Средства образности в лирике символизма

 

     2.2.4. Повтор

 

     Основное  назначение повторов сводится к смысловому и эмоциональному усилению какой-либо части высказывания [Friedrich, Zeich 1987]. Характер выразительности повторов определяется их структурой и местом, занимаемым повторяющейся единицей в речи. Повтор, как средство выразительности, в совокупности с другими, отобранными нами стилистическими средствами, служит созданию образа, символа в литературе периода символизма.

     Э.Г.Ризель и Е.И.Шендельс говорят о том, что  повтор – понятие широкое, которое  включает несколько разновидностей: простое повторение, грамматический параллелизм, перечисление [Ризель, Шендельс 1975: 244].

     Повтор  относится ко всем языковым единицам; те же самые фонемы, морфемы, слова, словосочетания, предложения могут  применяться в тексте несколько  раз с целью создания определённого  стилистического воздействия. Различное  расположение повторов в речевом  высказывании делает необходимым создание классификации, которую и предлагают  Э.Г.Ризель и Е.И.Шендельс [Ризель, Шендельс 1975: 244].

     Различают фонетические, лексические и грамматические повторы. Суть лексических повторов заключается в многократном повторении одних и тех же слов, словосочетаний (wörtliche Wiederholung – дословное повторение; М.П.Брандес: «простой контактный повтор» [Брандес 1983: 103]) или слов, синонимичных исходному слову (синонимический повтор).

     В пятой элегии «Дуинезских элегий»  с помощью лексического повтора  автор привлекает внимание к главной  идее. Речь идёт об акробатах, подвластных неутолимой воле, которая сжимает, сгибает, скручивает их, то бросает на истёртый от вечных прыжков коврик, то вновь подбрасывает их. И как только появляется большая прописная буква пребывания чего-то (des Dastehns großer Anfangsbuchstab), как сейчас же что-то катит их дальше. Это что-то, на наш взгляд, есть судьба. Акробат – это любой человек, марионетка в руках судьбы. Повтор слова «Teppich» -  «коврик» является символом того, что предначертано судьбой. Какой бы сильной волей ни обладал человек, дальше этого «коврика» ему не ступить.

38.                            …wie aus geölter,

     glatterer Luft kommen sie nieder

     auf dem verzehren, von ihrem ewigen

     Aufsprung dünneren Teppich, diesem verlorenen

     Teppich im Weltall.

              [Rilke 1981, Duineser Elegien (Die Fünfte Elegie): 266]

        В седьмой элегии лирический герой продолжает размышлять на тему соизмерения ангела и человека. Ангел и человек не равны друг другу. Повтор слова «Werbung» говорит об эмоциональном состоянии героя. В исступлении он твердит о том, что нельзя взывать к ангелам, привлекая их внимание.  

39. Werbung nicht mehr, nicht Werbung, entwachsene

                                                                            Stimme,

     sei deines Schreies Natur; zwar schrieest du rein

                                                       wie der Vogel, …

     [Rilke 1981, Duineser Elegien (Die Siebente Elegie):  274]

        Лексический повтор в следующем примере (Neunte Elegie) призван внести ясность в образы ангела и человека, выявить различие между ними. Акцент делается на том, что ангел чувствует вещи, человек же называет их. Человек не может чувствовать вещи так, как ангел. Его задача, назвать вещь так, как она сама о себе бы не могла помыслить.

40. Preise dem Engel die Welt, nicht die unsägliche, ihm

     kannst du nicht großtun mit herrlich Erfühltem;

                                                                       im Weltall,

     wo er fühlender fühlt, bist du ein Neugling. …

     [Rilke 1981, Duineser Elegien (Die Neunte Elegie): 284]

     Симметрическое  повторение одних и тех же словоформ  или синтаксических структур называют грамматическим повтором. Если лексика при этом остаётся неизменной или незначительно варьируется, то речь идёт уже о двойном повторе.

     Неизменность  лексики не является обязательным условием. При грамматическом повторе решающим является повторение грамматических структур.

     Примером  грамматического повтора может  служить следующий отрывок из «Сонетов к Орфею». Здесь можно  говорить и о двойном повторе, как в первом, так и во втором случае. В своих песнях Орфей обращается к душам умерших, уговаривая их не бояться страданий. Именно этого  значения, интонации убаюкивания, успокаивания, на наш взгляд, добивался автор, используя  такой приём как грамматический повтор:

41. Fürchtet euch nicht zu leiden, die Schwere,

     gebt sie zurück an der Erde Gewicht;

     schwer sind die Berge, schwer sind die Meere.

     Selbst die als Kinder ihr pflanzet, die Bäume,

     wurden zu schwer längst; ihr trüget sie nicht.

     Aber die Lüfte… aber die Räume…

     [Rilke 1981, Die Sonette an Orpheus (Erster Teil, IV): 297]

     В следующем примере речь идёт об Орфее, в котором органично сочетаются оба мира, он способен видеть и живых, и мёртвых. И ничто не может  повлиять на изменение его видения: «sei es aus Gräbern, sei es aus Zimmern». Грамматический повтор здесь играет роль  усиления уже сказанного.

42. Nichts kann das gültige Bild ihm verschlimmern;

     sei es aus Gräbern, sei es aus Zimmern,

     rühme er Fingerring, Spange und Krug.

     [Rilke 1981, Die Sonette an Orpheus (Erster Teil, VI):  298]

     Орфей способен петь, только следуя своему вдохновению.  Его сердце подобно прессу, который  бесконечно выжимает из людей вино, sein Herz, o vergängliche Kelter eines den Menschen unendlichen Weins [Rilke 1981: 298]. Вино здесь, скорее всего символ слёз. Поэтому виден особый смысл в фразе: «Alles wird Weinberg, alles wird Traube», где с помощью грамматического повтора автор делает акцент на том, какое действие на слушателя производит пение Орфея, когда его охватывает божественное вдохновение. Песни Орфея настолько проникновенны, что никто не может сдержать слёз:

43. Nie versagt ihm die Stimme am Staube,

     wenn ihn das göttliche Beispiel ergreift.

     Alles wird Weinberg, alles wird Traube,

     in seinem fühlenden Süden gereift.

     [Rilke 1981, Die Sonette an Orpheus (Erster Teil, VII): 298]

     Следующей разновидностью повторения является перечисление. Перечисление – это последовательность однотипных обозначений предметов, признаков, действий.

     Внутри  сложного предложения перечисление возникает, когда в него включены подобные придаточные предложения  или, когда простые предложения  соединены в паратактическую  цепочку.

     В зависимости от того, следуют ли члены цепочки просто друг за другом или в конце имеется замыкающее слово, различают простое нагромождение  –  аккумуляция, и нагромождение с выводом в конце – амплификация.

     Примером  аккумуляции, т.е. простого перечисления, может служить отрывок из десятой  элегии «Дуинезских элегий», где  лирический герой размышляет над  тем, что такое ночь, и приходит к заключению, что это одно из времён тайного года. Тайный год, heimlicher Jahr, на наш взгляд есть всё ночное время календарного года. Но для человека это не только «время года», но ещё и место. Здесь автор применяет приём аккумуляции. Перечисляются слова, родственные по своему значению: Stelle, Siedlung, Lager, Boden, Wohnort, символизирующие, по большому счёту, ту роль, которую играет ночь в жизни каждого отдельного человека:

44. Wie wir sie absehen voraus, in die traurige Dauer,

     ob sie nicht enden vielleicht. Sie aber sind ja

     unser winterwähriges Laub, unser dunkles Sinngrün,

     eine der Zeiten des heimlichen Jahres – nicht nur

     Zeit – , sind Stelle, Siedlung, Lager, Boden, Wohnort.

     [Rilke 1981, Duineser Elegien (Die Zehnte Elegie): 286]

     В восьмом сонете первой части «Сонетов к Орфею» находим пример амплификации. Автор ставит вопрос о том, что  такое яблоко. Скорее всего, здесь  обыгрывается всем известный библейский сюжет  о первородном грехе  Адама и Евы, о яблоке познания. Автор перечисляет глаголы, характеризующие  процесс созревания фрукта, далее  – его свойства. В конце предложения  три существительных, которые обобщают сказанное до этого, то есть, являются выводом: Erfahrung, Fühlung, Freude:

45. Wagt zu sagen, was ihr Apfel nennt.

Diese Süße, die sich erst verdichtet,

um, im Schmecken leise aufgerichtet,

klar zu werden, wach und transparent,

doppeldeutig, sonnig, erdig, hiesig - :

     O Erfahrung, Fühlung, Freude – , riesig!

     [Rilke 1981, Die Sonette an Orpheus (Erster Teil, VIII): 302]

 

     Звенья  цепочки перечисления могут быть семантически равнозначными и неравнозначными. В последнем случае речь идёт о  восходящем перечислении, так называемом климаксе или градации, при котором каждое последующее звено содержательно сильнее и точнее предыдущего. Примером градации может служить отрывок из стихотворения «Irre im Garten», где идёт перечисление семантически неравнозначных слов: demütig – смиренный, покорный, безропотный, dürftig – бедный, hingekniet – опустившийся на колени. В данной цепочке каждое последующее слово содержательно точнее предыдущего:

46. Zwar manche pflegen dort die Frühlingsbeete,

demütig, dürftig, hingekniet;

aber sie haben, wenn es keiner sieht,

eine verheimlichte, verdrehte <…>

[Rilke 1981, Irre im Garten (Der Neuen Gedichte Anderer Teil): 219]

     Нисходящее (падающее) перечисление с обратным семантическим порядком есть антиклимакс.

     Первый  сонет из первой части поэтического цикла «Сонеты к Орфею» повествует о чудесном пении Орфея, слушая которое, звери замерли в молчании. Они  внимали певцу всем сердцем. И  любой рёв их собратьев раздавался будто издали. Звенья данной цепочки  перечисления:  Brüllen, Schrei, Geröhr являются семантически неравнозначными, т.к. качество звука убывает. Brüllen – мычание, рёв, Schrei – крик, вопль, Geröhr – крик оленя. То есть, то, что происходит вокруг, воспринимается поэтапно, лишь музыка воспринимается как неделимое единство. Приём антиклимакса, в данном контексте, ещё раз подчёркивает волшебную силу песнопений Орфея:

47. …sondern aus Hören. Brüllen, Schrei, Geröhr

     schien klein in ihren Herzen. Und wo eben

     kaum eine Hütte war, dies zu empfangen, … 

     [Rilke 1981, Die Sonette an Orpheus (Erster Teil, I): 295]

 

     При дистантном расположении повторяющихся  элементов возможно несколько видов  композиций. Они выходят за рамки  одного предложения и могут распространиться по всему макроконтексту. К таким  видам композиций относятся: анафора, эпифора, рамочный/ кольцевой повтор (Rahmen-/Ringwiederholung), анадиплозис, лейтмотив.

     Повторение  в начале предложения или абзаца называют анафорой, повторение в конце предложения или абзаца – эпифорой.

     Примером  анафоры может служить отрывок  из первой «Дуинезской элегии»:

48. Seltsam die Wünsche nicht weiterzuwünschen.

                                                                     Seltsam,

     alles, was sich bezog, so lose im Raume

     flattern zu sehen. Und das Totsein ist mühsam… 

     [Rilke 1981, Duineser Elegien (Die Neunte Elegie): 254]

     Автор пытается раскрыть для читателя мир  умершего человека. Загробный мир  – один из главных вопросов, который  не переставал интересовать поэтов-символистов. Повторение слова „seltsam“ в начале каждого предложения звучит рефреном, указывая на всю несхожесть чувств живого человека, и «ощущений» человека мёртвого.

       Ещё одной разновидностью повтора  является рамочный повтор. Рамочный/ кольцевой повтор представляет собой повторение одних и тех же языковых элементов в начале и в конце предложения или текста.

     В восьмой элегии («Дуинезские элегии») находим пример рамочного повтора:

49. Dieses heißt Schicksal: gegenüber sein

     und nichts als das und immer gegenüber.

     [Rilke 1981, Duineser Elegien (Die Achte Elegie): 280]

     По  мнению К.Витковского, следуя философии  Р.М.Рильке, изложенной в «Дуинезских  элегиях», можно сказать, что смерть – внутренне присуща жизни  [Витковский 1998]. Ребёнок содержит всю свою смерть в себе ещё до жизни и поэтому он не зол. То, что человек видит перед собой смерть, есть результат утери равновесия. В данном примере, человек, потерявший равновесие, как бы зажат в кольцо: перед ним его судьба, от которой никуда не уйти. Это и призван подчеркнуть в данном случае кольцевой повтор.