Фромм

значительных выражений  любви, и особенно брака с его  отчужденной структурой,

это идея "слаженности". В статьях  о счастливом браке  его  идеал описывается

как идеал  исправно функционирующей  слаженности. Это  описание  не  слишком

отличается  от  идеи  функционирующего служащего: он  должен  быть  "разумно

независим", готов  к совместной  работе, терпим и  в  то же время честолюбив и

агрессивен. Таким образом, как скажет  нам брачный адвокат,  муж должен

"понимать" свою  жену и помогать ей. Он должен  делать благосклонные замечания

по поводу ее нового платья  и вкусного блюда. Она, в  ответ, должна  понимать

его,  когда он приходит домой усталый и расстроенный, должна внимательно его

выслушивать,  когда  он говорит о своих деловых  затруднениях, не сердиться, а

понимать  его,  когда он забывает о ее дне рождения. Весь  набор  этих видов

отношений сводится к хорошо отлаженной связи двух людей,  остающихся  чужими

друг другу  на  протяжении  всей  жизни,  никогда не достигающих  "глубинной

связи", но любезных друг с другом и старающихся сделать  друг для друга жизнь

как можно приятнее.

     При   таком понимании любви и брака  главный акцент делается на  отыскании

убежища от  непереносимого  в других случаях чувства одиночества.  В "любви"

отыскивается, наконец, спасение от одиночества. Создается  союз  двоих против

мира, и этот эгоизм вдвоем ошибочно принимается за любовь и близость.

     Подчеркивание  духа слаженности, взаимной терпимости и т. д. это явление

относительно новое. В  годы после первой мировой  войны этому предшествовало

понятие любви,  где  в  основу  удовлетворительных любовных  отношений  и  в

особенности   счастливого   брака   было   положено   обоюдное   сексуальное

удовлетворение.  Были убеждены,  что причины  множества  несчастливых браков

надо  искать  в  том,  что  партнеры  в  браке  не  достигали  "сексуального

соответствия";  причину   этой   беды   видели   в  незнании   "правильного"

сексуального  поведения, то  есть, в незнании сексуальной  техники одним или

обоими партнерами.  Чтобы  "излечить" эту беду и  помочь  неудачливым парам,

которые не смогли любить друг друга, многие книги давали инструкции и советы

относительно  правильного сексуального поведения и обещали, скрыто или явно,

что  тогда наступит счастье и любовь.  Основополагающая идея состояла в том,

что любовь  дитя  сексуального наслаждения,  и  если  два человека  научатся

сексуально  удовлетворять  друг друга,  то  они будут  любить  друг  друга. В

соответствии  с  общей  иллюзией   времени,   считалось,  что  использование

правильной техники  это решение не только технических  проблем индустриального

производства, но  также и всех человеческих проблем. Игнорировался тот факт,

что  истина  прямо  противоположна  этому  основополагающему  предположению.

Любовь  не  является  результатом  адекватного сексуального  удовлетворения,

сексуальное счастье - даже  знание так  называемой сексуальной  техники - это

результат любви.  Если бы  этот тезис нуждался в ином,  кроме  повседневного

наблюдения, доказательстве, то такое доказательство можно найти  в  обширном

материале  психоаналитических данных. Изучение наиболее часто  встречающихся

сексуальных проблем  - фригидность у женщин и более или менее острые  формы

психической импотенции  у  мужчин  -  показывает,  что  причина здесь  не  в

отсутствии  знания  правильной  техники,  а в торможениях,  производящих эту

неспособность любить. Страх или ненависть к другому  полу служат причиной тех

трудностей,   которые  мешают  человеку  отдаваться  полностью,  действовать

стихийно,  непосредственно  и  просто  довериться  сексуальному  партнеру  в

физической  близости.  Если  человек  с  сексуальными   торможениями  сможет

избавиться от страха или ненависти и обретет способность любить, исчезнут  и

ее  или  его  сексуальные  проблемы.  Если  нет,  то  не  поможет  и  знание

сексуальной техники.

     Но  в  то время как  данные  психоаналитической  терапии   указывают  на

ошибочность  идеи,  что  знание  правильной  сексуальной  техники  ведет   к

сексуальному  счастью и любви,  благодаря  теории  "Фрейда основопола-гающее

положение, что  любовь  сопутствует  обоюдному  сексуальному  удовлетворению,

имело огромное влияние.  Для Фрейда  любовь  была,  в основном,  сексуальным

феноменом. "Человек, на опыте убедившись, что половая  /генитальная/  любовь

приносит ему  самое большое удовлетворение, так  что, фактически, она для него

становится прототипом счастья, вынужден вследствие этого  искать свое счастье

на  пути  сексуальных  связей,  поставить генитальную  эротику в  центр своей

жизни"2.  Переживание  братской  любви,  по  Фрейду,  результат сексуального

желания, но когда  сексуальный инстинкт  обращен  в  импульс,  направленный на

"запретную цель". Любовь, имеющая целью что-то запретное, была первоначально

чувственной любовью  и в бессознательном человеке она все еще остается такой.

Что  касается чувства  слиянности,  которое является сущностью  мистического

переживания  и  источником самого  напряжен-ного чувства единства  с другим

человеком   или  ближними,   то  оно  было   интерпретировано   Фрейдом  как

патологический   феномен,    как   возвраще-ние   к    состоянию    раннего,

"неограниченного  нарциссизма"3.

     Стоит   сделать еще  только один шаг, чтобы, как Фрейд, счесть любовь, в

сущности,  иррациональным феноменом. Разница между иррациональной любовью  и

любовью,  как  выражением  зрелой  личности,  для  него  не  существует.  Он

подчеркивал в  своей работе о трансференции  любви, что  любовь, перенесенная

на другой объект, в сущности  своей не  отличается  от нормального  феномена

любви4.  Влюбленность  всегда   граничит   с   ненормальностью,  она  всегда

сопровождается  безрассудностью  в отношении  действительности, подчиненностью

слепой силе и  является  перенесением с объектов  детской любви.  Любовь как

разумный феномен, как вершина достигнутой зрелости, не составляла для Фрейда

предмета   исследования,   поскольку   она   для   него  вообще  реально  не

существовала.

     Однако  будет  ошибкой переоценивать  влияние идей  Фрейда на понимание

любви,  как  результата  сексуального  влечения, или вернее,  как результата

сексуального удовлетворения,  отражающегося в сознательном чувстве. На самом

деле  причинная  зависимость здесь  обратная. Фрейдовские идеи  были отчасти

внушены духом XIX века, отчасти  они стали популярны  благодаря  настроениям,

преобладающим  в  годы  после  первой мировой  войны.  Определенные факторы,

которые оказали  влияние как на общепринятое, так  и на фрейдовское понимание,

были  прежде  всего  реакцией на строгие нравы  викторианской  эпохи. Другой

фактор, определивший фрейдовские теории, состоит в  преобладании тогда такого

понимания  человека,  которое  основано  на  структуре  капитализма.   Чтобы

доказать, что  капитализм соответствует естественным потребностям  человека,

нужно было доказать,  что человек был по природе  своей склонен к конкуренции

и полон враждебности к другим людям. В то  время  как экономисты "доказывали"

это, говоря о ненасытной жажде экономической наживы,  а дарвинисты, говоря о

биологическом  законе  выживания  наиболее  приспособленных  существ,  Фрейд

пришел  к тому же результату, полагая,  что  мужчиной руководит безграничное

желание  сексуального покорения  всех  женщин,  и  только  давление  общества

препятствует  ему  в  осуществлении этого  желания.  В  результате,  мужчины

обязательно завидуют друг другу, и эта взаимная зависть  и конкуренция  будет

продолжаться, даже если для этого  исчезнут все  социальные  и экономические

причины5.

     Наконец, мышление Фрейда находилось  в  значительной мере  под влиянием

этого  типа материализма,  который  преобладал  в  XIX  веке. Считалось, что

субстратом  всех духовных явлений служат явления  физиологические, а  потому

любовь,   ненависть,    честолюбие,   зависть   объяснялись   Фрейдом,   как

многочисленные  проявления  различных  форм сексуального  инстинкта.  Он  не

замечал,  что  основополагающая  реаль-ность  это  целостность человеческого

существования;  во-первых,  общая  всем  людям  человеческая   ситуация,   и

во-вторых,  практика  жизни,  заданная  специфической  структурой  общества.

(Решительный шаг  вперед  от этого типа материализма  был сделан Марксом в его

"историческом   материализме",  в  котором   не  тела  и   инстинкты,   вроде

потребности  в пище или  имуществе,  служат  ключом к  пониманию человека, а

целостный  жизненный  процесс  человека,  его  "практика  жизни").  Согласно

Фрейду, полное и  ничем не сдерживаемое  удовлетворение  всех  инстинктивных

желаний вело  бы  к духовному здоровью и счастью.  Но очевидные клинические

факты показывают,  что мужчина -  или женщина - которые  посвящают свою жизнь

неограниченному сексуальному  удовлетворению, не  достигают  счастья и очень

часто страдают  от  острых невротических  конфликтов  или симптомов.  Полное

удовлетворение  всех  инстинктивных потребностей не только не дает основы для

счастья,  но даже не гарантирует психического  здоровья. Все  же идея Фрейда

могла стать популярной в период после первой мировой  войны только вследствие

тех изменений, которые произошли в духе капитализма, когда центр тяжести был

перенесен  с  накопления  на  расходование, с  самоограничения,  как средства

экономического  успеха, на потребление, как основу для сверхширокого рынка и

главное удовольствие для одержимо-го тревогой, автоматизированного индивида.

Не откладывать  удовлетворение какого  бы то  ни было желания стало  главной

тенденцией  как  в   сфере  секса,  так  и  в  сфере  всякого  материального

потребления.

     Интересно   сравнить  понятия Фрейда, соответствующие духу  капитализма,

когда  он  еще  существовал  в  нерушимом  виде  в  начале  нашего  века,  с