Автор работы: Пользователь скрыл имя, 24 Февраля 2016 в 18:30, лекция
И исследовательская практика, и обыденная речь свидетельствуют, что диапазон применения и истолкования термина «культура» необычайно широк. Им пользуются, когда речь идет о «культуре обработки полей» и о «культуре как знаковой системе»; это слово воспринимается как синоним искусства и одновременно - как эквивалент воспитанности и цивилизованности.
Вариант «прочтения» античного мифа как своеобразной редукции движения мира от Хаоса к Космосу не исключает иных путей дешифровки и понимания античного мифологизма. Вне зависимости от того, какой путь истолкования античной мифологии окажется для исследователя предпочтительным, необходимо констатировать наличие в античном мифе ряда принципиальных черт, делающих эту мироощутительную систему отличной от мифологии древневосточных стран и от более позднего христианского мифа.
Известно, что в античном мифе особое значение имеет идея судьбы (Мойры). Судьба равна Зевсу и даже иногда господствует над ним! В этом выразилось смутное предчувствие какой-то еще не дифференцированной и фатальной социально-космической закономерности, подобной «рите» в «Ведах» и «небу» в «И-цзин». Своеобразным водоразделом в истории античной мифологии явилась поэма Гесиода «Теогония» (VIII-VII в.в. до н.э.), где боги представлены не только как космические личности, но и как некие абстрактные принципы. Эти два обстоятельства отличают античную мифологию от христианства и сближают ее с восточным мироощущением.
Но античная мифология в то же время и существенно разнится с мифологией древневосточных стран. С формально-образующей точки зрения она, как мы уже отмечали это ранее, характеризуется ярко выраженной и, в достаточной мере, преобладающей антропоморфностью. В функционально-содержательном плане здесь преобладают не религиозно-культовые, а художественно-эстетические элементы (вспомним некогда популярную марксову фразу об «арсенале и почве» древнего искусства!). Наконец, достаточно специфична роль того института, который был призван обеспечить жизнеспособность древнего мифологизма: институт жречества обладал достаточно скромными социальными прерогативами, жрецы не посягали на функции ученых, а античная наука в целом носила более светский характер, нежели восточная.
Мы завершили истолкование античной мифологии как исторически становившейся и затем угасавшей системы миротолкования темой самоотрицания мифа. Однако самоотрицание мифологии – это не единственный фактор, предопределивший уход мифа. Кроме самоотрицания, внутреннего разложения, изживания мифа, следует говорить и о преодолении мифологии философией. Миф, возникший первоначально как стихийно-чудовищная, хтоническая мифология матриархата, символизирующая ужас и преклонение перед миром-Хаосом, постепенно преодолевался философией, смыслом и целью которой было постижение мира-Космоса. (Известно, что само понятие «Космос», «украшение», «порядок», «строй» было введено в оборот философами-пифагорейцами в VI-IV в.в.).
Наконец, говоря об «исходе» античного мифа, следует иметь в виду и процесс замещения его мифом христианским. Необходимо особо оговорить то, что ни «преодоление», ни «замещение» не знаменуют собой тотального отрицания античной мифологической системы. Более того, совершенно очевидно, что и античная философия, и средневековое христианство являются «плодами с одного дерева» (правда, выращенными в разных исторических «средах» и разнящимися «телеологически» - по целям). Известно, что целый ряд принципиальных положений христианской догматики возник в системе античного миропредставления в целом. В частности, это касается учения о бессмертии души, существовавшего в древней Греции уже в VIII-VII в.в. до н.э. Система орфических религиозных представлений противоположна по целому ряду параметров гомеровскому религиозно-мифологическому миротолкованию, по которому загробный мир – царство безжизненных теней, а единственная подлинная ценность – это земная жизнь. Орфики же утверждали, что тело – темница и оковы души, ее временное обиталище; после смерти, освободившись, душа должна будет пройти очищение от скверны земного существования.
Налет орфического пессимизма ощутим в мифе о царе Мидасе и Силене, изложенном Ф. Ницше в его знаменитом «Рождении трагедии из духа музыки»:
«Мудрый Силен, спутник Диониса, преследуемый царем Мидасом, на вопрос царя, в чем заключается высшее счастье человека, отвечает: «Злополучный однодневный род, дитя случая и нужды, зачем заставляешь ты меня сказать то, что самое лучшее тебе не испытать? Высшее счастье тебе совершенно недоступно: не родиться, не быть вовсе, быть ничем! Второе же, что тебе остается – скоро умереть».
Наблюдались ли в условиях тотального наступления новых форм религиозного миротолкования попытки «реанимации» античного мифологизма? Известно, что такую попытку предпринял «язычник и философ на троне» Юлиан Отступник (361-363 г.г. до н.э.). Однако его намерение восстановить в христианизированной империи языческую религию потерпело крах. Сам Юлиан погиб в походе против персов. Согласно преданию, Юлиан, будучи уже на смертном одре, взмахнув окровавленной рукой и окропив все вокруг обильно текущей из раны кровью, вскричал при последнем вздохе: «Ты победил, Христос; насыться же, Галилеянин!»
Известно, что все главные античные боги – двуименны. Классический олимпийский пантеон - ярчайшее свидетельство этого. Представление о двенадцати олимпийских богах, вкушающих нектар и амброзию в великолепных чертогах, выстроенных Гефестом, возникает на определенном этапе эволюции античного мифологизма.
Схема развития мифа (в его героическом, олимпийском варианте) свидетельствует, что римляне дали новые имена тем греческим богам, которые имели четко выраженные функции и олицетворяли почти государственную иерархию власти на Олимпе. Та же схема развития мифа свидетельствует, что у римлян отсутствовала собственная космогоническая мифология. В отличие от греков, они не создали красочных легенд о битвах, интригах и пиршествах своих богов; они не размышляли о началах мироздания, о структурировании Хаоса в Космос и о месте богов в этих процессах. Их религия была весьма суха и прагматична.
Известно, что исследователями римской истории и культуры делались неоднократные попытки обнаружить эпический «протоэлемент» в древнеримской исторической традиции. Особый размах научная дискуссия по этому поводу получила после опубликования в 1811г. «Римской истории» Б.Г. Нибура – крупнейшего специалиста по древнейшему периоду истории Рима. В современном антиковедении проблема трансформации мифологического (эпического) сознания в сознание историческое занимает особое место; но однозначного ответа на вопрос: «Был ли эпос у древних римлян?» - наука пока не дает. Исследователи по-прежнему склонны констатировать отсутствие эпического начала (подобного гомеровскому) в римской исторической традиции; отсутствие собственно – римской космологической мифологии сомнений у специалистов не вызывает. Оба, эти факта свидетельствуют об особых чертах этноментальности римлян, накладывающих особый отпечаток на всю римскую культуру в целом.
О том, что первоначальная римская религия (до соприкосновения с греческой мифологией) имела весьма прозаический и мелочно регламентирующий характер, свидетельствуют следующие факты. У древних латинян было множество богов, отвечавших за самые разные личные моменты жизни и быта жителей Лациума. Это божества, помогающие укорениться в земле посеянным зернам; божества, помогающие зернам прорасти; божества, уничтожающие сорняки; божества, помогающие прохождению и усвоению пищи и т. д.
Если бог, к которому обращались с просьбой, не помогал, то от него отворачивались и направляли просьбу другому богу. У римлян были и «одноразовые» боги, т.е. такие, к которым обращались крайне редко или один раз, и этим возможности подобных богов исчерпывались. Ритуал почитания богов представлял собой воплощение прагматического принципа «do ut des» - «даю, чтобы получить». Ибо строго регламентированные жертвоприношения имели единственную цель – исполнение божеством обращенной к нему конкретной практической просьбы молящегося.
Подобный утилитаризм нашел свое продолжение и в практике «сманивания» богов в Рим; чем больше богов будет у Рима, тем под более мощным и разнообразным божественным покровительством Рим будет пребывать.
Этот прагматизм способствовал появлению в Риме одного из самых грандиозных храмовых сооружений древности (с неслыханным дотоле посвящением). Речь идет о Пантеоне – «храме всех богов».
Оценивая общую религиозно-мифологическую ситуацию в Риме, Р. Грейвс отмечает, что «к эпохе империи этот город напоминал галочье гнездо, заставленное украденными в разных городах статуями богов и богинь».
Особое значение для римской мифологии и религии имело «импортирование» в Рим греческих богов. Система двуименности, которая является неотъемлемым атрибутом классического греко-римского пантеона, возникает в результате именно этого «перемещения».
Знакомство с четырнадцатью греко-римскими богами, двенадцать из которых входят в классический пантеон, позволяет уяснить принципы формирования божественных пар; степень их ролевой и функциональной близости; меру преобладания греческого и римского начал (в процессе генезиса персоналий, их сущностной характеристики и атрибутики).
Мироощущение человека средневековой культуры.
Религиозная картина мира.
В основе миропонимания средневекового человека (в Западной Европе) лежит христианская религия. Прежде чем обратиться к реконструированию западноевропейского средневекового менталитета, необходимо уяснить для себя некоторые моменты понятийного и источникового характера.
Прежде всего, какова этимология словосочетания «христианская религия»? Слово «религия» происходит от латинского «religio» и в буквальном переводе означает «набожность», «благочестие», «святыня», «культовый предмет». Наименование христианства восходит к греческому слову «Christos» - помазанник. Как известно, христианство является одной из трех мировых, т.е. наднациональных религий - наравне с буддизмом и исламом.
В основе догматики и богослужения христианства лежит Библия,_или Священное писание. Христианская церковь включила в нее иудейский Ветхий Завет; собственно христианской частью Библии является Новый Завет. В Ветхий завет входят т.н. «Пятикнижие» Моисея («Бытие», «Исход», «Левит», «Числа», «Второзаконие»), а также «Притчи Соломона», «Книга Экклезиаста», «Песнь Песней Соломона», «Плач Иеремии», книги пророков и т.д. Новый Завет - священные книги христиан, где изложены основные догмы христианской религии, легенды о жизни ее основателя - Христа, приведены его слова и поучения.
Это: четыре Евангелия (от Матфея, от Марка, от Луки и от Иоанна), Деяния апостолов, двадцать одно послание апостолов (четырнадцать - Павел, остальные - Иаков, 2 - Петр, 3 - Иоанн, Иуда); наконец, «Апокалипсис» («Откровение») Иоанна. Лука и Марк не являются непосредственно учениками Иисуса. Первый - спутник Павла, второй - Петра.
Произведения, включенные в Новый Завет; церковь считает каноническими, а все остальные сочинения христиан I- IV в., написанные в тех же жанрах, - апокрифическими, т. е. тайными (1. Канон (греч.) - брус и веревка для измерения - стандарт, норма, критерий, образец. 2. Апокриф (греч.) – тайна, сокровенность. Апокрифы – произведения иудейской и ранне-христианской литературы, не включенные в канон. Во II в., во время борьбы основных течений христианства с группой христиан-гностиков последние создавали писания - секретные, тайные, с применением криптограмм, что давало им ощущение связи через тайну - апокриф.) Полемика христиан с гностиками привела к истолкованию сочинений гностиков не только как тайных, но и подложных.
Решение вопроса о канонических и апокрифических текстах зависело от победы определенные течений в христианстве. Естественно, отвергались как ложные все сведения, снижающие, демистифицирующие образ Христа. Например, никоим образом не могла стать канонической известная «анти-легенда» о Христе, из которой следовало, что он был сыном Марии и римского солдата Пандиры; что Христос за чародейство был забит камнями и т.д. Такая же судьба была уготована и Евангелию детства, где пятилетний, тринадцатилетний Иисус представлен далеко не как кроткий, милосердный спаситель. Несколько эпизодов из Евангелия детства в изложении Ирины Сергеевны Свенцицкой мы сейчас приведем (см. «Тайные писания первых христиан». М., 1981, стр. 252-253).
Несомненно воздействие на автора «Евангелия детства» античного мифологизма: «Сколько греческих мифов повествовало о наказании богами людей, осмелившихся противоречить им или равнять себя с ними!» (стр.253).
(См. текст лекций: о
двух направлениях в
На прошлой лекции мы уже отмечали факт влияния античного миропопонимания на средневековую культуру, на сердцевину этой культуры - христианство. Речь шла о греческом стоицизме в его римской фазе и о роли Сенеки.
Однако своеобразие, уникальность средневекового менталитета, средневекового культурно-исторического мира заключается в особом характере преемственности по отношению к предшествующим и последующим культурам. Эта преемственность на уровне тотальной критики и переработки была воспринята позднейшими исследователями как отказ, негация. Конечно, критика и переработка античного наследия должны были породить новое мироощущение, по многим параметрам отличающееся от античного. Это констатировал уже римский историк Цельс, противопоставивший античное преклонение перед гармонично развитым, физически совершенным, обладающим пайдейей человеком - христианской апелляции ко всем калекам, больным, прокаженным и обездоленным. Цельс заявлял: "Что, если бы дух божий действительно воплотился в человека, он выбрал бы статного, красивого, сильного юношу, обладавшего красноречием", а не низкорослого и щуплого Иисуса; тем самым Цельс противопоставил два разных этико-эстетических идеала
Не только степень, уровень переработки прошлого, но и специфика условий, в которых происходит это усвоение, сказывается на характере вновь созидаемых ценностей. Мы уже отмечали, что в основу христианского миропонимания были положены не только античные, но и восточно-иудейские, а также варварские мотивы. Иудаизм явился источником ещё одной мировой религии - ислама. Однако, имея общую точку отсчёта, ислам и христианство далее развиваются во многом специфическими путями. Выразилось это и в мусульманской и христианской символике. Зарубежными исследователями высказано оригинальное суждение о том, почему восточная цивилизация ориентирована на луну, а западная - на солнце. Известно, что религиозная символика мусульман - это полумесяц и звезда, что полумесяц был гербом Мухаммеда и т.д. Некоторые авторы утверждают, что здесь свою роль сыграли природно-климатические условия Аравийской пустыни, где изначально формировался ислам. Луна и звёзды символизируют прохладу ночи в пустыне, отдых от изнуряющей жары, возможность продолжить путь каравана; одновременно Луна способствует преодолению тьмы, мрака. Преодоление «тьмы» (в религиозно-символическом смысле) является насущной задачей и в христианском миропонимании; однако западная культура изначально была ориентирована на Солнце.