Фромм

себя самого, если она руководствуется  принципом  эгоизма, только смягченного

этическим   принципом  честности,   как  можно   делать  бизнес,  как  можно

действовать  в  рамках  существующего  социального  уклада и  в то  же  время

любить? Разве любовь не предполагает отказа от всех светских интересов  и не

требует  разделить участь  беднейших?  Радикально  отвечали на  этот  вопрос

христианские монахи и люди вроде  Толстого, Альберта Швейцера и Симоны Вейл.

Есть и такие2, кто считает  принципиально несовместимыми любовь и нормальную

светскую жизнь  в нашем обществе. Они пришли  к выводу,  что говорить о любви

сегодня это значит участвовать в общей лжи.  Они  заявляют, что в сегодняшнем

мире могут любить только мученик или сумасшедший, а потому всякое обсуждение

любви это не что  иное как проповедь.

     Такая    очень   почтенная   точка   зрения   может   легко   послужить

ра-ционализации цинизма. В  действительности, ее  безотчетно придержи-вается

обычный человек, который думает: "хотел бы  быть  хорошим  христианином - но

пришлось  бы  умереть  с голоду,  если  б  я  воспринял это  серьезно".  Этот

"радикализм"  в конечном счете ведет   к моральному нигилизму. И "радикальные

мыслители", и  обычный человек это лишен-ные  любви  автоматы, и  единственное

различие  между  ними  в том,  что  обычный  человек  не  осознает  этого,  а

"радикальный мыслитель" это осознает и признает "историческую необходимость"

данного положения  вещей.

     Я   убежден,   что   признание   абсолютной   несовместимости   любви  и

"нормальной" жизни правильно только в абстрактном  смысле. Принцип, лежащий в

основе  капиталистического  общества,  и  принцип  любви  -несовместимы.  Но

современное  общество  в  своем  конкретном проявле-нии  представляет  собой

сложный феномен.  Продавец бесполезного товара, например, не может исполнять

свою экономическую  функцию, не прибегая ко лжи, а квалифицированный рабочий,

химик или физик  может. Подобным образом, фермер,  рабочий, учитель и многие

друг  профессии  могут  пытаться любить,  не прекращая  своих  экономических

функций. Даже если признать, что  принцип  капитализма несовместим принципом

любви,  нужно  признать, что  "капитализм" сам  по  себе является сложной  и

постоянно  изменяющейся  структурой,   которая   все   же   допускает  много

нонконформизма  и личной свободы.

     Говоря  это,  я однако не склонен  предполагать,  что существующая  ныне

социальная система  будет продолжать свое существование  бесконечно, и в то же

время  надеяться  на  реализацию  идеала  любви  к  своему  ближнему.  Люди,

способные  любить,   при   нынешней   системе  по  необходимости  составляют

исключение;  любовь  является  по  необходимости  маргинальным   явлением  в

сегодняшнем  западном обществе. Не  столько потому, что  многие профессии  не

допускают   отношений    любви,   сколько   потому,    что   дух   общества,

сосредоточившего  свой интерес на произ-водстве  товаров и  алчущего товаров,

таков, что  только нон-конформист может  успешно  защищать себя от него. Те,

кто  серьезно относятся  к  любви, как  единственному  разумному  ответу  на

проблему человеческого  существования, должны придти к выводу о необходимости

важных  и радикальных  перемен  в  нашей  социальной  структуре, если  любви

предстоит   стать   общественным,  а  не   исключительно  индивидуальным   и

маргинальным явлением. О направлении таких перемен  в рамках этой книги можно

только  намекнуть.  Наше  общество  управляется  менеджерской   бюрократией,

профессиональными политиками; люди подвергаются массовому  внушению, их цель,

вернее  самоцель  -  больше  производить   и  больше  потреблять.  Все  виды

деятельности  подчинены  экономическим  целям, средства  становятся  целями,

человек  является автоматом  -хорошо  накормленным, хорошо  одетым,  но  без

какого-либо высшего  интереса  к своим  характерным  человеческим качествам и

функциям.  Если  человек в состоянии любить, он  должен  занять свое  высшее

положе-ние. Экономическая  машина должна  служить ему, а  не  он ей. Он должен

получить право  участвовать в переживании, участвовать  в работе, а не только,

в  лучшем  случае,  в  прибылях.  Общество  должно  быть организовано  таким

образом,  чтобы  социальная, любящая  природа  человека не отделялась  от его

социального  существования, а  воссоединилась  с  ним.  Если  правда, как  я

пытался показать,  что любовь это  единственный здравый  и удовлетворительный

ответ на  проблему человеческого существования, то  любое  общество, которое

исключает  развитие  любви, должно в конце концов погибнуть  от того, что оно

противоречит основным  потребностям человеческой  природы.  На  самом  деле,

говорить о любви - это не "проповедь" по той простой причине, что это значит

говорить о высшей и истинной потребности каждого  человеческого существа. То,

что  эта  потребность  скрыта,  не  означает,  что ее не существует.  Анализ

природы  любви  раскрывает  ее общее отсутствие  сегодня  и  ведет  к критике

социальных  условий, ответственных за  это  отсутствие.  Вера в  возможность

любви как социального,  а  не  только исключительно индивидуального  явления,

это  разумная  вера,  основанная  на  способности  понимания  самой  природы

человека.

     1Хотя особое  значение придавалось теории и практике  этого вопроса в

восточных,  особенно  в индийской, культурах,  те же цели  преследовались  в

недавнее время  и  на  Западе.  Наиболее серьезной,  на  мой взгляд, является

школа Гиндлера, цель которой в чувствовании собственного тела. Для понимания

гиндлеровского  метода ср. также работы Шарлотты  Сэлвер, ее лекции и курсы в

Новой школе в  Нью-Йорке.

     2См.Herbert   Marcuse's   article    "The    Social   Implications   of

Psychoanalytic Revisionism" Dissent, New York. Summer. 1955.