Содержание материалистической группы теории

Таковы основные пороки общественно-исторических концепций мыслителей 17 и 18 вв. Ни один из них в силу своей классовой ограниченности, а также ограниченности знаний своей эпохи - не был в состоянии дать материалистического понимания истории и открыть качественное своеобразие общественных явлений. Однако идеализм их в области общественных явлений носил своеобразный характер. В отличие от идеализма современной буржуазной социологии идеализм мыслителей 17 и 18 веков характеризовался следующими существенными чертами:

а)  Будучи тесно и неразрывно связанным с.натуралистическим пониманием закономерностей духовной природы человека, его поведения, душевных страстей как первичных основ социальных сил, этот исторический идеализм был по существу направлен против теологии и религиозной метафизики. Он либо прямо отрицал теологию (французские материалисты) либо же разрушал основы феодальной религиозной метафизики, создавая новую, соответствующую потребностям буржуазии (Кант). Философской основой этого исторического идеализма у большинства мыслителей 17 и 18 вв. был механич.материализм, который в области истории с логической неизбежностью, вследствие своего натуралистически-механистического взгляда на общественные явления, приводит к идеализму.

б)  Исторический идеализм 17 и 18 вв. играл прогрессивную роль, будучи теоретическим оружием в руках восходящей буржуазии в борьбе против феодальных порядков и в обосновании «разумности» и «естественности» буржуазного строя.

в) Наконец у отдельных представителей этого идеализма имеются некоторые  подступы к материалистическому  пониманию истории, некоторые его  элементы, причем наличие этих элементов связано со степенью обострения классовой борьбы в недрах феодального общества, с той борьбой, которую буржуазия вела в той или иной форме против феодальных порядков. На основе теоретического обобщения этой борьбы отдельные теоретики буржуазии поднимаются до идеи связи между классовой борьбой и юридическими и политическими формами и к отдельным попыткам экономического объяснения исторических событий. Так например, Маккиавелли, анализируя историю итальянских государств и древнего Рима, рассматривал смену государственных и правовых форм в тесной связи с борьбой между феодальной аристократией   и «народом»,   причем основной причиной слабости Италии, гражданского неравенства, упадка добродетели и разложения нравов среди населения он считал дворянство и католическую церковь. Маркс, как известно, высоко ценил работы Маккиавелли. Его «Историю Флоренции» он считал «шедевром» (Письмо к Энгельсу 25 сент. 1857, в кн.: Маркс и Энгельс, Соч., т. XXII, стр. 240). Значительная часть юношеских записей Маркса из «Государя» Маккиавелли касается вопросов классовой борьбы, ее связи с политическими формами, значения революционного насилия, связи политики с экономикой.

Еще ярче связь между классовой  борьбой и юридическими и политическими  формами проводит Вико (см.). У Вико классовая и групповая борьба, играет решающую роль в создании государственных и правовых форм. У него же мы находим зачатки экономического объяснения исторических событий. Вико делит человеческую историю на три великих периода:

а) божественный век—эпоха первобытной дикости, когда нет еще классов и государства;

б) героический век—эпоха аристократическо-феодального  строя;

в) человеческий век—эпоха гражданского и политического равенства, причем в конце этого периода вследствие упадка нравов и развращенности люди снова впадают в варварство, пока дикий свежий народ не завоевывает страну и не начинает новый круг развития. История с этой точки зрения рассматривается как круговорот, как повторяющаяся в кругах смена подъема и упадка; народы Западной Европы начали вновь с того же, с чего и греки и римляне, прошли те же основные стадии. При переходах от одной стадии к другой решающую роль, по Вико, играет основанная на экономических интересах групповая и классовая борьба.

Из французских материалистов  известные подступы к материалистическому  пониманию истории мы находим  особенно у Гельвеция (см.) и его последователей. Признавая источником всех наших знаний ощущения, считая, что чувства и мысли человека обусловлены внешней средой, а, следовательно, положением человека в обществе, его принадлежностью к определенной группе и т. д., утверждая следовательно, что взгляды людей, их мораль, обусловлены их интересами, Гельвеций делает некоторый шаг в сторону материалистического понимания истории. Маркс подчеркивал, что у Гельвеция материализм «непосредственно применяется к общественной жизни (Helvetius, «De l'homme»). Чувственные впечатления, себялюбие, наслаждение и правильно понятый личный интерес составляют основу морали» («Святое семейство», там же, т. III, стр. 159). Однако в целом Гельвеций также не сумел преодолеть идеализма в истории. Более последовательно проводя материалистический тезис 18 века, что человек является продуктом среды, Гельвеций, подобно всем остальным французским материалистам, считал, что сама общественная среда есть продукт мнений, что настоящие социальные силы—это страсти, что общество является искусственным образованием, созданным законодателем, причем благосостояние народов и государств зависит от совершенства их законодательства, основанного на знании человеческой   природы.

Элементы материалистического  понимания истории более ярко выступают в учениях буржуазных мыслителей в годы буржуазной французской революции 18 века и в эпоху Реставрации. Идеологи буржуазии этого периода должны были теоретически обосновать классовую борьбу третьего сословия против феодальной аристократии и доказать историческую неизбежность и прогрессивность буржуазного строя. У Тюрго, Неккера, физиократов (Кенэ, см.) мы находим представления о классах и классовой борьбе. Материалистические тенденции в общественно-историческом учении Гельвеция, особенно его попытка представить общую картину исторического развития человеческого общества, рассматривая изменения политических форм в тесной зависимости от борьбы различных социальных групп и классов (связанных с развитием ремесл и ростом населения), находят свое дальнейшее развитие в работах Вольнея, Антуана Барнава (см.) и др. Особенно ярко выражены элементы материалистического понимания истории в работах Антуана Барнава. Барнав рассматривает историю человечества под углом зрения смены различных форм собственности, под которой он понимает имущественные отношения, закрепленные в юридических нормах. Если на заре человеческой истории в эпоху родовой демократии человек еще почти не знает собственности, то в дальнейшем, с переходом (в результате роста населения) к скотоводству, появляется собственность и в связи с ней политические учреждения. Дальнейший рост населения приводит к земледелию, к частной собственности на землю, которой соответствует в области политики господство земельной аристократии. Однако вместе с развитием ремесл и торговли происходит новое распределение богатств, приводящее к новому распределению власти: подобно тому, как владение землями, указывает Барнав, возвысило аристократию, промышленная собственность возвышает власть народа; последний возвращает свою свободу и начинает влиять на дела. В смене различных форм собственности большое значение придается Барнавом борьбе классов (аристократии и демократии).

Подчеркивание значения и роли борьбы классов и экономики в общественном развитии особенно лами и буржуазией показывают новое противоречие внутри третьего сословия: борьбу между буржуазией и пролетариатом. В своих позднейших произведениях Сен-Симон становится на точку зрения «наимногочисленного», «наибеднейшего» класса буржуазного общества, доказывая необходимость перехода общества к новому   общественно-политическому строю.

Фурье подвергает резкой критике буржуазный строй и цивилизацию, особенно торговлю.

Весь предшествующий ход человеческой истории он разделяет на четыре ступени  развития: дикое состояние, варварство, патриархат и цивилизация, под которой  он разумеет начавшийся с 16 в. буржуазный строй. Фурье отождествляет буржуазную цивилизацию с «механизмом мошенничеств», он «беспощадно раскрывает всю материальную и моральную нищету буржуазного мира» (Энгельс, Анти-Дюринг, в кн.: Маркс и Энгельс, Сочинения, т. XIV, стр. 263), показывает, как в нем «бедность порождается самим избытком» (там ж е, стр. 264). «Ему первому принадлежит мысль, что степень свободы, достигнутая данным обществом, должна измеряться большей или меньшей свободой женщины в этом обществе» (там   же, стр. 263).

Другой великий социалист-утопист Оуен в отличие от всех других утопистов связывает дело коммунизма с действительными живыми формами рабочего движения. Исходя из материалистического учения 18 века «об образовании человеческого характера из взаимодействия, с одной стороны, унаследованной организации, а с другой условий, окружающих человека, в особенности в период его развития» (там же, стр. 265), Роберт Оуен практически берется за реформу общественных отношений, выступает против частной собственности, религии и современной формы брака как трех великих препятствий, заграждающих путь к общественным реформам, и вырабатывает целый ряд проектов устранения классовых различий и коммунистического преобразования общества. Однако, будучи в основном идеалистами в области истории, социалисты-утописты не связывали осуществление социализма с классовой борьбой пролетариата, а считали социализм некоей абсолютной истиной, открываемой отдельными мыслителями заблуждающемуся человечеству и осуществляемой мирно, при благожелательности и содействии высших классов.

Идея классовой борьбы и подчеркивание  роли и значения экономического фактора  в истории находят известное  выражение также в работах  французских историков эпохи  Реставрации [Тьерри, Гизо, Тъер, Мцнье (см.) и др.]. Взгляды историков эпохи Реставрации на классы и классовую борьбу страдали чрезвычайной узостью и ограниченностью. Ища ключ к объяснению истории Франции прежде всего в борьбе между буржуазией и феодалами, историки эпохи Реставрации в то же время извращенно представляли ее. С одной стороны, они изображали ее как общенациональную борьбу побежденных галло-римлян (предков третьего сословия) против победителей франков (предков аристократии), с другой стороны, они проповедывали «внутренний мир, мир между различными классами граждан, социальный мир» (Гизо), поскольку дело шло о борьбе внутри самого третьего сословия, т. е. о борьбе между буржуазией и пролетариатом.

Чрезвычайно важную роль в подготовлении  исторического материализма сыграли английские экономисты-классики, пытавшиеся преодолеть натурализм и рационализм мыслителей 18 в. на основе анализа буржуазных экономических отношений.   Как известно, уже в половине 17 века Вильям Летим (см.) в Англии утверждал, что не деньги, а труд является основой общественного богатства. Смелые мысли, высказанные Петти по вопросам о стоимости, прибавочной стоимости, отличии стоимости от цены и т. д., были далее развиты английскими экономистами, особенно Смитом и Рикардо.   А. Смит и Д.   Рикардо, исследуя экономический строй, положили начало трудовой теории стоимости. По утверждению Рикардо, «основа, исходный пункт физиологии   буржуазной   системы — понимания   ее внутренней органической связи и жизненного процесса есть определение   стоимости рабочим   временем. Отсюда исходит Рикардо и требует от науки, чтобы она оставила свою прежнюю рутину и дала себе отчет в том, насколько остальные развитые, выясненные ею категории отношения производства и обращения соответствуют   или   противоречат этой основе, этому исходному пункту. В этом-то и заключается историческое значение Рикардо для науки» (Маркс, Теории прибавочной стоимости, т. II, ч. 1, М., 1932, стр.12—13), Подобно тому, как Гегель завершает классический период буржуазной философии, так и Рикардо завершает классический период буржуазной политической экономии. Таким образом, в учениях перечисленных представителей домарксовой социологической мысли, стоявших в основном на позициях идеалистического понимания истории, имеются в отдельных учениях те или иные подступы к материалистическому пониманию истории,   некоторые «рациональные зерна», выражающиеся прежде всего в подчеркивании роли и значения классовой борьбы в истории, в установлении тесной зависимости юридических и политических форм от борьбы классов и от экономического развития. Однако, несмотря на отдельные гениальные догадки, эти мыслители не понимали идеи общественного развития. Правда, у отдельных мыслителей (сторонников теории прогресса Антуана Варнава и др.) имеются попытки преодолеть как рационалистические учения 18 в., отрицающие идею общественного развития, так и теории круговорота (Вико, Кампанелла и др.), представляющие историю человечества в виде повторяющихся кругов, однако эти попытки не выходили за рамки метафизических эволюционных учений, представляющих развитие как постепенное,   количественное увеличение или уменьшение.   Впервые идея   диалектического развития была сознательно формулирована, хотя и на основе идеализма, немецким философом Гегелем. Преимущество Гегеля перед его   предшественниками   заключалось     прежде всего в его историческом подходе   к общественным явлениям, в стремлении распространить принципы диалектики и на область общественных отношений, в попытке вскрыть внутреннюю закономерность общественного развития. В этом отношении он поднимался выше рационалистических теорий 18 в. Гегель утверждал, что во всемирной истории люди «добиваются удовлетворения своих интересов, но благодаря этому осуществляется еще и нечто дальнейшее,   нечто такое, что скрыто   содержится в них, но не сознавалось ими и не входило в их намерения» («Философия истории»). Гегель «первый пытался открыть в истории развития внутреннюю связь» (Энгельс).

Однако коренные пороки гегелевской  философии (его идеализм, противоречие между революционным методом и консервативной системой) роковым образом сказались и на общественно-политических взглядах Гегеля. Реальной основой исторического процесса Гегель считал саморазвитие идеи. «Весь... процесс развития», — указывает Маркс, — рассматривается как «процесс развития „Человека"» (Маркс и Энгельс, Соч., т. IV, стр. 58); происходит это по существу оттого, что на место человека прошлой эпохи подставляют всегда среднего индивида позднейшей эпохи, а прежним индивидам подсовывается позднейшее сознание. Благодаря этой иллюзии, абстрагирующей от реальных условий, и возможно было превратить «всю историю в процесс развития сознания» (там же, стр. 59). В качестве творца истории у Гегеля выступает абсолютный мировой дух; история представляется как бесконечное развертывание разума, как развитие идеи; «каждый принцип имел особый век для своего проявления»; при этом «принцип создавал историю, а не история создавала принцип» (Маркс, Нищета философии, в книге: Маркс и Энгельс, Сочинения, т. V, стр. 368 и 369).

Исторические деятели оказываются  у Гегеля «делопроизводителями»  всемирного духа, слепыми орудиями этого мистического абстрактного самосознания, человека вообще. Всемирная история достигает своего завершения с теоретической точки зрения в философской системе Гегеля, а с политической в сословной прусской монархии эпохи Гегеля. Диалектический метод в «Философии истории» Гегеля подавляется консервативной стороной философии Гегеля больше, чем в «Феноменологии духа» и «Логике» Гегеля. Поэтому, подчеркивая заслугу Гегеля в разработке идеи развития (хотя и на основе идеализма), Ленин в то же время указывал, что «в общем, философия истории дает очень и очень мало это понятно, ибо именно здесь  именно в этой области в этой науке Маркс и Энгельс сделали наибольший шаг вперед. Здесь Гегель наиболее устарел и антикварен» («Философские тетради», стр. 251). Но громадное историческое чутье приводило Гегеля при объяснении отдельных исторических событий к некоторым зачаткам материалистического понимания истории. Так, например, наряду с утверждением, что «государство есть божественная идея на земле», Гегель пишет, что «действительное государство и действительное правительство возникают только тогда, когда уже есть налицо различие сословий, когда очень большими становятся, богатство и бедность и когда появляется такое положение, что большинство уже не в состоянии удовлетворять свои потребности привычным для него способом» («Философия истории»). В другом месте Гегель подчеркивает характерную особенность человеческого труда изобретение орудий как средства для покорения природы. Ленин отмечает у Гегеля эти отдельные зародыши исторического материализма.