Фромм

превращает  в  бога  продукты своих  собственных рук.  Это стадия поклонения

идолам,  сделанным  из  глины,  дерева  или золота.  Человек проецирует  свои

собственные  силы и умения на сделанные им вещи, и  так, в отчужденной форме,

поклоняется  своей  собственной доб-лести, своим способностям. На еще  более

поздней  стадии  человек  придает своим богам  форму  человеческих  существ.

Вероятно, это могло  случиться только  тогда, когда  он стал больше осознавать

себя и когда  он открывает себя как высшую  и достойнейшую "вещь" в мире. На

этой фазе почитания  антропоморфного  бога мы  обнаруживаем развитие  в двух

направлениях. Одно имеет дело с женской или мужской  природой бога, второе  -

с  уровнем  достигаемой  человеком  зрелости,  уровнем,  который  определяет

природу его богов  и природу его любви к ним.

     Давайте   сначала поговорим о  развитии  от  матерински-центрированных к

отцовски-центрированным  религиям.  Согласно  большим  и решающим  открытиям

Бахофена и Моргана  в середине XIX в. и вопреки отрицанию их академическими

кругами,  вряд  ли  можно  сомневаться,  что   матриархальная  фаза  религии

предшествовала  патриархальной,  по  крайней  мере, во  многих  культурах. На

матриархальной  стадии высшим  сушеством была мать. Она -  богиня, она также

авторитет в семье  и обществе. Чтобы  понять сущность матриархальной религии,

нам достаточно вспомнить, что  было  сказано  о сущности материнской  любви.

Материнская любовь безусловна, она покровительствует  всем, она всеобъемлюща;

будучи  безусловной,  она  не может быть  проконтролирована  или вызвана. Ее

наличие дает любимому человеку чувство блаженства, ее  отсутствие производит

чувство потерянности и отчаяния. Так как  мать любит  своих детей, потому что

они ее дети, а не потому что они хорошие, послушные или исполняют ее желания

и  приказы,  то  материнская любовь  основана на равенстве. Все люди  равны,

потому что они  все дети матери, все они дети  Матери-Земли. Следующая стадия

человеческой  эволюции,  единственная, о  которой  мы уже имеем достоверное

знание  и  не  вынуждены  доверяться  предположениям  и  реконструкциям, это

патриархальная  фаза. В этот период  мать  утрачивает свое высшее положение и

Высшим существом  становится отец, как в религии  так и в  обществе. Природа

отцовской  любви  такова,   что  отец  выдвигает  требования,  устанавливает

принципы  и  законы,  и его любовь к сыну зависит от  выполнения  сыном  этих

требований. Отец любит лучшего сына, который похож  на него, который наиболее

послушен и подходит для того, чтобы стать его преемником и унаследовать  его

имущество.  (Развитие патриархального общества  шло  рука об руку с развитием

частной собственности). Вследствие этого патриархальное общество иерархично.

Равенство между  братьями  уступает  место соперничеству  и  взаимной борьбе.

Возьмем  ли  мы  индийскую,  египетскую  или  греческую  культуру,  культуру

еврейско-христианскую или культуру исламской религии, везде  мы имеем дело с

патриархальным  миром,  с его  мужскими богами, над  которыми царствует  один

главный  бог, или  где элиминированы все  боги  за исключением  Единственного

Бога. Однако так  как желание материнской любви  не  может быть искоренено из

сердца человека,  трудно  удивляться тому, что фигура любящей матери никогда

не  была полностью  исключена из пантеона. В иудейской религии опять вводится

материнский  аспект божества, особенно в различных  течениях  мистицизма.  В

католической  религии мать  символизирует церковь  и  Деву-Богородицу.  Даже

протестантизмом фигура матери не была полностью изгнана, хотя она и остается

скрытой. Лютер  установил,  как свой основной принцип,  что, что бы ни делал

человек,  он  не  может этим добыть любви бога.  Любовь  бога это благодать,

религиозная  установка  -  это  вера в эту благодать  и  пребывание  малым  и

беспомощным;  благие  дела  не могут повлиять  на  бога, или  заставить бога

любить нас,  как постулирует  католическая доктрина.  Мы можем  распознать в

католической доктрине добрых дел часть патриархальной картины: я могу добыть

отцовскую  любовь  послушанием   и  исполнением  его приказов.  Лютеранская

доктрина, с другой стороны, благодаря своему явно патриархальному  характеру,

несет  в  себе скрытый матриархальный элемент.  Материнская любовь  не может

быть добыта: она  есть, или ее  нет. Все, что  я  могу сделать, это иметь веру

(как говорит  Псалмопевец "Ты тот,  кто  дал мне  веру, когда я пребывал  еще у

груди матери  моей")1 и  обратиться  в беспомощного бессильного ребенка.  Но

особенность  лютеранской  веры  состоит в том, что фигура матери исключена из

очевидной картины  и заменена фигурой  отца;  вместо определенности, даваемой

чувством,   что  ты  любим  матерью,  ее  парадоксальной  чертой  становится

напряженное сомнение, надежда на безусловную любовь отца.

     Я   должен   был   рассмотреть   различие   между   матриархальными   и

патриархальными  элементами  в религии, чтобы показать, что характер любви к

богу   зависит  от  соответствующей  доли  матриархальных  и  патриархальных

аспектов  религии.  Патриархальный  аспект заставляет  меня любить  бога как

отца; я признаю, что он  справедлив и суров, что он карает  и вознаграждает,

что  он изберет  меня как своего возлюбленного сына, как бог избрал Авраама -

Израиля, как  Исаак  избрал Иакова, как бог  избрал  свой избранный народ.  В

матриархальном  аспекте  религии: я люблю бога как всеобъемлющую мать, я верю

в ее любовь,  и  пусть даже я  беден и бессилен,  пусть  даже я согрешил, она

будет любить меня,  она не предпочтет мне никого другого  из ее детей; что бы

ни  случилось  со мной, она спасет  меня, убережет меня,  простит  меня. Нет

нужды  говорить, что моя любовь к богу и любовь ко мне нераздельны. Если бог

- это отец, он  любит меня как сына, и я  люблю его как отца. Если бог  - мать,

ее и моя любовь определяется этим.

     Различие  между материнским и отцовским  аспектами любви к богу является,

однако,  только  одним  фактором,  определяющим природу  этой  любви;  другой

фактор  -  уровень  зрелости,  достигнутой  индивидом,  а значит  и  уровень

зрелости его  понятия бога и его любви к  богу.

     С   тех   пор,   как   эволюция   рода   человеческого    привела    от

матерински-центрированной  к отцовски-центрированной  структуре  общества  и

религии,  мы  можем  проследить  развитие зрелой  любви, главным  образом  в

развитии патриархальной религии2.

     В   начале этого  развития  мы находим деспотического,  жестокого  бога,

который считает  созданного им человека  своей собственностью  и имеет право

делать с ним  все, что угодно. Это та стадия религии, на которой бог изгоняет

человека из рая, чтобы тот не вкушал от древа познания добра и  зла и не мог

сам  стать  богом;  это  этап,  на  котором бог  желает  при  помощи  потопа

уничтожить  род  человеческий, потому  что никто  из людей  не любезен ему, за

исключением любимого сына Ноя; это  этап, на котором бог  требует от Авраама,

чтобы тот убил своего единственного возлюбленного  сына Исаака,  высшим актом

послушания  доказан  спою любовь  к  богу. Но  одновременно начинается  новый

этап: Бог заключает  с Ноем договор, в котором  обещает  никогда не уничтожать

человеческий  род, договор,  которым он ограничивает себя.  Он  ограничивает

себя не только своими обещаниями, но также и собственным  пришитом, принципом

справедливости  и  на  этой  основе  бог должен уступить  требованию Авраама

пощадить Солом, если в нем найдется  по крайней мере десять праведников.  Но

развитие  идет  дальше,   чем  превращение  бога  из  фигуры  деспотического

племенного вождя  в  любящего отца, который ограничи-вает себя принципами, им

самим постулированными. Оно идет  в  направлении превращения  бога из фигуры

отца в символ его принципов, принципов справедливости, истиной любви. Бог  -

это истина, бог  - это  справедливость. В  этом  развитии Бог перестает быть

личным  существом, отцом. Он стал символом принципа единства  в разнообразии

явлений, воображаемом образе цветка, который вырастает из духовного семени в

человеке. Бог не может иметь имени. Имя всегда обозначает вещь или личность,

нечто конечное. Как  может Бог  иметь  имя, если он не личное существо  и  не

вещь?

     Наиболее  поразительный случай этой перемены обнаруживается в библейской

истории откровения  бога  Моисею Когда  Моисей сказал  богу, что  евреи  не-

поверят,  что  его  послал бог,  пока  он  не  скажет им имя бога (как  могли

идолопоклонники понять безымянность бога,  если сама  сущность идола в  том,

чтоб иметь имя?), то  бог потел на уступки. Он  сказал Моисею: ,,Я -  сущий;

вот мое имя". ,,Я сущий" означает, что бог  не конечен и  не  личность, и  не

;,существо''. Наиболее  адекватный перевод этой фразы:  скажи им, "то "мое имя

- безымянность". Запрещение создавать какой-либо образ бога, произносить его

имя вслух, наконец  вообще произносить его имя, имеет  ту же самую цель, что и

освобождение  человека от идеи; что  бог  это  отец,  что  он -  личность.  В

последующем  теологическом   развития   эта  идея  была  развита   далее   в

утверждении,  что  богу  нельзя  придавать  никакого  позитивного  атрибута.

Сказать о боге, что он мудрый, сильный, благий это  опять же  представить его

как личность;  большее, "то я могу  сделать, что  сказать, что  бог это не,

констати-ровать негативные  атрибуты, постулировать, что  он неограниченный,

не немудрый, не  несправедливый,  Чем больше я  знаю, что  бог это  не,  тем

больше -мое знание о боге.

     Следующая   зрелая идея  монотеизма в   его дальнейших  следствиях  может

вести только к  ОДНОМУ заключению: не  упоминать  имя бога вообще, не говорить

о боге. Значит, бог  стал тем, чем он потенциально является  монотеистической

теологии,  безымянным Единым, чем-то  невыразимым, понимаемым как  единство,

составляющее основу всего феноменального мира, основу всякого существования;

бог  стал истиной, любовью,  справедливостью.  Бог  это я,  насколько сам я -