Восточные влияния на учение Платона о бессмертии души

    В ходе дальнейшей дискуссии собеседники  убеждаются - существующее значительно богаче в проявлениях и создаётся богатство этих проявлений “движением”. “Движение” в их представлении (по отношению к бытию) - это “иное”, оно и небытие и бытие. Завершают эту часть дискуссии принципиальные выводы:

    а) “...распространяющаяся на всё природа  иного, делает всё иным по отношению к бытию, ... мы по праву можем назвать всё без исключения небытием и в то же время, так как оно причастно бытию, существующим...”;

    б) “небытие” не противоположно “бытию”, оно “иное”;

    в) и, с точки зрения бытия, не уступает ничему другому. “...Должно смело теперь говорить, что небытие, бесспорно, имеет собственную природу...”¹⁷. В этих выводах не только историческое преодоление “авторитета Парменида”. Отважившись сказать: “...каждая часть ...иного , противопоставленная бытию, и есть действительно то самое - небытие...”, Платон сделал ещё один шаг вперёд - число конструктов “Учения об идеях” расширилось¹⁸.

    Окрылённые  удачей, участники дискуссии пытаются продвинуться ещё дальше и выдвигают исходные тезисы:

      а) всё существующее есть следствие божественного творческого искусства;

    б) всё ранее не существовавшее возникает благодаря некой иной созидательной деятельности (не бога);

    в) всё существующее возникло в силу какой-то самопроизвольной причины - без участия разума.

    Но  эта попытка была недолгой - признав, что существуют два принципиально отличных вида творчества, созидающее и подражательное, утомлённые собеседники распрощались.

    “Парменид”. Платон уже преодолел свою “боязнь Парменида”, он готов к “очной встрече” и “встречается с ним” - в воображаемой дискуссии очень старого, но “красивого и представительного” Парменида с “молодым” Сократом и его друзьями. Цель Платона в этой дискуссии очевидна - ещё раз оценить “с точки зрения Парменида” исходные тезисы своего “Учения” (“Прав ли я?”) и решить: “что делать дальше?” (“Могу ли я идти вперёд, уже не оглядывась назад?”). Воображаемую дискуссию начинает обращение Парменида к Сократу: ”...ты полагаешь, что существуют определённые идеи, названия которых получают приобщающиеся к ним вещи; например, приобщающиеся к подобию становятся подобными, к великости - большими, к красоте - красивыми, к справедливости - справедливыми?...” и просит уточнить: “...каждая приобщающаяся вещь приобщается к целой идее или к её части? Или возможен какой-либо иной вид приобщения...?”.

    В ходе дискуссии Парменид находит упущения в Сократовом представлении отношений “идей” и “вещей” и Сократ уточняет: “...Мне кажется, Парменид, что дело, скорее всего, обстоит так: идеи пребывают в природе как бы в виде образцов, прочие же вещи сходны с ними и суть их подобия, самая же причастность вещей идеям заключается ни в чём ином, как только в уподоблении им...”¹⁹. Парменид выражает сомнения в бытии “идей-самих-по-себе”, пытается обосновать свои сомнения исходя из своего учения, но вскоре признаёт - для анализа предложенного Сократом необходимо применить другой, неординарный подход.

    Собеседники соглашаются и, рассматривая отношения  “единое-многое”, “части-целое”, “предельное-беспредельное”, “подобное-неподобное”, “тождественное-нетождественное”, “единое-иное”, последовательно формулируют:

    а) что такое “единое-вообще” и  “единое-в-существовании”;

    б) что такое “не-единое”, т.е., “другое” (“иное”);

    г) принципы приобщения к “бытию”  “единого” и “другого”.

    На  этом дискуссия практически завершилась, её длительность, вероятно, утомила Парменида, да и цель достигнута - обосновано и доказано: а) бытие “иного”, которое: “... нигде и никаким образом не имеет никакого общения ни с чем из несуществующего...”;

    “Учение об идеях” Платона бивариантно: во-первых, оно самодостаточно (проблема Платоном выявлена, поставлена и решена), а во-вторых, является неотъемлемой частью его общей, демиургической концепции мироздания, служит принципиальной основой для выбора её исходных структурных элементов и исходным обоснованием “истинности” - их представленных взаимодействий и взаимоотношений.

    “Учение об идеях” Платона мотивировалось трудами его предшественников и  очень многое из этих трудов доработано им бережно и эффективно. Но продвинуться вперёд он смог лишь отойдя от их традиций, от уже тогда тупикового “понятийного умосозерцания мира” к активному представлению его “истинного строения” - как “возник” “мир”, из чего и как он “строился”.

    Демиургическую концепцию мироздания Платона следует рассматривать именно в этом логическом ключе - любому “строительству” всегда и необходимо предшествуют: “строитель” (“демиург”), “чертежи-образцы” (“идеи”) а также то, из чего “строят” (“иное”). Эта же логика и в обосновании Платоном “существования небытия” - всё, что нужно для “строительства мира” уже было, а самого “мира” ещё

не было.

    У Платона “мир вещей” являет собой  прямое или косвенное отражение  “вечносущего” (“демиурга”) и “вечно тождественного” (“идей демиурга”) в “ином”. Находясь в “без образном движении”, оно преобразуется в “прекрасные вещи”, “пересекаясь” с “вечно тождественным” - во “времени” и “пространстве”.

    Эта модель возникновения и бытия  “мира” довольно проста и понятна, однако многие принципиальные моменты  в её “функционировании” приняты  априори или даны в аллегории. Так, например, “вечно тождественное и прекрасное” расположено в некой неопределённой области (чего?), кроме того, его отношения с “иным” прописаны недостаточно чётко (Как “иное” уподобляется “образу”? Если “само”, то почему? Если требуется некая “сила”, то какая? И т. д.).

    Тем не менее, нельзя не восхититься умом и талантом Платона - живя в “донаучный”  период, он в своих трудах основывался лишь на аналогиях, мифах и логических умозаключениях. Методологический же потенциал “Учения об идеях”, в частности, многих тезисов Платона о “бытии идей” и “возникновении вещей” “скрывался” от научного внимания почти до конца XIX в. и стал понятным лишь в XX в. - с появлением и развитием синергетики, науки о “возникновении процессов и вещей”.

      1.3. «Идея» как явление соединяющее микрокосмос и макрокосмос

     «Человеческое мышление нуждается в опорах, в  чем-то, что играло бы конструктивную роль по отношению к нему, а иначе, предоставленное само себе, мышление вступает в процесс хаоса и распада».²⁰ Это высказывание можно посчитать описанием ориентира развития и движения микрокосмоса в философии Платона. Микрокосмос по Платону движется, душа постоянно познает: «душа сама по себе наблюдает общее во всех вещах»²¹; душа тянется к «сущности» вещей, но источник ее активности и есть, по сути, сама эта «сущность». Вот это и составляет проблематику соотношения макро- и микрокосмоса, это и можно назвать, в самых общих чертах, одним из главных смыслов философии Платона. Исходя из такого положения, Платон проводит оценку деятельности души, дает описание правильной деятельности и объяснение значения ценности такой деятельности. У Платона усвоение искусства знания бытия означает умение быть, бытийствовать; и усвоение это предполагает обличение того, каким образом создаётся видимость этого знания. Это обличение более ярко выражено в диалоге «Софист».

     Диалог  «Софист» посвящен формулировке определяющего  высказывания о софисте, которое  приводит к выявлению негативной стороны его души, и это выявление, в свою очередь, приводит человека к  тому, что он становится способен избежать простого «подражания», нарушающего связь макро- и микрокосмоса; но за этими рассуждениями стоят обязательно рассуждения, касающиеся основ сущего и путей познания сущего, которые и составляют существо интересующей нас проблематики. Платон утверждает фундаментальный установочный принцип, руководящий познанием бытия и жизнью вообще, которым должен обладать человек. Истинный принцип есть разумное стремление к началу Космоса, к содержательному его подобию; эта тематика есть идейное основание рассмотрения «души» человека, и самого процесса познания. Проблематика соотношения микро- и макрокосмоса заключена в отличии истинного способа познания бытия от ложного.

     Платон  обращается к душе, чтобы продемонстрировать ее связь с макрокосмическим, описав ее цельное, не ущербное состояние. Для него неоспоримым является тот факт, что душа, заключенная в целостном человеческом существе, должна быть нацелена на познание; душа обязательно познает. Также и Аристотель в работе «О душе» считает эту мысль само собой разумеющейся: когда он разбирает различные вопросы, которые поднимаются при попытке описать душу, то отмечает, что вопрос о том, что ей присуще познание не оспорим, он принимается всеми философами. В диалоге «Софист» так же повторяется выражение стремления души к очищению, излечению. Зная бытие правильным образом, мы очищаем и обучаем душу, то есть, познанию бытия, что означает, в конечном счете, познание его причины, сопутствует очищение и обучение души.

     Обличение софистики обладает определенным онтологическим обоснованием. Негативность занятия софистикой первично определяется Платоном как «великий и тягостный вид заблуждения...когда не зная чего-нибудь люди считают себя знающими это»²². Но проблематика, касающаяся состава знания и оценки этого знания у человека, ярко выраженная на более раннем этапе творчества (например, в «Апологии Сократа») в данном случае выражается Платоном уже по-другому, с более глубоким собственным значением: ведь действие разума у Платона связано с творением «образов», которые происходят из истинного вечного бытия, выступающего основанием жизни человека. Позиция, воспринятая от Сократа, воспроизведена в «Софисте» уже с более глубоким онтологическим содержанием, более того, здесь она приобретает свой собственный смысл.

     У Платона возвеличивание своего незнания, обман, дилетантство и необоснованная убежденность в собственной правоте обладают космическим значением. Обратимся к тому, что Платон говорит здесь о «душе», о микрокосме: «заблуждающуюся душу должно считать безобразною и несоразмерною»²³. Разлад в душе (между наполняющим ее содержанием), ее «несоразмерность», происходит потому, что содержание души не соответствует действительному содержанию целого бытия; основание этого содержания заключено в схеме протекания всего бытия (и собственно бытийного основания). Эта мысль связывает «Софиста» с диалогом «Государство»; но в «Софисте» речь идет больше о том, что провозглашающий наличие порядка в своей душе, но не обладающий таким порядком, на деле утверждает беспорядок в качестве порядка, тем самым обрекая себя на отдаление от основания бытия. Не должно быть разлада в душе человека, так как нет такого состояния в основаниях всего сущего. Внутренний порядок души человека зависит от восприятия внешнего макрокосмического порядка. При этом в диалоге «Софист» Платон стремится показать, как направить в нужную сторону душу другого человека.

     Итак, новое обращение к существу философского знания в «Софисте» связано с  «излечением» души, представляет собой  описание «излечения». В случае неверного или неполного знания душа не сможет выйти из низшей формы своего существования, душе необходимо знание о бытии и знание о правильном его постижении. Более того, выявление несовершенства своего знания является необходимым, установочным шагом в познании бытия. Отметим, что описание знания о бытии и знания о правильном его постижении сходно с описанием в диалоге «Филеб». Кроме того, общая проблематика диалога «Софист» связана также и с проблематикой диалога «Горгий».

     Остановимся на диалоге «Софист» подробнее. Основным вопросом диалога является выявление такого искусства, которое «очищает» душу, а не создает видимость такого очищения. Тема достижения знания напрямую связана с темой душевного состояния. В этом заключена микро- и макрокосмическая проблематика: в усвоении искусства знания бытия, что означает - умение быть; и происходит это через обличение того, каким образом создаётся видимость этого знания.

     Платон  ссылается на философию Парменида, как на уже существующую традицию отождествления микро- и макрокосмоса. Происходит переход к вопросам макрокосмическим, и переход этот допускается собеседниками как нечто само собой разумеющееся. Более того, в обсуждении уже этих вопросов, имеет место соотнесение с микрокосмосом: Платон подчёркивает, что софист не достигает истины в разборе макрокосмических проблем («диалектика бытия и небытия»), следовательно его микрокосмос не может полностью представить себе весь Космос (софист только лишь фиксирует противоречие в вопросе существования небытия, которое и так явно видно без особого философского разбора). Платон предлагает рассмотреть существование небытия содержательно, «образно», изучая его философски (после того, как он допускает введение бытийных вопросов в тему познания, что соответственно и есть допущение глубокого единства микро- и макрокосмоса), и конечной целью такого изучения может быть только лишь, несомненно, единение с макрокосмическим: всем бытием, рассматриваемым через его начало; или же с самим началом.

     Бытие обладает «по своей природе способностью либо воздействовать на что-то другое, либо испытывать хоть малейшее воздействие»²⁴. Это значит, что когда речь идет о «способности» бытия, то имеется ввиду микрокосмическое действие, движение души, приближение души к «подлинному бытию». Рассматривая бытие, нужно обращать внимание на связь бытия с его началом. Поэтому и те люди, которые говорят о «неподвижном» бытии идей, так же неправы, относя стремления души лишь к «становлению», а не к «совершенному бытию»²⁵, считая «бытие» неподвижным. По Платону макрокосмос принимает исходящие из сущего стремления к приближению к нему.