съезда демократической  партии. Задача, стоявшая перед Гопкинсом, была не из легких, ибо Рузвельт непременным  условием выдвижения своей кандидатуры  поставил одобрение ее подавляющим  большинством ( не более 150 голосов против). К тому же нужно было буквально  на ходу заняться приведением в порядок  расстроенных рядов демократов, а  заодно и нейтрализацией опасной  группировки Фарли, все еще видевшего  себя боссом партийной машины демократов, ее фаворитом. Обосновавшийся со своими помощниками в номере отеля "Блэкстоун", соединенным прямой телефонной связью с Белым домом, Гопскнис в считанные  часы доказал, что командный пункт  съезда находится там, где расположен его, Гопскинса, аппарат и узел связи.

15 июля 1940 года мэр Чикаго Эдвард Келли,  босс чикагской партийной машины  демократов, выступил с речью:  он сказал делегатам, что "спасение  нации находится в руках одного  человека". Когда вслед за тем  сенатор А. Бакли начал читать  послание Рузвельта, в котором  президент заявлял о своем  нежелании оставаться на посту  президента третий раз, ему  не дали закончить. Зал взорвался  хором голосов: "Мы хотим только  Рузвельта !", "Америка хочет  Рузвельта !", "Все хотят Рузвельта  !". Голосование, проведенное вечером  на следующий день, было почти  единодушным. Делегаты съезда  демократической партии избрали  своим кандидатом в президенты  США Франклина Рузвельта. Проблема  третьего срока утонула в патриотическом  порыве. 

Глава 4.Вторая Мировая война 

                                                   4.1. Начало второй мировой войны

Захват  Гитлером Чехословакии, а Италией  Албании вынудили Рузвельта обратиться к Гитлеру и Муссолини с  личным посланием с просьбой дать заверения, что в течении 10 лет  они не нападут ни на одну из 31 перечисленных  в послании стран. Но было ясно, что  попытки "приручить" агрессора  и сделать его послушным орудием  антисоветской политики тщетны.

В этой обстановке нарастания военной угрозы, внутренней нестабильности, активизации  реакционных элементов утвердилось  мнение Рузвельта - не оставлять поста  президента. Он хотел придать выборам  характер референдума в драматически решающий для судеб страны момент.

Германия  уже оккупировала Польшу, Данию, Норвегию, Бельгию, вторглась во Францию. Были сильны голоса в пользу того, чтобы  изолироваться от войны, вступить а  сделку с Гитлером, наладить выгодное широкомасштабное сотрудничество. Рузвельт правильно уловил преобладающие  настроение и обратился к избирателям  с призывом противопоставить национальное единство главному противнику - Гитлеру.

Замысел президента простирался весьма далеко и заключался в реализации концепции  национального единства в условиях военной мобилизации, а возможно и участия в войне. Но он также  не пошел на поводу у авторов реакционных  антирабочих законов, гонителей  радикализма. Рузвельт ввел в правительство  двух представителей профсоюзов, что  символизировало признание того значения, которое Рузвельт придавал восстановлению контактов с рабочим  движением.

Голосование на президентских выборах показало, что прочное большинство все  еще поддерживает президента с чьим именем связаны реформы "нового курса". Рабочий класс и беднейшие  слои поддержали Рузвельта. Трудящиеся голосовали за продолжение и углубление реформ. Голосование означало также  поражение "изоляционистов", пронацистских  группировок, пытавшихся помешать тенденции  к отпорам агрессорам.

Если  до 1940 года в США существовал закон  о нейтралитете и было широко распространено убеждение о том, что война  не коснется страны, то после падения  Франции стало ясно, что отсидеться не удастся. Рузвельт выступает за отмену эмбарго на поставку оружия воюющим  странам и за отмену закона о нейтралитете.

Послание  Черчилля от 10 мая 1940 года с мольбой  о помощи и заклинанием оставить эгоистические расчеты извлечения выгоды из европейской схватки подтолкнули  к ряду важных шагов. Первым была продажа  Франции самолетов. Фактически весь 1940 год до и после выборов Рузвельт избегал высказываться по вопросу  о вступлении в войну, ограничиваясь  полумерами. Англии было передано 50 старых эсминцев и торпедных катеров. Крепкие  позиции "изоляционистов" и широко распространенные пацифистские настроения парализовали волю Рузвельта. 9 декабря 1940 года поступило личное послание Черчилля уведомлявшее о безвыходном  положении Англии, с просьбой о  помощи.

Издается  закон о ленд-лизе, который должен помочь Англии путем предоставления взаймы или в аренду, с тем чтобы  не быть втянутыми в войну. И тем  не менее не было оказано существенной помощи. Ждали, когда вступит в  войну Советский Союз. Отношения  между США и СССР были в это  время достаточно сложны. После установления дипломатических отношений США  не сделали ничего для подлинного сближения. Отвергли все попытки  установить сотрудничество для организации  отпора агрессии. В конце 1940-начале 1941 года в Москве и Вашингтоне возобновились  попытки установить более тесные контакты, на чем неоднократно настаивал  СССР. Однако эти переговоры ни к  какому сближению не привели, сказывалось  мощное давление антисоветского блока  в конгрессе.