Фромм

теоретическими   понятиями   одного    из    самых   блестящих   современных

психоаналитиков покойного Г.  С.  Салливена.  В  психоаналитической  системе

Салливена  мы  находим, в  противоположность фрейдовской, строгое различение

между сексуальностью и любовью.

     Что  означает любовь  и близость  в концепции Салливена?  "Близость  это

такой  тип  ситуации,  включающей   двух  людей,  которая  дает  достаточные

возможности для  утверждения всех  их личных  ценностей.  Утверждение личной

ценности требует  такого типа отношений, которые я  называю сотрудничеством, а

под  ним  разумею  четко сформированную приспособленность  поведения  одного

человека   к  выраженным  потребностям  другого   человека  ради  увеличения

идентичного, т. е. все  более и  более полного,  взаимного удовлетворения, а

также для поддержания  возрастающей у обоих безопасности их положения"6. Если

мы  освободим  салливенские утверждения  от некоторой языковой сложности, то

сущность  любви  предстанет  как  ситуация  сотрудничества,  в  котором  два

человека чувствуют  так:  "Мы играем  по правилам  игры, чтобы поддержать наш

престиж, чувство  превосходства и достоинство"7.

     Как  фрейдовская  концепция  любви дает описание опыта  патриархального

самца в условиях  капитализма XIX  века,  так салливенское описание передает

опыт отчужденной,  мыслящей  рыночными  категориями  личности  XX  века.  Это

описание "эгоизма  вдвоем",  эгоизма двух людей, объединенных  своими  общими

интересами   и   противостоящих   вместе  враждебному  и   чуждому  миру.  В

действительности, такое описание близости,  в принципе,  применимо к чувству

любого  слаженного  сотрудничества, в котором  каждый "приспосабливает  свое

поведение  к  выраженным  потребностям другого  человека  ради  общих целей"

(пока-зательно, что   Салливен говорит здесь о выраженных  потребностях, в  то

время как  любовь предполагает  у двух людей реакцию  именно  на невыраженные

потребности).

     Любовь,  как  взаимное  сексуальное   удовлетворение,  или  любовь,  как

"слаженная работа" и  убежище  от  одиночества   это две  "нормальные"  формы

разложения любви  в современном западном  обществе, социально  моделированной

патологии любви.  Существует  много индивидуальных  форм  патологии любви,

которые приводят  к  сознательному  страданию, и  их как психиатры, так и все

увеличивающиеся число непрофессионалов считают  невротическими. Некоторые  из

наиболее часто  встречающихся форм кратко описаны в следующих примерах.

     Основу  невротической любви составляет  то, что один  или оба "любовника"

остаются  привязанными к фигуре одного из родителей, и уже  будучи взрослыми,

переносят чувства, ожидания и страхи, которые испытывали по отношению к отцу

или  матери, на  любимого  человека. Эти люди никогда  не  освобождаются  от

образа  детской  зависимости  и,  став  взрослыми,  ищут  этот образ  в своих

любовных  требованиях.  В  этих случаях  человек  остается  в смысле  чувств

ребенком двух или пяти, или двенадцати лет, хотя интеллектуально и социально

он  находится   на  уровне   своего  времени.  В  наиболее  тяжелых  случаях

эмоциональная незрелость  ведет  к  нарушениям  в социальной  дееспособности

такого  человека;  в  менее  тяжелых случаях конфликт  ограничивается сферой

интимных личных отношений.

     Имея    в   виду    наши   предыдущие   обсуждения   матерински-    или

отцовски-центрированной личности, следующие примеры этого  типа невротических

любовных  отношений,  часто  встречающихся  сегодня,  коснутся  людей,   чье

эмоциональное развитие  осталось на стадии детской  привязанности  к матери.

Это люди, которые  как бы никогда так и не отделились от матери. Они все еще

чувствуют  себя детьми, жаждут  материнской  опеки, любви,  тепла,  заботы и

восхищенья; жаждут  безусловной материнской любви, любви, которая дается  по

той только  причине, что  в ней  нуждаются  они  -  дети  своей матери,  они

беспомощны. Такие  мужчины часто бывают  нежны  и обаятельны, если стараются

возбудить к себе женскую  любовь, и даже после  того, как добились своего. Но

их отношение  к женщине (как,  фактически,  и  ко всем другим людям)  остается

поверхностным  и безответственным. Их цель -  быть любимыми,  а не любить. В

мужчине  такого  типа  обычно  много  пустоты,  более  или  менее  прикрытой

грандиозными  идеями. Если они находят подходящую  им женщину, они чувствуют

себя  беспечными,  на  вершине  мира,  и  могут  проявлять  много нежности и

обаятельности. Вот  почему эти люди часто обманчивы.  Но когда, по прошествии

некоторого  времени,  женщина  перестает  удовлетворять   их  фантастическим

ожиданиям, начинаются конфликты и обиды.  Если женщина не всегда восхищается

им,  если она  делает  попытки своей собственной  жизни,  если она хочет быть

любима  и окружена  вниманием, и  в крайних  случаях, если  она не  согласна

прощать  его  любовные   дела  с  другой  женщиной  (или  проявлять   к  ней

восхищен-ный   интерес),  то  мужчина  чувствует  себя   глубоко  задетым  и

разочарованным  и обычно рационализирует  это  чувство посредством  идеи, что

женщина "не любит  его, эгоистка или подавляет его". Все, что  не согласуется

с  отношением любящей матери к своему очаровательному ребенку, расценивается

как доказательство  отсутствия  любви. Такие  мужчины  обычно смешивают  свое

нежное  поведение,  свое  желание нравиться  с  подлинной  любовью,  а затем

приходят к выводу, что с ними обошлись просто нечестно; они  воображают себя

великими любовниками  и горько  жалуются на  неблагодарность  своих  любовных

партнерок.

     В  редких случаях  такая  матерински-центрированная  личность может жить

без каких-либо тяжелых  беспокойств. Если мать в самом деле "любила" ребенка,

сосредоточив  на нем  все  свое  внимание  (возможно, она  подавляла его, не

оказывая при  этом разрушающего  воздействия), если такой человек нашел жену

того же типа, что  и мать, если его особые дарования  и  таланты позволяют ему

использовать  свое обаяние и  возбуждать  восхищение  (как иногда в случае с

удачливыми политиками), он хорошо приспосабливается в социальном смысле, так

никогда  и не  достигнув  более  высокого  уровня  зрелости.  Но  при  менее

благоприятных  условиях - а это случается, естественно, чаще - его любовная,

а то и социальная жизнь, приносит ему  серьезные разочарования.  Когда такой

человек предоставлен  сам себе, возникают  конфликты,  зачастую  напряженная

тревога и депрессия.

     В   более тяжелой  форме  патологии  фиксированность на матери  глубже и

более  иррациональна. На этом уровне  желание  в том, чтобы, образно говоря,

вернуться не в  материнские заботливые руки или  к ее кормящей груди, а в ее -

всеприемлющее и  всеуничтожающее - лоно. Если су-щность психического здоровья

в том, чтобы из материнского лона выйти, то сущность душевной болезни в том,

чтобы быть принятым в лоно;

     вернуться  в него обратно - и так избавиться  от жизни. Этот вид фиксации

обычно имеет  место  в отношении к  матерям,  которые связывают себя со своим

ребенком поглощающе-разрушительным образом. Иногда во имя любви,  иногда  во

имя долга они  хотят удержать своего ребенка, юношу, мужчину при себе;  он не

должен  дышать  иначе,  как  через  нее,  не  должен  любить  иначе, как  на

поверхностном сексуальном уровне -унижая всех других  женщин; он должен быть

не свободным  и независимым, а вечным калекой  или преступником.

     С  этой  стороны предстает  отрицательный  аспект  материнского образа  -

разрушительный, поглощающий.  Мать может дать жизнь и может  забрать  жизнь.

Она та, кто порождает  жизнь, и та, кто уничтожает; она  может творить  чудеса

любви - и никто  не может причинить больше боли, чем она.

     В  религиозных  образах (таких  как индусская  богиня Кали) и в символике

снов часто можно найти оба этих противоположных аспекта матери.

     Другую  форму невротической патологии  находим в тех случаях, где  главное

это привязанность  к отцу.

     В   данном случае мать  холодна  и  сдержанна, отец  (отчасти   вследствие

холодности своей  супруги) сосредотачивает все свои  чувства и интересы  на

сыне. Он -  "хороший  отец", но в то же время  он авторитарен. Всякий раз как

он доволен  поведением  сына, он  хвалит его, дарит  подарки, бывает  чуток;

когда же сын вызывает  недовольство отца, он лишает  его своей нежности  или

бранит. Сын, для  которого отеческая любовь это единственное,  что он  имеет,

становится по-рабски  привязан к отцу. Его главная цель в жизни  - нравиться

отцу,  и  когда  эnо  удается,  он  чувствует  себя  счастливым,  беспечным,

довольным. Но когда  он  допускает промахи, или что-то у него выходит не так,

или ему не  удается  доставить отцу удовольствие, он чувствует  себя упавшим в

глазах отца, нелюбимым, отвергнутым. В последующей жизни  такой человек будет

стараться найти  в  ком-либо  отцовский образ, чтобы  привязаться  к  такому

человеку, как к  отцу. Вся его  жизнь становится цепью  взлетов и  падений, в

зависимости от  того, удается или нет  добиться отцовской  похвалы. У  таких

людей социальная карьера  часто  бывает  очень  успешной.  Они  сознательны,

надежны, усердны - при условии, что человек, избранный  в качестве отцовского

образа,  понимает, как ими управлять. Но в своих  отношениях с женщиной  они

остаются  сдержанными  и  держатся  на  расстоянии. Женщина  для них не имеет

центрального  значения;  они  обычно  относятся  к  ней  с пренебрежительной

снисходительностью,  часто  маскируемой под  отеческий  интерес  к  маленькой

девочке. Поначалу они часто производят на женщину  сильное впечатление своими

мужскими  качествами, но когда женщина, которую взяли в жены, открывает, что

ей  выпало играть вторую роль после идущего впереди  чувства привязанности к

отцовскому образу, который в данное время  является главным для  мужа, то ее