Эрих Фромм о Марксе

ЭРИХ  ФРОММ О МАРКСЕ 

      Маркс понял, что происходит с человеческими  потребностями в мире отчуждения, и он с удивительной прозорливостью предсказал финал этого процесса, который стал очевиден лишь сегодня.  

      В то время как в социалистических идеях главное значение должно иметь богатство человеческих потребностей и отсюда - новый способ производства и новые предметы производства являются новым подтверждением человеческой силы и новым обогащением человека как такового, в капиталистическом мире потребности не являются выражением скрытых человеческих потенций, это не ч е л о в е ч е с к и е потребности; при капитализме все обстоит совсем по-другому.  

      "Каждый  человек старается пробудить  в другом какую-нибудь новую  потребность, чтобы вынудить его  принести новую жертву, поставить его в новую зависимость и толкнуть его к новому виду наслаждения, а тем самым и к экономическому разорению.  

      Каждый  стремится вызвать к жизни  какую-нибудь чуждую сущностную силу, господствующую над другим человеком, чтобы найти в этом удовлетворение своей собственной своекорыстной потребности.  

      Поэтому вместе с ростом массы предметов  растет царство чуждых сущностей, под  игом которых находится человек, и каждый новый продукт представляет собой новую возможность взаимного  обмана и взаимного ограбления.  

      Вместе  с тем человек становится все  беднее как человек, он все в большей  мере нуждается в деньгах, чтобы  овладеть этой враждебной сущностью, и  сила его денег падает как раз  в обратной пропорции к массе  продукции, т. е. его нуждаемость  возрастает по мере возрастания власти денег.-  

      Таким образом, потребность в деньгах  есть подлинная потребность, порождаемая  политической экономией, и единственная потребность, которую она порождает.-  

      Количество  денег становится все в большей  и большей мере их единственным могущественным свойством; подобно тому как они сводят всякую сущность к ее абстракции, так они сводят и самих себя в своем собственном движении к количественной сущности. Безмерность и неумеренность становятся их истинной мерой.  

      Даже с субъективной стороны это выражается отчасти в том, что расширение круга продуктов и потребностей становится изобретательным и всегда расчетливым рабом нечеловечных, рафинированных, не естественных и надуманных вожделений.  

      Частная собственность не умеет превращать грубую потребность в человеческую потребность.  

      Ее  идеализм сводится к фантазиям, прихотям, причудам, и ни один евнух не льстит более низким образом своему повелителю и не старается возбудить более  гнусными средствами его притупившуюся  способность к наслаждениям, чтобы снискать себе его милость, чем это делает евнух промышленности, производитель, старающийся хитростью выудить для себя гроши, выманить золотую птицу из кармана своего христиански возлюбленного ближнего 

      (каждый  продукт является приманкой, при помощи которой хотят выманить у другого человека его сущность - его деньги; каждая действительная или возможная потребность оказывается слабостью, которая притянет муху к смазанной клеем палочке;  

      всеобщая  эксплуатация общественной человеческой сущности, подобно тому как каждое несовершенство человека есть некоторая связь с небом - тот пункт, откуда сердце его доступно священнику;  

      каждая  нужда есть повод подойти с  любезнейшим видом к своему ближнему и сказать ему: милый друг, я  дам тебе то, что тебе нужно, но ты знаешь conditio sine qua non, ты знаешь, какими чернилами тебе придется подписать со мной договор;  

      я надуваю тебя, доставляя тебе наслаждение),- для этой цели промышленный евнух  приспосабливается к извращеннейшим фантазиям потребителя, берет на себя роль сводника между ним и его потребностью, возбуждает в нем нездоровые вожделения, подстерегает каждую его слабость, чтобы затем потребовать себе мзду за эту любезность" . 

        Чем беднее человек становится  как человек, тем выше его потребность в деньгах, чтобы справиться с враждебными ему существами; а власть его денег находится в обратно пропорциональной зависимости к массе предметов производства; это называется так: его потребности растут по мере того, как прибывает сила денег.  

      Потребность в деньгах, таким образом, есть единственная действительная потребность, как результат  экономических законов, и эта  единственная потребность все больше становится их главным и единственным мерилом.  

      Человек, подчиненный своим отчужденным  потребностям,- это уже не человек ни в духовном, ни в телесном смысле... это всего лишь самодеятельный и сознающий себя товар.  

      Этот  человек-товар знает только один способ отношений с внешним миром: когда он его имеет и потребляет. Чем больше степень его отчужденности, тем больше потребление и обладание становятся смыслом его жизни.  

      "Чем  ничтожнее твое бытие, чем меньше  ты проявляешь свою жизнь, тем  больше твое имущество, тем  больше твоя отчужденная жизнь..." "И подобно тому как промышленность спекулирует на утонченности потребностей, она в такой же мере спекулирует и на их грубости, притом на искусственно вызванной грубости их.  

      Поэтому истинным наслаждением для этой грубости является самоодурманивание, это кажущееся удовлетворение потребности, эта цивилизация среди грубого варварства потребностей" .  

      История внесла лишь одну-единственную поправку в Марксову концепцию отчуждения: Маркс думал, что рабочий класс - это самый отчужденный класс  и потому освобождение от отчуждения должно обязательно начаться с освобождения рабочего класса.  

      Маркс не мог предвидеть масштабов массового  отчуждения, которое охватило большую  часть человечества; тем более  он не мог предвидеть, что настанет день, когда огромная (и все возрастающая) часть населения попадет в зависимость не от машин, а станет объектом манипулирования со стороны других людей и их символов.  

      Например, служащий, посредник, представитель  фирмы, менеджер сегодня - это же люди еще более отчужденные, чем профессиональный рабочий.  

      Деятельность  рабочего еще в какой-то мере является выражением его личных способностей (ловкости, надежности и т. д.), и у  него нет необходимости продавать  свою личность: свою улыбку, свое мнение и т. д. Людей, манипулируемых символами, только за то и берут на работу, что они "привлекательны внешне", податливы, коммуникабельны и удобны для манипулирования.  

      Они в прямом смысле могут быть названы  словом "человек-система, организованный человек", их идеалом является их предприятие. Что же касается потребления, то здесь нет разницы между чернорабочим и представителем бюрократии. 

      Они все одержимы одной страстью: новых  вещей, страстью понукать, приобретать  и потреблять.  

      Они все - пассивные потребители, обессиленные и повязанные теми самыми вещами, которые служат удовлетворению их неестественных потребностей.  

      Они не состоят в творческих отношениях с миром; они поклоняются вещам  и машинам, которые производят эти  вещи,- и в этом отчужденном мире они чувствуют себя заброшенными и чужими.  

      И хотя Маркс несколько недооценивал роль бюрократии, в целом его общая  характеристика этого слоя абсолютно  верна.  

      "Производство  производит человека не только  в качестве товара, не только  человека-товар, человека с определением  товара, оно производит его, сообразно этому определению, как существо и духовно и физически обесчеловеченное" .  

            Маркс едва ли мог  предвидеть, до какой степени становимся мы рабами вещей и обстоятельств, созданных своими руками; однако его  пророчество сбылось сегодня  полностью, неоспоримым доказательством чего является тот факт, что все человечество сегодня попало в плен ядерного оружия, которое также явилось когда-то продуктом рук и мыслей человеческих.  

            Человек является также  пленником политических институтов, которые сам же он создал.  

      И сегодня запуганное человечество со страхом ждет, удастся ли ему спастись или оно все равно попадет  под иго созданных им вещей, либо окажется жертвой слепых и бездумных  бюрократов, которых сами же люди поставили  над собой.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 

В "Н  е м е ц к о й и д  е о л о г и и" отчуждение объясняется как результат разделения труда, которое ведет к противоречию между интересом отдельного индивида или отдельной семьи и общим  интересом всех индивидов, общающихся друг с другом .

Нетрудно  доказать, что понятие "отчуждение" определяется теми же словами, что и в "Экономическо-философских рукописях": "Если он <рабочий> относится к своей собственной деятельности как к деятельности подневольной, то он относится к ней как к деятельности, находящейся на службе другому человеку, ему подвластной, подчиненной его принуждению и игу...

Подобно тому как он свою собственную производственную деятельность превращает в свое выключение из действительности, в кару для  себя, а его собственный продукт  им утрачивается, становится продуктом, ему не принадлежащим, точно так же он порождает власть того, кто не производит, над производством и над продуктом" .

Здесь мы также видим, что определение  отчуждения замыкается на вышеизложенные обстоятельства: "Происходит перевертыш, превращение социальной деятельности в монстра: это утрата нашей способности контроля над продуктами нашей собственной деятельности, вещи становятся над нами, уничтожают все наши расчеты и ожидания - и это становится одним из главных моментов всего исторического развития".