Если  анимизм приписывал жизнь и сознание каждой единичной вещи, то первые греческие философы перенесли жизнь и одушевление в единую конечную реальность, по отношению к которой все частные вещи суть ее преходящие явления. Это, в сущности, тот же анимизм, в котором лишь плюралистический принцип заменен сингуляристическим. Но если анимистическое мировоззрение гомеровского грека было плюралистическим, а мировоззрение ионийских философов – сингуляристическим, то оба эти мировоззрения монистичны, поскольку принципом, который они полагают в основу объяснения мира, является живое одушевленное вещество: телесный образ, жизнь и сознание неразрывно связаны у них между собой; всеобщая жизнь и одушевление природы одинаково принимаются ими обоими. Особенностью, которая их сближает, является то, что их одинаково характеризует отсутствие понятия духа как противоположности материи и, обратно, понятия материи, противоположной духу. Указанной чертой эти древние представления отличаются от более поздних. Об этом пишет Бернет⁶⁶: «Позднейшие философские системы основаны на отрицании отдельной реальности жизни и духа; между тем как в дни Фалеса и даже Анаксагора разделение между материей и духом не чувствовалось, еще менее оно формулировалось так, чтобы его можно было отрицать. Неуничтожимая, неразрушимая, самодвижущаяся живая реальность, которую искали эти ранние мыслители, была телом или материей, но это – не материя в том смысле, в каком материя противопоставляется духу».

     Следующий шаг в развитии понятия души был предпринят Гераклитом. Мировое первовещество, огонь – есть единство физического и духовного. Приписывая такое значение своему первовеществу, Гераклит всецело примыкает к первым ионийским философам. Этот первоогонь постоянно изменяется, и притом изменяется закономерно: непрерывный поток становления движется по пути и вниз, и вверх, и таким образом вещи то возникают, удаленные по своей природе от огня, то вновь они превращаются в огонь. Душа так же, как и тело, представляет собой известный момент в динамическом процессе развития мирового огня. Тело и душа человека являются различными ступенями этого развития, причем душа стоит ближе к первовеществу, чем тело. Все живет. Сама смерть есть функция жизни. Смерть одного есть жизнь другого. Жизнь всегда пребывает – изменяются и переходят лишь формы жизни. Жизнь и смерть равно присутствуют в каждое мгновение, как в нашей жизни, так и в нашей смерти. Именно Гераклиту принадлежат следующие слова: «По какой бы дороге ты ни шел, ты не найдешь границ души – настолько она глубока»⁶⁷.

     Серьезные изменения в понятии о душе возникли в культе Диониса, они оказали сильное влияние и на греческую философию. Здесь впервые для древней Греции была возвещена вера в бессмертие души. Культ Диониса носил оргиастический характер. Религиозный смысл этого заключался в следующем: только через такое чрезмерное напряжение и расширение своего существа человек может войти в связь и сношения с существом высшего порядка. Участники празднества соединялись с богом, сливались с ним. Через вкушение тела жертвенного животного они участвовали в жизни самого бога. Душа их, вылетев из тела, соединяется с божеством. Это – экстаз, состояние общения души с богом. Человек на время в жизни божества теряет собственную жизнь. Так душа вырывалась из обычного круга своего бытия и поднималась до общения с богом. Открывалась для нее и новая область опыта, о которой ничего не знает обыденная жизнь. Возможно, отсюда могла вырасти вера в самостоятельность души, в ее независимость от тела, поскольку, отделившись от тела, душа в экстазе вела жизнь более интенсивную и более богатую. В экстазе открывалось душе чувство ее божественности и ее вечности. Этим пробуждалась вера в бессмертие души и вырастало убеждение в противоположности души и тела.

     Таким образом, в культе Диониса душа получает высокое религиозное значение. Однако религия здесь еще не только не связана с моралью, а скорее, наоборот, по самой своей природе экстаз ведет к нарушению границ, полагаемых нравственностью. Пифагорейское учение о душе весьма близко к орфическому. Душа – существо божественной природы, в наказание за прегрешение заключенное в тело. Цель ее – вновь подняться из земной жизни на божественную высоту, для чего необходимо освободиться от тела. Смерть этого освобождения не дает, ибо душа необходимо облекается в новое тело. Другими словами, учение о переселении душ роднит пифагорейцев с орфиками (метемпсихоз, или вернее, как замечает Олимпиодор, метенсоматоз, ибо не тело меняет души, а душа тела). И по учению пифагорейцев, спасение достигается известным образом жизни.

     Таким образом, приведенные концепции представлений о душе позволяют воссоздать основную схему развития взглядов на бессмертие души у древних греков. Сложность и противоречивость данных взглядов во многом объясняет невозможность создания стройной системы, в которую можно уместить комплекс представлений древних греков о бессмертии.

ГЛАВА 3. ПРОБЛЕМА ВОСТОЧНЫХ ВЛИЯНИЙ

3.1 Ближневосточные влияния на греческую культуру (В. Буркерт и В.П. Яйленко)

    Проблема  воздействия ближневосточных цивилизаций  на культуру окружающих их архаических  обществ, в том числе Архаическую  Грецию, существует около двух столетий. На сегодняшний день в научной литературе практически нет возражений относительно существенной роли восточных связей для формирования и становления раннегреческой цивилизации. Дж. Томпсон писал: "Новейшие достижения археологии и лингвистики дают яснее, чем когда-либо понять, что историю Греции следует изучать как часть всей истории Ближнего Востока...". Число работ, посвященных разработке проблемы ближневосточных связей архаической Греции значительно. В.П. Яйленко приводит более пятидесяти имен зарубежных исследователей, которыми вскрыта взаимосвязь ближневосточной и греческой культур в ее различных аспектах, только в библиографии В.Буркерта, специалиста в области древнегреческой филологии, философии и религии более трех десятков работ, в которых, так или иначе, затрагивается проблематика разного рода греко-восточных связей⁶⁸.

    Весомый вклад в исследование данной проблематики внесли отечественные ученые. Тем  не менее, интерес к подобной тематике не ослабевает, подкрепляется новыми открытиями в области археологии, что в свою очередь требует осмысления и интерпретации, как новых данных, так и модернизации основных вопросов, решаемых в данном направлении, с учетом этого материала. Задача сегодняшнего дня в решении этой проблемы - "выявление конкретной картины взаимодействия Ближнего Востока и архаической Греции в различных сферах, путей и условий проникновения реалий одной культуры в другую"⁶⁹.

    По  Буркерту, первые контакты архаической Греции с Ближним Востоком относят, по меньшей мере, ко II тыс. до н.э. Минойская культура контактировала с Кипром и Малой Азией. Контакты с Египтом датируются археологами нач. II тыс. до н.э. В этот период микенские греки активно участвуют в политических и военных событиях на Ближнем Востоке, фигурируя в египетских и хеттских документах второй половины II тыс. до н.э. Некоторые египетские заимствования в микенской культуре датируются XVI в. до н.э. Очевидно, что представления о колесничном бое пришли в Грецию из Египта.

    В к. II тыс. до н.э. уклад жизни микенских  греков разрушен наступлением северо-греческих племен. Наступивший кризис поразил практически все сферы жизни микенской цивилизации - от материальной культуры до религии и культа. Тем не менее, культурная преемственность между греческими обществами не прерывалась, поскольку значительная часть населения оставалась на своих местах, сохраняя достижения микенской эпохи. Многочисленные реминисценции минойско-микенского периода прослеживаются в религии и культе, в эпической традиции⁷⁰.

    С наступлением "темных веков" ближневосточные  контакты не были прерваны. В первую очередь, именно на Кипре, где "сохранился континуитет между микенской (ахейской) и позднейшей греческой (эллинской) традициями"⁷¹, восстанавливаются ближневосточные контакты. В XI - IX вв. до н.э. часть Кипра колонизована финикийцами, осуществлявшими торговлю практически со всем ближневосточным миром. По всей видимости, не без влияния финикийцев, к VIII в. до н.э. греки проложили собственные торговые пути между Востоком и Эгеидой, к этому времени относят образование греческих факторий в Сирии и Финикии.

    Начиная с X в., эллины расселяются почти по всему Эгейскому бассейну, в результате этого нового миграционного движения на западном побережье Малой Азии и примыкающих к нему островах возникли или были населены греками  важнейшие полисы, имевшие исключительное значение для последующего культурного развития Эллады: в XII в. до н.э. основан Эфес, в XI-X вв. до н.э. – Милет, который к VIII в. был крупнейшим экономическим центром эллинского мира, а в период колонизации милетяне основали более 70 колоний (в т.ч. Ольвию).

    Дальнейшие  этапы развития греческой культуры происходили на фоне широкой греческой  территориальной экспансии, вошедшей в историю как Великая колонизация. Можно сказать, что процесс становления  греческой культуры и ее дальнейший расцвет начался с эпохи Великой колонизации (общепринятая датировка - середина VIII - конец VI в.). Колонизация вывела греков из состояния относительной изоляции, в котором они оказались после падения микенской культуры. Именно в это время окончательно определились наиболее характерные черты и особенности цивилизации т.н. нового античного типа, историю развития которой невозможно представить в отрыве от Ближневосточной. За два с половиной столетия, т.е. за очень короткий исторический промежуток, Греция не только значительно продвинулась на пути от эпохи "темных веков" к расцвету своей цивилизации, но и обошла в своем развитии страны Передней Азии, которые до того времени были на гребне культурного развития Ближневосточного региона. В это время происходит основательный перелом в культуре и пересмотр традиционной системы ценностей. Предшествовавшие Великой колонизации миграционные процессы XII-IX вв. были ограничены рамками Эгейского бассейна. Выход за пределы этого замкнутого мира, например путешествие в Сирию или Египет, даже в сравнительно поздней гомеровской "Одиссее" расценивается как очень смелое предприятие.

    Несомненно, что выгодное географическое положение  греков, в особенности ионийских  колоний в Малой Азии, должно было сыграть определенное стимулирующее  воздействие на культурный процесс. Разумеется, невозможно исключить идейные и культурные связи между народами древнего мира, в том числе греками и их соседями: культурные контакты Греции с Востоком имели свою сложную историю, и не всегда были гладкими и прямолинейными⁷².

    Тем не менее, с большой степенью достоверности  отмечаются определенные историко-культурные элементы в области государственного устройства, языка, мифо-религиозной  практики и проч., которые расцениваются  либо как возникшие не без влияния  ближневосточных культур, либо как непосредственные заимствования из них на протяжении практически всех исторических периодов существования античной цивилизации.

    Начнем  с рассмотрения Крито-микенского государственного устройства. Разумеется, в целом  предпосылки и ход исторического развития Архаической Греции и Ближнего Востока не являются абсолютно тождественными и, тем не менее, в социально-экономических отношениях микенской Греции обнаруживаются некоторые черты, характерные для ближневосточной государственности.

    Что касается греческого алфавита, относительно его происхождения предлагается гипотеза, согласно которой основанием для греческого алфавита послужило северо-сирийское арамейское письмо, в котором использовались знаки для гласных. И только на последующей стадии формирования может идти речь о привлечении финикийского письма. В бытовом плане и ритуальной практике ахейцев можно проследить критские, левантийские и египетские влияния⁷³. К малоазийским заимствованиям, например, можно причислить легенду о вожде Мопсе, возглавлявшем отряд в составе народов моря. В Фессалии ему соответствует пророчествующий полубог с тем же именем и ряд малоазийских топонимов⁷⁴.

    Существует  обширный научный материал, демонстрирующий  зависимость многих греческих мифологем  от семитских и хетто-хурритских, хотя в основном эти мифологемы заимствованы опосредованно через крито-минойскую и микенскую эпохи. Заимствование из семитских источников ряда греческих мифологем, представленных у Гомера и Гесиода, также восходит к микенскому времени. Это цикл о Кадме и Кадмидах, сказания о Мемблиаре, Европе, Фениксе, Гармонии, Тиресии, Актеоне, о "летающих" персонажах (Икар, Идас, Абарис), Ясоне и птицах. Семитские элементы сильны в культе Диониса (миф о Загрее как ипостаси Диониса) и культе Асклепия (Аскалаф).

    Существуют некоторые примеры, свидетельствующие о принятии греками в ряде мест египетских заупокойных представлений. В.П. Яйленко со ссылкой на Дж. Боурдмена приводит пример греко-египетского симбиоза: на надгробной плите из Абусира представлена сцена протесиса - выставления тела покойного. Сама сцена и обстановка греческие, но на изображении имеются характерные египетские урей и солнечный диск. Покойник, судя по надписи, был милетянином. В Санкаре найдены египетские ушебти для загробного служения покойнику-греку ⁷⁵.