Национализм и идентификация церкви

Итак, национализм и патриотизм развиваются как одно целое в той или иной стране. Но между ними есть едва уловимые различия. Но, кто может счесть число зверя, тот может и узнать истину и в таком вопросе, как национализм.

Церкви важно понимать, что Бог подобно притче о плевелах позволяет национализму, как высшей идее существования реальности, расти и распространять свои семена вместе с тем смыслом жизни, который Бог вложил в избранный народ Божий. Этим народом сегодня является Церковь. И этот народ, который различен по своей многонациональной идентификации, подобно пшенице, может расти на одном поле с плевелами. Но, Всевышний Господь приготовил времена для отделения пшеницы от плевел, чтобы собрать в житницу свою только пшеницу, а не плевелы.

Однажды, Бог разделил народы на нации и дал им языки, которые бы идентифицировали одних и других в рамках воли Божьей.

Битва за историю которая происходит сегодня между нациями и народами полна как лжи, так и правды. Но Бог избрал церковь, чтобы она не смешивалась с миром и всегда хранила свою идентификацию, как дар Божий для тех наций и народов, в которые она посылается.

У Церкви нет ни морального, ни гражданского права быть марионеткой в планах сего мира. Она должна в своей идентификации отражать интересы Царства Божьего, а не интересы отдельно взятого народа в том или ином государстве.

Часто народы мира манипулировали Церковью, а затем делали ее виновницей всех своих. Однако у Церкви иное предназначение, чем просто совлечься с какой – нибудь идеологией. Ее Бог – Христос – Спаситель, А ее Царство, интересы которого она представляет – это Царство Божье.

Церковь может отдать много во имя нации, народа и его стремлений. Но не все! Она не может жертвовать высшей идеей единства с Богом ради идеи нации, которая, в глазах сторонников национализма стоит выше заповедей Христа. И если, Бог говорит: «возлюби врага своего», то Церковь должна его возлюбить, а не убить, как этого требует приоритет идеологии национализма. И если Бог говорить хранить заповеди Его, то Церковь должна хранить их по законам Божьим, а не по закону этого мира.

И чтобы это понять, автор данной работы предлагает рассмотреть в идеях о свободе, равенстве и справедливости в свете нового и новейшего времен, когда увеличение национальных свобод и стремлений к независимости у разных народов, привело к широкому  диапазону патриотических и националистических настроений.

   

  

 

 

 

 

3. Национализм Нового  времени.

Говоря о национализме, не стоит забывать о том, что само слово «национализм» произошло в так называемый «век Просвещения», когда разного рода революции и стремления к свободе получили широкое распространение. Вот почему автор данной работы решил в дальнейшем своем исследовании обратить свое основное внимание на том понимании о национализме, которое сформировалось в более близкую  к нашему времени эпоху.

Однако, чтобы перейти к данному эпохе нужно сказать несколько слов о промежуточном историческом периоде между древностью и Новым временем. И этим периодом является Средневековье.

3.1. Средневековый след национализма в Новом времени.

Само выражение, «средневековье», как исторический период, впервые было предложено итальянскими гуманистами XV в. Леонардо Бруни и Флавио Бионди, вместо принятой в то время периодизации по смене монархий47. Впрочем, упомянутые лица, не употребляли самого термина «средневековье», а во «Флорентийской истории» и в биографии Петрарки, написанных Бруни, последний предложил делить историю на три отдельных периода – древность, средние века и Новое время48.

Что же сказать об этом периоде в контексте исследования данной работы?

В первую очередь, автора данной работы, интересует, был ли этот период временем великих национальных свершений в свободе и партнерстве между народами?

Ответ: нет! И причиной этому ответу является признак взаимоотношений между народом и теми, кто им управлял. Почему же так, а не иначе?

 Дело в том, что основным социальным явлением Средневековья был феодализм, который не способствовал развитию национальных свобод, даже если о той же свободе написано в Библии. Да и сами люди менее всего выражали

 готовность  к революционным свержениям господствующей  власти.

Отсюда следует, что главным критерием исторического процесса в Средневековье было стремление господствующих классов поставить свободу и рабство по разные стороны друг от друга.

Этому немало содействовала и христианская церковь, которая большую часть времени в Средневековье занималась укреплением своего авторитета за счет государства. Таким образом, господствующая религия брала вверх на понятиями свобода, равенство и справедливость.

О национализме, как таковом не могло идти и речи, потому что наибольшим  стремлением как государства, так и церкви было желания обладать максимальным количеством территорий за счет колонизации тех или иных земель. Таким образом, как государство, так и церковь устроили между собой «колониальную политику», и, к слову, немало преуспели в этом своем неудержимом желании превосходства одной ветки власти – материальной, в лице государства над духовной, в лице господствующей церкви. Усугубил этот конфликт и совершившийся раскол Церкви, породивший два основных в Средневековье христианских течения: католицизм и православие.

Однако, это не значит, что люди не стремились к свободе и справедливости.

Несмотря на всеобщую колонизацию светской и духовной власти желание думать и верить свободно и жить по справедливым  законам приводило к тому, что в средние века возникали  разного рода  бунты, перераставшие в восстания. Чаще всего они заканчивались кровопролитными жертвами и поражениями восставших. Но от этого национальных дух того или иного народа не угасал, а даже наоборот копил в самом себе силы, отражая народные ожидания о свободе и справедливости в героическом эпосе.

И появление, к примеру, Робин Гуда – героя  средневековых английских баллад, предводителя лесных разбойников49, или Вильгельм Телля – народного героя Швейцарии и борца за независимость своей страны от Австрии и Священной Римской империи50, неслучайны. На Руси, такими героями в Средневековье, как правило были люди недюжинной силы, они же богатыри, ставшие бессмертными,  благодаря былинам и другому народному эпосу.

Таким образом, народный эпос о героях, которые желали дать свободу народу рождал в самом народе «дух освобождения» от ненавистной кабалы, к примеру, чужеземного завоевателя или ненавистного царя.

Однако, нужно отметить, что приблизительно с 500-го по 1200 гг. большинство народов, кроме Британии и отдельных регионов переживали глубокий застой  гражданских свобод51. А на Руси вообще в средние века о смене власти народ не задумывался, ограничиваясь лишь социальными бунтами, да и то, с целью чтобы князь (царей в ту пору на Руси не было - прим. авт.) был более справедлив к народу.

Во многом это было связано с тем, что оплот веры для народа Церковь утвердила себя, как устроительница гражданских свобод и прав, хотя она обогащалась за счет народа и при этом сам народ не считал себя в праве возвысить свой голос против повального обкрадывания самого себя церковными налогообложениями, сдерживая себя религиозным чувством подчинения власти.

И, тем не менее, народное недовольство, набирало силу, чтобы спустя столетия вылиться в огромную проблему под названием гуманизм. И это случилось в XIV веке, когда произошла культурная переориентация, в которой люди заменили духовный смысл жизни мирским индивидуалистическим подходом. Этот подход заключался тем, что мерой всех вещей стал не Бог, а человек. Акцент стал ставиться на славе человека, а не славе Божьей. Стал распространенным материалистический подход к реалиям жизни, а тяготение к религии являлось простой формальностью, которую исполняли лишь в праздничные дни Церкви52. Таким образом, Церковь платила за стремление к материальному богатству в ущерб заповедям Божьим.

Но были в Средневековье люди, которые сохраняли внутри себя единение с  духовной составляющей своей жизни – христианской верой. Именно она дало мощный толчок к тому, чтобы  христианские основы библейских истин возродились в разных народах во времена Реформации XVI в., когда стали распространятся Церкви с богослужением на национальных языках. Кроме того, стремление к религиозной свободе на основе христианских ценностей возродили в людях стремления к просвещению и свободе национальной самоидентичности на основе библейских принципов веры.

Сторонники этого пути понимали, что крестовые походы против арабского мира были небиблейским подходом к сохранению христианства на Среднем Востоке. Более того, вся королевская рать и весь церковный клир так и не выполнил той цели, ради которой крестоносцы вооруженные лозунгами о защите христианства от мусульман, жертвовали своими жизнями.

Мусульмане не только сдержали это небиблейское наступление западного христианства на них, но и смогли проникнуть глубоко в Европу. Правда, эти походы в той же Европе ускорили процесс разложения феодального строя, как в мирской, и в церковной среде и повернуло ход истории в русло национальной идентификации на континенте.

Однако это русло, уже с самого своего начала,  разделилось на два мировоззрения: мирское и христианское. И, таким образом, идентификация национальности и патриотических настроений  пошла по двум путям: светскому, где признавался авторитет человека, и духовному, где Бог продолжал быть мерой всех вещей и устроителем всего Бытия. А уж из этих двух начал вытекали все остальные стремления к свободе, воле и справедливости, и, потому - эти два типа мировоззрения находились в противоборстве друг с другом. Так в этой борьбе, реальная картина настоящего и будущего показала, насколько различны, между собой, мирское и христианское мировоззрение. А новая борьба между ними была еще вся впереди в Новом времени, когда, собственно, и родилось такое понятие, как национализм.

 

  3.2. Идеи о свободе, равенстве и справедливости в историческом контексте.

Историки иногда используют термин «эпоха» в том смысле, чтобы подчеркнуть значение разума в конкретный исторический период. И чем дальше удаляется человечество от древних времен, тем отчетливее вырисовывается картина будущего, в которой место Бога занимает разум. Более того когда главенство разума все более проявляться тогда уже сдерживающие факторы «заповедей Божьих» все чаще оттесняются за «территорию» разума.

Не так давно, автор данной работы, прочитал в микроавтобусе на мониторе «Маршрутного ТВ», следующего содержания афоризм: «Господь любит атеистов, потому что они не достают его своими проблемами».

Увы, подобного рода высказывания, не являются редкостью ни сейчас, когда эпоха этических норм оставляет желать лучшего, ни тогда, когда т.н. «эпоха Просвещения» стояла у истоков разного рода мировых революций. Конечно, в прежнее время, еще работали некоторые сдерживающие факторы, изложенные в «законе Божьем», однако уже тогда отход от главенства Божьих заповедей был настолько ощутим, что всплеск различных национальных движений, показал, насколько мир переступил грань покорности священным догматам церкви. И потому не удивительно, почему термин «национализм» появился именно в то время, когда стремление создать новое мироустройство в обществе все больше находило своих сторонников в революционных движениях. Т.о. в Новое время, которое берет свое начало в XVIII веке, мир вступил с ярко выраженной идеей национальной свободы, равенства и справедливости. Именно эта идея стала главенствующей в народных массах, которые только и ждали того момента, когда они смогут освободиться от тирании и произвола империй царей, императоров и королей.

Но почему эта идея смогла пройти победоносным шагом по всему миру?  Неужели Бог умер и теперь все запреты недействительны? Неужели подобным суждениям нет контраргументов.

Ситуация в Англии, в XVIII веке, может быть ответом, на эти вопросы.

 Эта страна, одна из редких стран Старого Света, которая после восстановления монархии, смогла уберечь себя, в данную эпоху от кровавых революций, потому что на кризис власти и морали, смогла дать духовный ответ  церкви, в отличии от событий во Франции все  того же XVIII века. А ведь ситуация кризиса духовной и светской власти в Англии, была можно сказать в шаге от тех движений, которые идею свободы и равенства, как правило завершались эшафотом низложенных королей или царей.

Здесь уместно вспомнить, что Французская революция 1789 года, которую С.Санников назвал «настоящим пожаром революций в Европе», стояла у истоков волны воинствующего антиклерикализма, преследования любой формы христианства и даже религиозной веры вообще53. Одна за другой революции во Франции, сначала в 1792 году, а затем в 1793 году,  и так до конца XVIII века воплотили в явь сначала эшафот для короля Людовика XVI и Марии-Антуанетты, а затем эшафот для Робеспьера и его соратников. Эти революции  показали, к чему ведет, необузданная свобода, не имеющая библейской основы.

«Новый левиафан» в виде «кровавых революций» не прекратился и уже спустя некоторое время, по периферии Европы прокатилась новая волна революционных потрясений.

В 1820 году произошло восстание в Испании против короля Фердинанда II подавленное с помощью французов, к тому времени восстановившим монархию. Примеру испанцев последовали в Португалии, когда в том же 1820 году, произошла революция, провозгласившей Временное правительство.

В 1821 году, греки восстали против османского ига. И хотя это восстание было подавлено, уже в 1822 году, Греция, провозгласила независимость. В конце концов, новая волна революций способствовала в 1830 году появлению на карте Европы нового независимого государства – Бельгии54.

Не утихли бури и в самой Франции. В 1848 году власть Бурбонов была свергнута и последний французский король Луи-Филипп отказался от престола.

 Так Франция стала республикой.

Дальше была новая волна революций в Австрии, Германии и Италии, которая  привела к 60-м годам XIX века, появлению новых самостоятельных государств.

А затем волна революций докатилась и до царской России, завершившейся кровавым убийством царской семьи Николая II.

Стоит ли говорить о том, что в большинстве этих революций стоял новая идеология о свободе, равенстве и справедливости. Чаще всего она не придерживалась единства с церковью, а скорее наоборот. И дело даже не в том, что сама церковь дискредитировала себя религиозными войнами, а в том, что она не смогла быть влиятельным рупором свободы и справедливости. И потому мир нашел иной путь к свободе, который вроде бы с виду похож на то, что говорил Христос, однако, в конце концов, доказывал свою самоидентификацию от религии.