Фромм

     9Приведенное  утверждение  имеет важное  следствие для роли психологии в

современной  западной  культуре.   Хотя  огромная   популярность  психологии

свидетельствует   об   интересе  к   познанию  человека,  она  также  выдает

фундаментальный   недостаток  любви   в  человеческих  отношениях  нынешнего

времени.  Психологические  знания,  таким  образом,  становятся  заменителем

полного знания в  акте любви вместо того, чтобы быть шагом к нему.

     10R.A. Nicholson.  Rumi. Georg allen and Unwin. Ltd. London. 1950. р.р.

122-123. Перевод Л.  Чернышевой.

     11Фрейд  сам  сделал  первый шаг в этом  направлении в своей поздней

концепции  инстинктов  жизни  и  смерти.  Его  концепция  творческого начала

(эроса),  как   источника синтеза  и  объединения,  совершенно  отлична от его

концепции  либидо. Но несмотря на то, что теория ин-стинктов  жизни и смерти

принята   ортодоксальными   аналитиками,    это   принятие   не   повело   к

фундаментальному  пересмотру концепции  либидо, особенно, где  дело  касается

клинической работы. 
 

     Любовь  между родителями и детьми

     Младенец  в момент рождения  должен был бы испытывать страх смерти, если

бы милостливая  судьба не  предохранила  его  от всякого  осознания тревоги,

связанной с отделением  от  матери,  от внутриутробно-го существования. Даже

уже родившись, младенец  почти не отличается от себя такого, каким он был до

момента рождения; он не может осознать себя и мир, как нечто, существовавшее

вне его. Он воспринимает только  положительное действие тепла и  пищи,  и не

отличает еще  тепло и пищу от их источника:  матери. Мать - это тепло, мать -

это пища,  мать - это эйфорическое  состояние  удовлетворения и безопасности.

Такое  состояние,  употребляя  термин  Фрейда,  это  состояние  нарциссизма.

Внешняя реальность, люди  и вещи имеют значение лишь в той степени, в  какой

они удовлетворяют или фрустрируют внутреннее состояние тела.  Реально только

то, что внутри:  все, что находится  вовне, реально  лишь в меру потребностей

младенца - а не в смысле объективных собственных  качеств.

     Когда   ребенок   растет   и   развивается,  он   становится  способным

воспринимать вещи как они есть; удовлетворение в  питании становится отличным

от соска;  грудь  от  матери.  В конце  концов  ребенок  воспринимает жажду,

удовлетворение  молоком, грудь и мать как  различные  сущности. Он научается

воспринимать  много других вещей как различные, как имеющие свое собственное

существование.  С этой поры он учится давать им имена. Через некоторое время

он  учится обходиться с  ними, узнает, что огонь  горячий  и причиняет боль,

материнское тело теплое и приятное, дерево твердое и тяжелое, бумага светлая

и рвется.  Он учится  обходиться с  людьми:  мать улыбается, когда я ем, она

берет  меня на руки, когда я плачу, она похвалит меня, если я облегчусь. Все

эти переживания  кристаллизуются  и  объединяются  в  одном  пережива-нии: я

любим.  Я любим, потому  что я  - ребенок своей  матери. Я любим потому что я

беспомощен. Я любим, потому что  я  прекрасен, чудесен.  Я любим, потому что

мать  нуждается  во  мне. Это можно выразить  в более общей форме: Я любим  за

то,  что я есть, или по возможности еще более точно: Я любим, потому что это

я. Это переживание  любимости матерью -пассивное переживание. Нет ничего, что

я сделал для того, чтобы быть любимым  - материнская  любовь безусловна. Все,

что от меня требуется, это быть - быть ее ребенком. Материнская любовь - это

блаженство, это  покой, ее не нужно добиваться, ее  не нужно  заслуживать. Но

есть и  негативная сторона в безусловной материнской  любви.  Ее не только не

нужно заслуживать  - ее еще и нельзя добиться, вызвать, контролировать. Если

она есть, то она  равна блаженству, если же ее нет, это  все равно как если бы

все прекрасное ушло из жизни - и я ничего не  могу сделать, чтобы эту любовь

создать.

     Для  большинства  детей  в возрасте  от  8-10  1/2  лет1  проблема почти

исключительно в  том, чтобы быть любимым  - быть любимым  за то, что они есть.

Ребенок  младше  этого  возраста  еще  неспособен  любить;  он благодарно  и

радостно принимает  то, что он любим.  С  указанной  поры в  развитии ребенка

появляется  новый  фактор: это новое чувство способности возбуждать  своей

собственной активностью  любовь. В первый  раз ребенок  начинает думать о том,

как  бы  дать   что-нибудь   матери  (или  отцу),   создать   что-нибудь   -

стихотворение, рисунок  или что  бы то ни было. В первый раз в жизни ребенка

идея любви из желания быть  любимым переходит  в желание любить, в сотворение

любви. Много  лет  пройдет  с этого  первого шага  до  зрелой любви. В конце

концов, ребенку, может  быть  уже в юношеском возрасте, предстоит  преодолеть

свой эгоцентризм; другой человек утратит  значение всего  лишь средства  для

удовлетворения  его  собственных потребностей.  Потребности другого  человека

становятся  также  важны, как собственные - на деле  же они  становятся  даже

более важными. Давать  становится куда более  приятно,  более  радостно, чем

получать; любить даже более важно, чем  быть любимым. Любя, человек покидает

тюрьму  своего  одиночества  и   изоляции,  которые  образуются   состоянием

нарциссизма  и  сосредоточенности  на себе.  Человек чувствует смысл  нового

единства, объединения,  слиянности.  Более  того,  он чувствует  возможность

возбуждать любовь своей любовью - и  ставит  ее  выше зависимости получения,

когда  любят  его -  из-за того, что он мал, беспомощен, болен - или "хорош".

Детская любовь  следует  принципу: "Я  люблю,  потому  что я  любим". Зрелая

любовь следует  принципу:  "Я любим,  потому что  я люблю".  Незрелая любовь

говорит:  "Я  люблю  тебя,  потому что  я  нуждаюсь в  тебе".  Зрелая любовь

говорит: "Я нуждаюсь в тебе, потому что я люблю тебя".

     С  развитием  способности любить  тесно связано развитие  объекта   любви.

Первые  месяцы и годы это  тот период жизни, когда  ребенок  наиболее  сильно

чувствует  привязанность  к  матери. Эта привязанность  начинается с  момента

рождения,  когда  мать  и  ребенок составляют  единство,  хотя  их уже двое.

Рождение в некоторых  отношениях изменяет ситуацию,  но не настолько сильно,

как могло  бы казаться. Ребенок, хотя он  теперь уже живет  не в утробе,  все

еще полностью зависит от матери.

     Однако  день за  днем  он  становится  все  более независимым: он  учится

ходить, говорить, самостоятельно  открывать мир; связь  с матерью не-сколько

утрачивает свое  жизненное значение и вместо нее  все  более  и  более важной

становится связь  с отцом.

     Чтобы  понять  этот поворот от  матери  к  отцу,  мы  должны принять   во

внимание  существенное  различие  между  материнской  и  отцовской  любовью.

Материнская  любовь   по   самой  своей  природе   безусловна.  Мать   любит

новорожденного  младенца,  потому что это  ее дитя,  потому что с  появлением

этого  ребенка  решилось  нечто важное,  удовлетворились  какие-то ожидания.

(Конечно, когда  я говорю  здесь о материнской  и отцовской любви, я говорю  об

"идеальных типах"  - в понимании Макса Вебера  или об архетипе  в юнгианском

понимании - и  не полагаю, что каждый мать и отец любят  именно так. Я имею в

виду отцовское  и материнское начало, которое  представляло в  личности матери

и отца).  Безусловная  любовь  восполняет одно из  глубочайших томлений  не

только  ребенка, но и каждого человеческого существа; с другой стороны, быть

любимым из-за собственных  достоинств,  потому что ты сам  заслужил  любовь -

это всегда связано  с сомнениями: а вдруг я не нравлюсь человеку, от которого

я хочу  любви?  А  вдруг то,  а вдруг это - всегда существует опасность, что

любовь может  исчезнуть. Далее, "заслуженная" любовь всегда оставляет горькое

чувство, что  ты любим  не сам  по себе,  что  ты  любим только  потому,  что

приятен,  что  ты,  в   конечном  счете,  не  любим вовсе,  а   используем.

Неудивительно, что  все мы томимся по материнской  любви,  и  будучи детьми, и

будучи  взрослыми.  Большинство  детей  имеют  счастье  получить  достаточно

материнской  любви  (в какой  степени  -  это  обсудим  позднее).  Взрослому

человеку удовлетворить  то же самое томительное желание  намного труднее. При

самых  удовлетворительных  условиях развития оно  сохраняется  как компонент

нормальной эротической  любви;  часто оно находит выражение  в  религиозных, а

чаще в невротических  формах.

     Связь  с отцом совершенно другая. Мать - это дом, из которого мы  уходим,

это природа, океан; отец не представляет никакого такого природного дома. Он

имеет слабую связь  с  ребенком  в первые  годы его жизни, и его важность для

ребенка в этот  период не идет ни в какое сравнение  с  важностью матери.  Но

хотя  отец  не  представляет природного мира,  он представляет другой  полюс

человеческого  существования: мир  мысли,  вещей,  созданных  -человеческими

руками,  закона и порядка, дисциплины, путешествий и приключений. Отец - это

тот, кто учит ребенка, как узнавать дорогу в мир.

     С   этой   функцией   тесно   связана   та,   которая   имеет   дело   с

социально-экономическим  развитием. Когда частная  собственность  возникла  и

когда она могла  быть унаследована одним из сыновей, отец начал с нетерпением

ждать  появления  сына,  которому  он  мог бы  оставить  свою  собственность.

Естественно, что  им оказывался  тот  сын,  которого  отец  считал  наиболее

подходящим  для  того, чтобы стать наследником, сын, который был более всего

похож  на  отца, и, следовательно, которого  он любил  больше всех. Отцовская

любовь это обусловленная  любовь. Ее принцип таков: "Я люблю  тебя, потому что

ты удовлетворяешь моим ожиданиям, потому что ты исполняешь свои обязанности,

потому что ты похож  на меня". В обусловленной  отцовской  любви  мы находим,

как  и  в  безусловной материнской, отрицательную  и положительную  стороны.

Отрицательную  сторону составляет уже тот факт, что отцовская  любовь должна

быть  заслужена, что она может быть утеряна, если человек не  сделает  того,

что от него ждут. В самой природе отцовской  любви заключено,  что послушание