Фромм

изменение.  Последняя  концепция активности  наиболее  четко  сформулирована

Спинозой.  Он  проводил  различение  между   аффектами,  между  активными  и

пассивными аффектами, "действиями" и "страстями".  В осуществлении активного

аффекта  человек  свободен,  он   хозяин  своего  аффекта.  В  осуществлении

пассивного аффекта  человек побуждаем чем-то, он  объект  мотиваций,  которых

сам не осознает. Таким образом, Спиноза пришел к заключению, что добродетель

и  сила - одно и  то же3. Зависть, ревность, честолюбие, любой вид жадности -

это  страсти; любовь - это действие, реализация человеческой  силы,  которая

может быть реализована  только в свободе и никогда в принуждении.

     Любовь - это активность, а  не  пассивный   аффект,  это  помощь,  а   не

увлечение.  В  наиболее  общем виде активный характер  любви  можно  описать

посредством утверждения, что любовь значит прежде всего давать, а не брать.

     Что значит давать? Хотя ответ на этот вопрос кажется простым,  он полон

двусмысленности и запутанности.

     Наиболее  широко распространено неверное  мнение, что давать - это значит

отказаться  от  чего-то, стать  лишенным  чего-то,  жертвовать.  Именно  так

воспринимается  акт давания человеком, чей характер не развился  выше уровня

рецептивной   ориентации,   ориентации   на  эксплуатацию  или   накопление.

Торгашеский характер готов давать только в обмен на что-либо. Давать, ничего

не получая взамен,  это для него значит быть обманутым4.  Люди,  чья главная

ориентация  не  продуктивна, воспринимают  давание  как  обеднение.  Поэтому

большинство  индивидов  этого  типа  отказываются  давать. Некоторые  делают

добродетель  из  давания в  смысле  пожертвования. Они  считают,  что именно

потому, что  давать  мучительно, человек должен давать;  добродетель давания

для них  заключена  в самом акте  принесения жертвы. Что  давать  лучше,  чем

брать - эта норма  для них означала  бы, что  испытывать  лишения  лучше, чем

переживать радость.

     Для   продуктивного характера  давание   имеет совершенно  иное значение.

Давание -  это  высшее проявление силы. В  каждом  акте давания я осуществляю

свою  силу,  свое  богатство,  свою   власть.   Такое   переживание  высокой

жизнеспособности и силы наполняет меня радостью5.

     Я  чувствую себя  уверенным,  способным  на большие затраты  сил,  полным

жизни и потому радостным. Давать - более радостно, чем брать  не потому, что

это лишение,  а  потому,  что в этом акте давания  проявляется выражение  моей

жизнеспособности.

     Нетрудно  осознать истинность  этого   принципа, прилагая его к различным

специфическим  явлениям.  Наиболее  простой  пример  обнаруживается  в сфере

секса.  Кульминация  мужской  сексуальной функции  состоит  в  акте  давания,

мужчина  дает себя, свой сексуальный орган женщине. В момент оргазма он дает

свое  семя, он  не  может не давать его, если он потентен.  Если он не может

давать,  он  -  импотент. У  женщин  этот процесс  тот же, хотя  и несколько

сложнее.  Она тоже отдает себя, она  открывает  мужчине  свое женское  лоно;

получая,  она  отдает.  Если  она неспособна  к  этому  акту  давания -  она

фригидна. Акт давания  происходит еще и в функции  матери, а не любовницы. Она

отдает  себя  развивающемуся  в ее утробе ребенку,  она  отдает свое  молоко

младенцу, она отдает ему тепло своего тела. Ей было бы больно не давать.

     В  сфере материальных вещей давать  означает  быть богатым. Не  тот богат,

кто имеет много,  а  тот,  кто  много  отдает.  Скупец,  который  беспокойно

тревожится, как  бы чего  не  лишиться, в  психологическом  смысле  -  нищий,

бедный  человек,  несмотря  на то,  что он  много  имеет. А  всякий,  кто  в

состоянии отдавать себя, - богат.  Он ощущает себя человеком,  который может

дарить  себя другим.  Только  тот,  кто   лишен самого   необходимого  для

удовлетворения  элементарных потребностей, не в состоянии  наслаждаться  актом

давания материальных  вещей. Но повседневный опыт показывает,  что  то,  что

человек считает  минимальными  потребностями, во  многом зависит  как  от его

характера,  так  и от  его  актуальных  возможностей.  Хорошо  известно,  что

бедняки дают с  большей готовностью, чем богачи. Однако бывает  такая нищета,

при которой уже  невозможно  давать, и она так  унизительна  не только потому,

что сама по себе причиняет  непосредственное страдание,  но еще  и потому, что

она лишает бедняка  наслаждения актом давания.

     Наиболее  важная сфера давания это однако  не сфера материальных вещей,  а

специфически  человеческая  сфера.  Что  один  человек дает другому. Он дает

себя,  самое  драгоценное из того, что  имеет, он дает  свою жизнь. Но это не

обязательно должно означать, что он жертвует свою жизнь  другому человеку. Он

дает ему то, что есть в нем живого, он дает  ему свою радость, свой интерес,

свое понимание, свое знание, свой юмор, свою печаль  - все переживания и все

проявления  того,  что  есть  в  нем живого.  Этим  даванием своей  жизни он

обогащает другого  человека, увеличивает его  чувство  жизнеспособности.  Он

дает  не для  того,  чтобы брать;  давание само  по себе  составляет  острое

наслаждение.  Но, давая, он не может не вызывать в  другом  человеке  чего-то

такого, что возвращается к нему обратно: истинно давая, он не может не брать

то,  что дается ему в  ответ.  Давание побуждает другого человека тоже стать

дающим, и они  оба разделяют радость, которую  внесли в  жизнь. В акте давания

что-то рождается, и оба вовлеченных в  этот акт  человека благодарны жизни за

то, что она рождает  для них  обоих. В случае любви  это означает, что любовь

это сила, которая  рождает любовь,  а  бессилие - это невозможность порождать

любовь.  Эта  мысль была прекрасно  выражена Марксом. "Предположи  теперь,  -

говорил  он, - человека как человека и его отношение  к миру как человеческое

отношение,  в таком случае  ты  можешь  обменять  любовь только  на  любовь,

доверие только на доверие и т. д. Если ты хочешь наслаждаться искусством, ты

должен быть художественно  образованным человеком. Если  ты хочешь оказывать

влияние  на людей, ты  должен  быть человеком, действительно стимулирующим и

двигающим  вперед  других  людей. Каждое из  твоих  отношений  к человеку и к

природе  должно  быть  определенным,  соответствующим  объекту  своей  воли,

проявлением  твоей  действительно индивидуальной жизни.  Если ты  любишь, не

вызывая  взаимности, т.  е.  твоя любовь  как любовь  не  порождает ответной

любви, если ты  своим жизненным проявлением  в  качестве любящего человека не

делаешь  себя  человеком  любимым,  то   твоя  любовь  бессильна,  и  она  -

несчастье"6.  Но не  только в любви давать означает  брать. Учитель учится у

своих  учеников,  актера вдохновляют его зрители, психоаналитика  лечит  его

пациент - при условии, что они не воспринимают  друг друга  как  предметы, а

связаны друг с  другом искренно и продуктивно.

     Едва  ли стоит подчеркивать,  что  способность любви, понимаемой  как акт

давания, зависит  от развития характера человека. Она  предполагает достижение

высокого   уровня  продуктивной  ориентации,   в  этой  ориентации   человек

преодолевает  всемогущее  нарциссистское  желание  эксплуатировать  других и

накоплять  и  приобретает веру  в свои собственные  человеческие силы, отвагу

полагаться  на  самого  себя в достижении своих  целей.  Чем  более недостает

человеку этих черт, тем более он боится отдавать себя - а значит любить.

     Кроме  элемента  давания действенный  характер любви становится очевидным

и в  том,  что  она всегда предполагает  определенный набор  элементов, общих

всем формам любви. Это забота, ответственность, уважение и знание.

     Что любовь означает заботу, наиболее очевидно  в любви матери к своему

ребенку.  Никакое  ее  заверение  в  любви  не  убедит  нас, если  мы увидим

отсутствие  у  нее  заботы о  ребенке, если  она  пренебрегает кормлением,  не

купает  его, не старается  полностью  его  обиходить;  но когда мы видим  ее

заботу  о ребенке, мы всецело верим в ее  любовь. Это относится и  к любви  к

животным и цветам.  Если какая-то женщина скажет  нам, что любит цветы, а мы

увидим, что она  забывает их поливать, мы не поверим  в ее любовь  к цветам.

Любовь -  это  активная  заинтересованность  в  жизни и развитии того, что  мы

любим. Где  нет  активной заинтересованности,  там  нет  любви.  Этот элемент

любви прекрасно  описан  в притче  об Ионе. Бог  повелел  Ионе пойти в Ниневию

предупредить ее жителей, что они  будут наказаны,  если  не  сойдут со своих

пагубных путей. Иона отказался от  этой миссии, потому что боялся, что  люди

Ниневии  раскаятся, и  бог простит их. Он  был  человеком  с сильным чувством

порядка, но  не любви. Поэтому при попытке к бегству он  оказался  в  животе

кита, символизирующего состояние изоляции  и замкнутости, куда его перенесли

недостаток любви  и солидарности.  Бог спасает  его, и Иона идет в Ниневию. Он

проповедует жителям  то,  что Бог поведал  ему,  и  случается все то, чего он

опасался. Люди Ниневии  раскаиваются в своих грехах, исправляют пути  свои, и

бог  прощает  их  и  решает  не  разрушать  город. Иона  сильно рассержен  и

разочарован,  он   хочет,  чтобы   восторжествовала  справедливость,  а   не

милосердие.  Наконец, он находит некоторое  утешение в  тени  дерева, которое

Бог заставил вырасти, чтобы защитить Иону от солнца. Но когда  Бог заставляет

дерево увянуть, Иона впадает в уныние и  сердито  выражает Богу недовольство.

Бог отвечает: "Ты жалеешь растение, ради которого  не трудился  и которое не

растил,  которое  за одну ночь  само  выросло  и  за одну ночь погибло. А я не

должен  спасти  Ниневию,  этот  большой город,  в  котором более шести тысяч

человек, неспособных  различить, что между их правой  и левой рукой,  да еще

много  скота?"7  Ответ   бога  Ионе  должен  быть  понят  символически.  Бог

показывает  Ионе, что сущность любви -это труд для  кого-то  и содействие его