Культурологический анализ современного образования

">     индивида  постепенно  начали  набирать  силу  признаки  его политической и религиозной

     принадлежности, т.  е.  добровольного  членства  в  данном  племени,  подчинения  его  обычаям  и

     нравам,  а  также  ритуалам  племенного  религиозного  культа.  При  этом «национально

     ориентированное»  обучение  и  воспитание  детей  заключалось  в  усвоении  ими  языка  племени,

     социальных  и  культовых  обрядов  и  ритуалов,  обычаев,  нравов  и  этикета,  мировоззренческих  и

     ценностных  установок, т. е. всего комплекса  черт обыденной культуры, которые  принято называть

     этнографическими.

     На  следующей  стадии  социокультурного  развития,  которую можно  назвать  сословной  эпохой

     или  эпохой  доиндустриальных  городских цивилизаций (по  более привычной для нас

     формационной  схеме  этому  периоду  соответствуют  рабовладение  и  феодализм),  вопрос  об

     этнических  признаках  человека  не  то  чтобы  не  возникал  вообще,  но  отличался  некоторой

     размытостью,  быть  может,  в  силу  своей  незначительной  актуальности  в  системе  социальных

     отношений  того  времени.  В  эту  эпоху  социальная  идентификация  личности  строилась

     преимущественно на таких параметрах, как: религиозная  или конфессиональная принадлежность;

     состояние «во  владении» (в  подданстве,  рабстве,  на  службе)  у  того  или  иного  государства,

     государя,  сеньора,  хозяина/ сословное  или  кастовое  происхождение;  цеховая  принадлежность;

     местность, откуда  человек  родом (или  которая  является  его  родовым  владением);  и  наконец,

     личное  имя  и  прозвище (или  родовое  имя  у  аристократов).  При  этом  такие  важнейшие

     маркирующие характеристики, как язык и социальные обычаи, в большинстве сословных  обществ

     были  сравнительно мало значимы с точки  зрения различения людей на

     99

     «своих»  и «чужих».  Редкие  исключения  из  этого  правила (Китай,  Греция),  где  совершенное

     владение  местным  языком  и  этикетными  нормами  рассматривалось  как  признак

     «цивилизованности»  человека,  его  полноценной  включенности  в  местную  социокультурнуюсреду,  только  подчеркивали  преобладающую индифферентность  к этим  вопросам  в других

     сообществах.  Исключительная  значимость политико-конфессионального аспекта в социальной

     идентичности  человека  еще  больше  обозначилась  с  утверждением  универсальных  мировых

     религий (буддизма,  христианства,  ислама),  теоретически  вообще «отменявших»  какие-либо

     этнические  различия среди своих адептов.

     Роль  образования  в «национальном  воспитании»  в  рассматриваемую  эпоху  представляется

     столь же размытой, как и само национальное чувство людей того времени. Во всяком случае очень

     трудно  представить  себе  монастырскую  школу,  средневековый  университет,  медресе  или

     домашнее  воспитание и обучение в крестьянской, ремесленной и даже в аристократической  среде,

     где  бы  учили «быть  патриотом,  любить  свою  Родину,  хранить  и  развивать  родную  культуру  и

     национальный  язык». Понятие «родина» относилось к местности или населенному  пункту, откуда

     человек родом, и не имело национально-государственного смысла. Патриотизм был проявлением

     верности  конкретному  хозяину,  сеньору,  государю.  Этноплеменная  история народов пассивно

     сохранялась  в фольклорных преданиях, исторических  хрониках и  описаниях путешественников,

     но,  судя  по  всему,  почти  не  использовалась  в  образовательных  процессах,  как малоактуальная.

     Лингвистическое  обучение  было  связано  по  преимуществу  с культовыми  языками, имеющими

     непосредственное  отношение к религиозной эрудиции обучаемого. В целом наиболее актуальным

     содержанием  образования  были смыслы,  образы,  организационные  формы  и  обряды  религии,

     приверженность  к которой человек наследовал  от  своей семьи; смыслы,  этикетные формы и

     нормы поведения, соответствующие его  сословному происхождению и статусу; профессиональные

     знания,  навыки  и  умения, связанные с  его будущей социальной деятельностью  и ролью. Именно

     религиозная и социально-поведенческая, ролевая  адекватность человека

     100

     среде и рассматривалась прежде всего как признак вполне достаточной общей образованности.

     Поскольку собственно этнические  характеристики  культуры порождаются  главным  образом

     стихийно  формирующейся  общностью языка  и  обычаев людей,  то  в  эпоху,  предшествовавшую

     становлению  буржуазных  наций,  национальных  государств  и  идеологий,  эти  параметры  еще  не

     обладали  жесткой нормативностью в масштабах  всего этноса, а существовали преимущественно  в

     виде  местных,  цеховых,  кастовых  и пр.  вариаций  некоторых общепринятых  образцов,  не

     отличались  большой  специфичностью  в  сравнении  с  этническими  чертами  культурно  близких

     соседних  народов,  не  были  сопоставимы  по  своей  социальной  актуальности  с  политическими,

     религиозными  и сословными регуляторами жизни  общества и  т. п. Может быть, поэтому, черты

     как собственной, так и «чужой» этнической специфики и проблемы межэтнических  отношений (в

     отличие от межгосударственных и межконфессиональных) в то время еще не могли быть в

     должной  мере  систематизированы  и обобщены,  а главное — отрефлексированы  общественным

     сознанием настолько, чтобы стать предметом  целенаправленного изучения в системе  образования.

     Совокупность  основных  параметров  и  характеристик  культурной  компетентности  человека  в

     доиндустриальную  эпоху сводилась главным образом к необходимой эрудированности в

     религиозно-обрядовых  и  сословно-этикетных составляющих  образа  жизни  того  или  иного

     общества.  В  большинстве  обществ  этой  эпохи  органичное  владение  индивидом  данными

     культурными образцами поведения автоматически  придавало ему статус «своего» или  по крайней

     мере  «культурно родственного» человека.

     Ситуация  с «национальным воспитанием» начала меняться на рубеже Средневековья и  Нового

     времени —  с  постепенным  переходом  на  индустриальные  технологии  материального

     производства,  Великими  географическими  открытиями,  изобретением  книгопечатания,

     Ренессансом, Реформацией, Просвещением, буржуазными  революциями и  т. п. Формирующийся

     новый тип социальной организации сообществ  — тип буржуазных или индустриальных городских

     цивилизаций, основанных на снижении роли сословных,

     101

     религиозных  и  иных  ограничений  в  деятельности  и  более  интенсивном  использовании

     трудовых  и  творческих  способностей  людей,  на  условиях  свободной  конкуренции

     самореализующихся личностей, постепенном становлении всеобщей грамотности, росте объемов

     и динамики циркулирования информации, демократизации процедур самоуправления общества и

     пр., создал и новый тип культуры —  национальный. Разумеется,  основой  становления  этого  типа

     культуры  явилось  формирование наций —  коллективов сограждан государств (или их

     экономически  самодостаточных регионов с выраженной этнической спецификой), объединенных

     общностью  интересов  не  только мемориального (традиционного)  и актуального

     (производственно-дистрибутивного),  но  также  и прогностического  характера,  что,  как  правило,

     связано  с  целеустановкой  на прогресс, на  политико-экономическое  и социально-культурное

     развитие  и повышение благосостояния всей нации как целостности. Национальный тип культуры отличается от сословного принципиально более высоким уровнем

     унифицированности  своих черт  и стандартизации  параметров культурной  компетентности

     человека  в  обществе.  Это  достигается  прежде  всего посредством всеобщего просвещения

     (начального  или  среднего  образования), внедряющего   определенные национальные  стандарты

     общей  научной,  социальной  и  гуманитарной  эрудированности  личности,  ее «рекомендуемых»

     мировоззренческих  установок  и  ценностных  ориентаций.  Другим  важнейшим  механизмом

     функционирования  национальной  культуры  являются средства  массовой  информации (СМИ),

     формирующие  в общенациональном  масштабе  общественное  мнение,  систему предпочтений,

     стереотипы  поведения,  вкусы,  моду  и  т.  п. (что  возможно  только  в  ситуации  практической

     поголовной  грамотности населения) и обеспечивающие совместно с институтами политической

     демократии  взаимосвязь между обществом  и властью. И наконец, еще один важнейший регулятор

     динамики  национальной  культуры — культурная  политика, проводимая  правящими  элитами  и

     преследующая  цели  манифестации стандартов  социальной  адекватности (соответствующих

     интересам и идеологии этих элит) в качестве эталонов социальной престижности, которые  уже

     внедряются  в сознание людей через каналы образова-

     102

     ния, СМИ, политической пропаганды, деятельность различных культурных институтов (сферы

     искусств  и организованного досуга, музеев, библиотек и т. п.).

     Конечно, все это возникло не сразу. Становление  первых наций в Европе и Америке  в течение

     XVI-XIX вв., протекало не только в борьбе  с архаическими формами социальной  организации, но

     и  в  ожесточенной  конкуренции  друг  с  другом  за  территории,  капиталы,  политическое