Фромм

жизни. Ты  делаешь  много  вещей  сразу: читаешь,  слушаешь радио,  говоришь,

куришь, ешь, пьешь. Ты -потребитель с открытым ртом, готовый поглощать все -

картины,  напитки,  знания. Это отсутствие сосредоточенности очевидно,  если

вспомнить, как  трудно нам  оставаться наедине с  собой. Для большинства людей

невозможно сидеть спокойно, не  разговаривая, не куря, не читая, не выпивая.

Они  становятся нервными и взвинченными и должны что-то делать со своим ртом

и  своими   руками.  (Курение  это  один  из  симптомов  такого   отсутствия

сосредоточенности, оно занимает руку, рот, глаза и  нос).

     Третий  фактор  это терпение. Опять же  всякий,  кто когда-либо  пытался

заниматься каким-либо искусством, знает,  что терпение  необходимо,  если вы

хотите чего-то достичь.  Если  кто-то  гонится  за быстрыми результатами, он

никогда  не научится искусству.  Однако для современного  человека  терпение

столь  же  трудно достижимо,  как дисциплина  и сосредоточенность.  Вся наша

современная  индустриальная  система содействует  прямо  противоположному  -

поспешности. Все  наши  машины  предназначены  для  быстроты:  автомобиль  и

самолет быстро переносят  нас  к месту назначения - и  чем быстрее, тем лучше.

Машина, которая  может производить то же  количество  за половину времени,  в

два  раза  лучше  старой  и  более  медленной  машины.  Конечно,  для  этого

существуют  важные   экономические  причины.  Но  как  и  во  многих  других

отношениях   человеческие   ценности   стали   определяться   экономическими

ценностями. Что  хорошо  для машины, должно  быть хорошо и  для человека,  -

такова логика.  Современный человек  думает,  что он теряет  время, когда не

действует  быстро, однако он не  знает, что делать  с  выигранным  временем,

кроме как убить  его.

     Последним   условием   обучения   всякому   искусству  является  высшая

заинтересованность  в обретении мастерства в этом  искусстве. Если искусство

не является для  него предметом высшей важности, ученик никогда не обучится

ему. Он останется, в лучшем случае, хорошим дилетантом, но никогда не станет

мастером. Это условие  столь же необхо-димо в  искусстве  любви, как и в любом

другом  искусстве.  Однако  по-видимому,  в  искусстве  любви больше, чем  в

каком-либо  другом  искусстве,  пропорция  между   мастерами  и  дилетантами

нарушается в  сторону  дилетантов. Наряду с общими условиями обучения всякому

искусству  следует  уделить  внимание  еще  одному пункту. Искусству начинают

учиться не впрямую, а как бы исподволь.  Прежде чем приступить  к самому

искусству, нужно  научиться большому числу, казалось бы, несвязанных вещей. В

столярном  искусстве  ученик  начинает  с  того, что  учится  строгать  доску;

начинающий в  искусстве игры на фортепьяно начинает с гамм; ученик в дзенском

искусстве стрельбы из лука  начинает с дыхательных  упражнений. Если  человек

хочет  стать  мастером в каком-либо искусстве, ему  должна быть подчинена  вся

его жизнь, или, по крайней мере, она должна быть связана  с этим искусством.

Собственная   личность   становится  инструментом  в   практике   искусства,

инструментом,  который нужно  поддерживать  в таком состоянии, чтобы он  мог

исполнять свои особые функции. В отношении искусства  любви это означает, что

тот,  кто  стремится стать мастером  в этом  искусстве,  должен  начать с

практикования дисциплины, сосредоточенности, терпения во всех сферах жизни.

     Как  нужно практиковать дисциплину? Наши деды были, казалось бы, гораздо

лучше подготовлены к ответу на  этот вопрос. Они рекомендовали вставать рано

утром,  не  предаваться  ненужным излишествам,  упорно трудиться.  Этот  тип

дисциплины имеет  очевидные  недостатки.  Она  была  сурова  и  авторитарна,

сосредоточена   на  ценностях  умеренности  и  бережливости,   и во  многих

отношениях враждебна  жизни.

     Как  реакция на этот  вид дисциплины  возникла все усиливающая тенденция

подозрительности  ко  всякой  дисциплине  и  ленивого,  недисциплинированного

потворства   своим   желаниям   в   остальной  жизни,   как  противовеса   и

противодействия шаблону жизни,  навязываемому  нам  в течение  восьми  часов

рабочего  времени. Вставать  в  определенное  время, посвящать  определенное

количество времени  в течение  дня  таким действиям, как размышление, чтение,

слушание  музыки,  прогулка;   не  предаваться,  по   крайней   мере   сверх

определенного минимума,  отклоняющимся действиям вроде  чтения  детективов и

просмотра кинофильмов  не переедать и не перепивать -  вот несколько ясных  и

простых  правил.  Однако   сущность   в  том,   что   дисциплина   не  может

практиковаться  как какие-то извне навязанные  правила. Надо, чтобы она стала

выражением собственной  воли  человека, воспринималась как  что-то  приятное.

Надо  постепенно приучить себя  к такому поведению, чтоб нехватка дисциплины

сразу  почувствовалась, если  перестанешь ее исполнять.  Один  из  неудачных

аспектов  нашей  западной  концепции дисциплины (как  и всякой  добродетели)

отражает  мнение, что ее практикование  должно  быть  чем-то мучительным,  и

только если  эта  мука  наличествует,  то тогда "все хорошо".  Восток  давно

осознал, что то, что хорошо для человека -для его  тела и  духа - должно быть

приятным, хотя бы в начале и пришлось преодолеть некоторые  препятствия.

     Сосредоточенность  еще более трудна для проектирования в нашей культуре,

где  все,  кажется,  направлено  против  способности  сосредоточения.  Самый

главный шаг в  обучении  сосредоточенности это  научиться оставаться наедине с

собой, без чтения, слушания радио,  курения и выпивки. Да,  быть в состоянии

сосредоточиться это значит  быть в состоянии  оставаться наедине с собой, - и

эта  способность  является необходимым  условием  способности  любить.  Если

человек  привязан  к  другому  человеку,   потому  что  не  могу  стоять  на

собственных  ногах,  он или она  могут  быть  моим спасением в жизни, но это

отношение  не   будет  отношением   любви.  Парадоксально,  но   способность

оставаться наедине  с собой является условием способности  любить. Каждый, кто

попытался  оставаться  наедине  с собой,   убедится,  как это трудно.  Он

почувствует беспокойство, возбужденность или  даже  испытает чувство сильной

тревоги. Он будет  склонен рационализировать свое безволие в продолжении этой

попытки мыслью,  что  сосредоточенность не имеет  ценности,  что  она  просто

глупа, отнимает слишком  много времени и т. д. и т. д. Он к тому же  заметит,

что ему приходят в голову и овладевают им всевозможные мысли. Он словит себя

на том, что думает о  планах на день или о каких-то трудностях в предстоящей

работе, думает, куда пойти вечером, или о  каких-либо других вещах,  которые

приходят в голову  вместо того, чтобы  в ней наступила  пустота. В этом может

помочь  выполнение нескольких  упражнений. Например,  сесть в свободную позу

(не  слишком   расслабившись  и  не  слишком   напрягаясь),  закрыть  глаза   и

попытаться увидеть  перед собой белое пятно, а  потом постараться удалить  все

рассеянные образы и мысли; попытаться следить за своим  дыханием, не думать о

нем  и не управлять  им,  а  следить  за ним -  дыша, чувствовать его; далее,

попытаться  почувствовать свое  "я"; я - это  я сам, центр своих сил, творец

своего мира. Следует  делать такое упражнение на сосредоточение каждое утро,

по крайней мере, двадцать минут (а если возможно,  то дольше) и каждый вечер

перед сном1.

     Кроме  этих упражнений можно научиться быть сосредоточенным во всем, что

бы ни делалось: в слушании музыки,  в чтении книги, в разговоре с человеком,

в  рассматривании  чего-либо. То, что делается в  данный момент, должно быть

единственной    вещью,    которой    следует    отдаваться  целиком.   Если

сосредоточиться,  то  не  имеет  значения, что  делать;  как  важные,  так и

неважные вещи получают новое измерение, потому что  на них сосредоточено  все

внимание.  Обучение  сосредоточенности  требует  избегать,   насколько   это

возможно,  тривиальных разговоров, т. е. разговоров несущественных. Если два

человека говорят  о росте деревьев, которые они  оба знают, или о вкусе хлеба,

который они вместе ели, или об общем чувстве в  своей работе, то такая беседа

может быть уместной  при условии, что они переживают то, о чем говорят, а не

толкуют об этом отвлеченно; с другой стороны, беседа может касаться вопросов

политики или  религии,  и все же  быть тривиальной. Так получается, когда два

человека говорят  штампами, когда они не вкладывают душу в то, о чем говорят.

Я  должен  здесь  добавить,  что  насколько   важно   избегать  тривиального

разговора, настолько  же важно избегать дурной компании. Под дурной компанией

я  разумею не только людей злобных и  вредных: их компании следует избегать,

потому что они отравляют атмосферу и угнетают.  Я имею в виду такую компанию

"живых трупов", людей, чей дух мертв, хотя  тело их живо;  людей, чьи  мысли и

разговорs тривиальны; которые болтают вместо того, чтобы  говорить, и которые

изрекают мнения - штампы вместо того, чтобы думать самостоятельно. Однако не

всегда  возможно  даже не  обязательно избегать  компании таких  людей. Если

реагировать не так, как они ожидают - т. е. произнося  штампы и тривиальности

-  а прямо  и по-человечески, то часто  случается, что такие  люди меняют свое

поведение. Этому  способствует их удивление перед  чем-то неожиданным.

     Быть  сосредоточенным в отношениях  с другими людьми это значит, в первую

очередь, быть в  состоянии слушать. Большинство  людей слушают других или даже

дают советы, фактически  не  слушая. Они не принимают слова другого человека

всерьез, они не принимают всерьез  и свои  собственные советы. В результате,

разговор утомляет их. Они подвержены  иллюзии, что  утомились бы еще больше,

если   бы  слушали  сосредоточенно.  Но  истина  в  противоположном.  Всякая

деятельность,  если  она осуществляется  сосредоточенно,  - пробуждает (хотя

впоследствии и  наступает естественная и полезная усталость).  В то же  время