Недействительность завещания

В заключение отметим, что  недействительные завещания следует  отличать от завещаний, которые не стали  действующими основаниями завещательного наследования по обстоятельствам, не связанным  с нарушениями требований, предъявляемых  к действительности завещаний как  сделок. Это "отпавшие" завещания. Они не имеют пороков воли, формы, содержания и др., но не могут быть исполнены, например, ввиду того, что  завещатель отменил прежнее завещание, или наследник по завещанию не находится в живых, или он отказался  от наследства либо не принял наследства, или утратил право наследования по недостойности и т.д. "Отпавшие" завещания нельзя признавать недействительными. Невозможность их применения обусловлена  причинами, которые лежат вне  завещания как сделка. К таким  «отпавшим» завещаниям следует отнести и завещание в чрезвычайных обстоятельствах, которое, не имея пороков своего составления, утрачивает силу по истечении месяца после прекращения чрезвычайных обстоятельств, если в этот период не будет составлено завещание другой формы (п. 2 ст. 1129 ГК РФ). Утрата таким завещанием силы не означает нарушения закона, так как закон не устанавливает обязанности завещателя укрепить свою последнюю волю, выраженную в чрезвычайной ситуации, посредством завещания в другой форме¹.

Завещание оспоримо в случаях:

а) несоответствия свидетелей, присутствующих при совершении завещания, установленным законом требованиям (п.3 ст. 1124 ГК РФ);

б) совершения завещания  гражданином, не способным понимать значение своих действий или руководить ими (ст. 177 ГК РФ);

______________________

¹Абраменков М.С. Общая характеристика института недействительности завещания «Наследственное право», 2011, № 3

в) совершения завещания  под влиянием заблуждения, имеющего существенное значение (ст. 178 ГК РФ), или  под влиянием обмана, насилия, угрозы (ст. 179 ГК РФ);

г) несоблюдения требования об обязательной доле лиц, имеющих право  на нее (ст. 1149 ГК РФ).

В практике рассмотрения судами оспаривания завещаний по ст. 117 ГК РФ значительный интерес составляют иски о признании недействительными  завещаний, составленных лицами в преклонном возрасте. Как справедливо замечал  еще Д.И. Мейер, «рано или поздно физическое лицо достигает такого возраста, в котором его умственные способности  ослабевают, а с ними ослабевает и бывшая его способность к  гражданской деятельности»¹. Действующее гражданское законодательство не считает необходимым ограничивать дееспособность лиц, достигших преклонного возраста, что видится вполне оправданным, так как подобное ограничение могло бы привести к существенным злоупотреблениям со стороны недобросовестных родственников указанных лиц, и прежде всего в сфере наследственных правоотношений.

Поэтому попытки выделять старческую дееспособность, учитывающую  особенности психики и волеизъявления, свойственные обычной старости, и  не ведущую к лишению или ограничению  дееспособности пожилого лица, не нашли  поддержки законодателя. Это влечет массовые иски родственников, узнавших уже после смерти, что имущество  завещано практически постороннему лицу. Правда, такие иски удовлетворяются  крайне редко, поскольку оснований  для применения положений п. 1 ст. 177 ГК РФ о недействительности сделки, совершенной гражданином, не способным  понимать значение своих действий или  руководить ими, в данном случае практически  не имеется. По мнению некоторых авторов, основная причина заключается в  формулировке диспозиции данной нормы, которая связывает возможность  вынесения соответствующего решения  с установлением определенного  состояния гражданина в момент совершения сделки, когда он был не способен понимать значение своих действий или  руководить ими. Решение этой важной проблемы видится в расширении оснований  для ограничения дееспособности гражданина по признаку социального  инфантилизма, установленного на основании  заключения психолого-психиатрической  экспертизы.

Однако примеры судебной практики о признании недействительным завещания, составленного лицом  в преклонном возрасте, все же имеются. В качестве иллюстрации, возможно, привести одно из решений Невельского городского суда Сахалинской области².

--------------------------------

¹Мейер Д.И. Русское гражданское право (в 2 ч.). По исправленному и дополненному 8-му изд., 1902. 3-е изд., испр. М., 2003. С. 781.

²Решение Невельского городского суда Сахалинской области от 15 декабря 2010 г. № 2-206/2010 // URL: http:// nevelskiy.sah.sudrf.ru/ modules.php?name= docum_sud&id=625 (дата обращения: 21.06.2011).

Бобырь Л.Г., действующая  в интересах Панченковой Е.В. на основании доверенности, обратилась в Невельский городской суд с  иском к Усаевой К.Т. о признании  недействительным завещания, составленного  П. 6 апреля 2009 г. и удостоверенного  нотариусом Невельского нотариального  округа Сахалинской области Гранько  О.В. В обоснование требований указала, что **.**.20** умер П., 19** года рождения. Панченкова Е.В. являлась внучкой умершего и  единственной наследницей имущества. От нотариуса Невельского городского округа Сахалинской области узнала о том, что 6 апреля 2009 г. Панченков  В.Д. составил завещание, которым завещал  все свое имущество Усаевой К.Т. 15 декабря 2009 г. нотариус поставила  ее (Бобырь Л.Г.) в известность о  том, что Усаева К.Т. предоставила подтверждение  о совершении действий, свидетельствующих  о принятии наследства. Полагает, что  совершенное П. завещание не соответствует  требованиям действующего законодательства, поскольку на момент его совершения П. исполнилось 94 года и его психическое  состояние было нестабильным. Последний  был не способен понимать значение своих действий и руководить ими. В обоснование исковых требований ссылается на положение ст. 21, 177, 1118, 1131 ГК РФ.

В судебном заседании представитель  истца Бобырь Л.Г., действующая на основании доверенности, исковые  требования поддержала по основаниям, изложенным в иске, просила удовлетворить  их в полном объеме. Она указала, что при удостоверении завещания  П. нотариус не выяснил правоспособность последнего. При составлении завещания  и его удостоверении имели  место порок воли завещателя, а  также порок формы завещания.

Ответчик Усаева К.Т. исковые  требования не признала, в обоснование  возражений пояснила, что оспариваемое истцом завещание составлено и удостоверено в установленном законом порядке. При жизни П. никто из его родственников  не осуществлял за ним уход и не оказывал материальной помощи.

Третье лицо, не заявляющее самостоятельных требований на стороне  ответчика, - нотариус Невельского нотариального  округа Сахалинской области Гранько  О.В. исковые требования Бобырь Л.Г. не поддержала, в обоснование возражений указала, что в конце марта 2009 г. к ней обратилась Усаева К.Т. по поводу выезда к П., находящемуся в  больнице пос. Шебунино Невельского  района, для удостоверения завещания. При составлении завещания П. выразил свое волеизъявление, при  этом последний понимал значение своих действий и руководил ими. Завещание ею было оглашено вслух  по просьбе последнего и ввиду  того, что П. не мог сам подписать  его, составленное им завещание было подписано работником больницы, о  чем сделана соответствующая  отметка.

Выслушав стороны, изучив материалы гражданского дела, оценив собранные по делу доказательства, суд приходит к следующим выводам.

В силу ст. 177 ГК РФ сделка, совершенная гражданином, хотя и дееспособным, но находившимся в момент ее совершения в таком состоянии, когда он не был способен понимать значение своих действий или руководить ими, может быть признана судом недействительной по иску этого гражданина либо иных лиц, чьи права или охраняемые законом интересы нарушены в результате ее совершения.

Судом установлено и подтверждается материалами гражданского дела, что  П., 19** года рождения, умер **.**.20**. После  смерти П. открылось наследство на квартиру общей площадью 34 кв. м по адресу: Сахалинская область, г. Невельск, ул. **. Указанное жилое помещение  П. 6 апреля 2010 г. завещал Усаевой  К.Т.

Из представленного суду наследственного дела следует, что  завещание составлено нотариусом Невельского  нотариального округа Сахалинской  области Гранько О.В., оглашено нотариусом и ввиду болезни П. по его личной просьбе в присутствии нотариуса  подписано В. Завещание зарегистрировано в реестре за № **. 7 сентября 2009 г. наследник умершего Панченкова Е.В. обратилась к нотариусу Невельского  нотариального округа Сахалинской  области Гранько О.В. с заявлением о принятии наследства, которое состоит  из квартиры, расположенной по адресу: Сахалинская область, г. Невельск, ул. **.

Также судом установлено, что наследник по завещанию Усаева К.Т. 15 декабря 2009 г. обратилась к нотариусу  Невельского нотариального округа Сахалинской области Гранько  О.В. о выдаче свидетельства по завещанию  к наследственному имуществу  умершего, состоящего из вышеуказанной  квартиры.

Сторонами не оспаривалось и подтверждено в судебном заседании  нотариусом, что свидетельство о  праве на наследство Усаевой К.Т. не выдавалось, право собственности  последней на квартиру ** дома ** по ул. ** г. Невельска в установленном  законом порядке не зарегистрировано.

В обоснование довода о  признании завещания недействительным истица и ее представитель указывают  на то, что в момент совершения завещания  П. находился в преклонном возрасте, не отдавал отчета своим действиям  и не мог руководить ими.

Допрошенный в судебном заседании  свидетель В., являющийся главным  врачом больницы пос. Шебунино, пояснил, что 2 апреля 2007 г. по направлению ВТЭК в указанное лечебное учреждение в сестринское отделение по причине  отсутствия ухода со стороны родственников  был направлен П. Последнему поставлен  диагноз «ишемическая болезнь сердца»  и отмечалось изменение сосудов  головного мозга, влекущее изменение  его психики. У П. в период нахождения в лечебном учреждении отмечалось замедленное  мышление, однако на поставленные вопросы  он отвечал внятно и правильно.

Свидетель З. - медицинская  сестра больницы пос. Шебунино суду показала, что в период нахождения П. в сестринском  отделении последний не мог за себя отвечать, состояние его здоровья ухудшилось, не мог самостоятельно обслуживать себя, отмечалось ухудшение зрения. Считает, что у П. в силу преклонного возраста имелся старческий маразм, поскольку последний часто не понимал, где находится и каким образом оказался в лечебном учреждении.

Допрошенная в качестве свидетеля  В. - фельдшер больницы пос. Шебунино пояснила, что по просьбе Усаевой К.Т. присутствовала при составлении завещания. В  палате сестринского ухода находилась нотариус Гранько, а также четверо  пациентов. Усаева в момент составления  завещания в палате не присутствовала. Нотариус в ее (В.) присутствии задавала вопросы П., однако полагает, что  последний не осознавал своих  действий. После составления завещание  она (В.) поставила в нем свою подпись. Свидетель Б. - санитарка отделения  сестринского ухода указала, что  П. терялся, не понимал, куда идет, мог  зайти в другую палату, поскольку  путал их, не понимал, что находится  в больнице. На ее вопрос, что за бумаги он подписал, П. сказал, что не знает. Допрошенный судом свидетель  Д. пояснил, что до помещения П. в  больницу жил с ним по соседству. Указал, что в 2007 г. последний терялся  в сознании, отвечал невпопад, имея намерение попасть домой, мог  стучаться в чужую дверь. Уход за П. осуществляли его родственники, поскольку он не мог самостоятельно обслуживать себя.

Суду представлена медицинская  карта амбулаторного больного № ** и дело освидетельствования во МСЭК филиала N ** ФГУ ГБ МСЭ по Сахалинской  области, из которых следует, что  П., 19** года рождения, являлся участником Великой Отечественной войны. Находился  под наблюдением в Невельской городской поликлинике с 1986 г., являлся  инвалидом второй группы с 2002 г. бессрочно, в том числе с диагнозом  «церебросклероз, церебральная дисциркуляторная энцефалопатия». Судом в качестве специалиста опрошена врач психонаркологического  кабинета МУЗ «НЦРБ» П., пояснившая, что согласно представленной ей карте  и направлению на ВТЭК, а также  заключению обследования на ВТЭК у  П. отмечаются психические функции  выраженной степени, интеллектуально-мнестическое снижение и дезориентированность во времени. Последнему установлена вторая группа инвалидности бессрочно.

Согласно заключению судебно-психиатрической  комиссии экспертов №** от 29 октября 2010 г. П. страдал «церебросклерозом, церебральной дисциркуляторной энцефалопатией». Учитывая, что еще в 2002 г. при прохождении  МСЭК у него был установлен психоорганический  синдром (слабоумие), возраст испытуемого  при составлении завещания, а  также показания свидетелей во время  судебного заседания 17 марта 2010 г.: С. (ст. медсестра больницы пос. Шебунино), свидетеля по палате З. (сосед по палате), свидетеля Б. (санитарка  больницы пос. Шебунино), свидетеля  З. (медсестра больницы пос. Шебунино), комиссия приходит к заключению, что  П. на момент подписания завещания от 6 апреля 2009 г. страдал сенильной  (старческой) деменцией и по своему психическому состоянию не мог понимать значения своих действий и руководить ими.

Суд расценил показания свидетелей как относимые, допустимые и достоверные  и находящиеся во взаимной связи  с другими доказательствами в  совокупности. Заключение судебно-психиатрической  комиссии экспертов суд также  расценивает как допустимое и  достоверное, поскольку оно является полным, научно обоснованным, подробным, проведено компетентными экспертами, имеющими высшее специализированное образование, большой стаж работы по специальности  и квалификационные категории. В  своей совокупности с другими  доказательствами экспертное заключение образует систему доказательств, дополняя другие доказательства, не противореча  им, и в конечном итоге полно  устанавливает обстоятельства, имеющие  значение по делу. Оснований подвергать сомнению выводы заключения экспертов  суд не имеет.

С учетом изложенного суд  нашел установленным, что к моменту  составления оспариваемого завещания  от 6 апреля 2009 г. П. не мог понимать значения своих действий и руководить ими. Принимая во внимание положения ст. 177 ГК РФ, а также нарушение прав Панченковой Е.В., являющейся наследницей  по закону к имуществу умершего П., суд полагает подлежащими удовлетворению требования о признании завещания  недействительным.