История культуры

По глубочайшему убеждению Д.И.Писарева, естественнонаучное знание и научно-технический прогресс являются важнейшим средством разрешения этой проблемы. Именно такой точки зрения придерживается главный герой романа И.С.Тургенева «Отцы и дети», знаменитый «нигилист» Евгений Базаров: «Мы занимаемся вздором, толкуем о каком-то искусстве, бессознательном творчестве, о парламентаризме, адвокатуре и черт знает о чем, когда дело идет о насущном хлебе, когда грубейшее суеверие нас душит...». В таких условиях, утверждает Базаров, «Рафаэль гроша медного не стоит», а «порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта», в том числе и Пушкина.

Столетием позже известный английский физик и писатель Чарлз Перси Сноу выступил с работой «Две культуры», где были констатированы признаки раскола европейской культуры на гуманитарную и технократическую. («Цифра два - опасная цифра» - так обозначил эту проблему сам Ч.П.Сноу.) Английский ученый одним из первых осознал опасность поляризации культуры и очевидность тенденции к господству в ней технократического начала.

Одновременно ученый предупреждал о серьезности потерь гуманитариев, полностью лишенных информации о новейших достижениях в сфере естественнонаучного знания. Не будучи в состоянии реконструировать новую научную картину мира, гуманитарии, тем не менее, по-прежнему уверены, что их мир, мир искусства - это и есть вся культура. «Получается так, - завершает свою мысль Ч.П.Сноу, - что величественное здание современной физики устремляется ввысь», а для «многих современных людей оно столь же непостижимо, как и для их предков эпохи неолита».

Проблема раскола европейской культуры, рассмотренная Ч.П.Сноу под таким углом зрения, представляет собой проблему «расщепленного» сознания человека XX в. Ч.П.Сноу воспроизводит здесь веберовскую фразу-метафору о человеке, уверенно едущем в трамвае, устройство которого ему, тем не менее, совершенно непонятно.

В целом сциентистские предпочтения нередко берут верх над Ч.П.Сноу - писателем [гуманитарием], и тогда мы обнаруживаем в его «Двух культурах» высказывания, подобные следующему: «Большинство представителей человеческой расы страдает от голода и умирает преждевременно. Ученым свойственно нетерпеливое стремление найти какой-то выход, и обычно они верят, что это возможно... В этом заключается их подлинный оптимизм... В моральном отношении они, в общем, составляют наиболее здоровую группу интеллигенции, потому что в самой науке заложена идея справедливости...».

В 1972 г. группа европейских ученых написала для «Римского клуба» работу, открывшую новый этап в истории сциентизма. Речь идет об исследовании «Пределы роста»; материалы, представленные здесь, свидетельствовали об опаснейшем перенапряжении евро-американской цивилизации, о необходимости снижения темпов ее техногенного развития. Изложенные в докладе факты, с одной стороны, нанесли сокрушительный удар по сциентистскому оптимизму; с другой стороны, сциентизм прокламировался и здесь, ибо авторы доклада предполагали, что именно техногенные меры обеспечат спасительный «нулевой рост».

Одной из вершин сциентистского прогнозирования будущего можно считать книгу Д.Нэсбитта и П.Эбурдина «Мегатенденции. Год 2000». В 1990 году авторы книги заявляли, что уже в течение 90-х годов человечество будет жить в условиях суперпозитивных изменений, предполагающих наступление глобального экономического бума, сочетания элементов социализма со свободными рыночными отношениями, триумфа личности и высокой культуры.(!) Исходя из подобных прогнозов, авторы полагали возможным снять проблему «нулевого роста» и прекратить техногенные мероприятия по решению этой проблемы.(!)

Традиция «развенчания» техники, научно-технического прогресса и, соответственно, техногенной цивилизации генетически и в смысловом отношении восходит к антагонистам просветителей - романтикам. В начале XX в. идеи «крайнего» романтизма были подхвачены О.Шпенглером, а его работа «Закат Европы» стала фактически манифестом антисциентистов. Этот вариант, представляющий собой словосочетание «техногенная цивилизация», генетически и в смысловом отношении восходит к шпенглеровскому пониманию роли техники в европейской культуре. По О.Шпенглеру, техника XX в. - это «чудовищно всеобщее»; техника способствовала тому, что «механизация мира вступила в стадию опаснейшего перенапряжения»; «микрокосм» машины взбунтовался против европейского человека и «властелин мира стал рабом машины».

О.Шпенглер - сторонник крайних суждений о сущности техники и совершаемой ею экспансии в прежде неподвластные технике сферы человеческой жизни. Но и антагонист О.Шпенглера, К.Ясперс, немецкий философ и историк, противополагавший «демонии техники» «социальную нейтральность» последней, неоднократно возвращался в своих исследованиях к теме «чудовищной всеобщности» техники. В самой известной своей работе «Истоки истории и ее цель» он отмечал: «технизация распространяется все шире от подчинения природы до подчинения всей жизни человека, ... до подчинения политики, даже игр и развлечений… Человек уже не знает, что делать со своим досугом, если его свободное время не заполняется технически организованной деятельностью, разве только он склонен, отдыхая, просто предаваться дреме и грезам».

Бездушие и бездуховность техногенной цивилизации являются следствием извращенного (социально-перверсивного) использования техники в условиях, когда «в европейской культуре разум повсюду как бы столкнулся с самим собой», а цели бытия и средства существования поменялись местами - «целью» человеческой жизни стали «средства» жизнедеятельности.

В статье «Перспективы цивилизации» философ В.С.Степин полагает возможным выделить следующие симптомы и характеристики техногенной цивилизации:

Трагичны и опасны реальные и потенциальные последствия развития общества в условиях техногенной цивилизации. «До XX столетия человечество жило и развивалось, осознавая себя бессмертным, ибо в столкновениях конфликтах и войнах могли исчезнуть государства, погибнуть отдельные народы и культуры, но все человечество оставалось и продолжало свою историю». Техногенная цивилизация развеяла «иллюзию бессмертия» человечества; человек стал заложником созданных им же техногенных «средств жизни» и техногенных «орудий смерти». Она же способствовала нарушению гармонии между человеком и природой (проблема глобального экокризиса) и между человеком и социальным миром (проблема отчуждения и «одномерности»).

Понять процессы, протекающие в техногенной цивилизации, помогает комментарий немецкого социолога М.Вебера относительно т.н. «формальной рациональности», господствующей в индустриальном обществе. Эта рациональность есть рациональность ни для чего, взятая как самоцель; ее принцип - производство ради производства, а человек - средство, с помощью которого этот принцип осуществляется (П.П.Гайденко). Господство «формальной рациональности» и «безотносительность» научно-технического прогресса, практически самодостаточного, воздействуют на систему «производство - потребление» и делают эту систему целью; человек при этом «выпадает» в «некалькулируемый остаток».

В свою очередь, тенденция к безграничному, нерегулируемому производству и бесконечному, фантастически нарастающему потреблению формирует особый тип личности, обладающей, говоря словами Э.Фромма, установкой «иметь», а не «быть». Превращение человека в придаток к машине и, в особенности, в придаток к производимому и потребляемому продукту сочетается с возможностью удовлетворения все более и более изощренных человеческих потребностей; человеческая сущность постепенно сводится к физиологии и анатомии (Г.Маркузе). Параллельно с миром культурных ценностей (имевших в прошлом культурно-прикладной, общественно-политический характер), формируется громадный мир рыночных или потребительских ценностей материального существования. В отличие от ценностей культуры с их эзотеричностью, ценности материального существования доступны и притягательны для любого члена общества. «Люди узнают себя, - с сарказмом отмечал Т.Маркузе, - в своих предметах потребления, они находят свою суть в своем автомобиле, в проигрывателе, в ультрасовременном доме, в кухонном оборудовании», ибо те самые первичные (материально-физиологические) потребности, являющиеся лишь необходимым условием физически-телесного выживания индивида (и по существу не отличающиеся от инстинктивных потребностей животных), техногенная цивилизация делает главными для человека.

Происходит сублимирование и замещение духовных ценностей культуры потребительскими, рыночными ценностями техногенной цивилизации; «поле» жизни и ценностей (в ее аксиологическом истолковании), начинает напоминать бальзаковскую «шагреневую кожу». В итоге «божеством» техногенной цивилизации становятся бизнес и деньги, ее «искусством» - технологии и масскульт; место фундаментальной науки занимает наука прикладная; живой язык общения вытесняется техногенными средствами массовой коммуникации. Наконец, право, выполняющее функции внешнего регулирования отношений между людьми, становится более полномочной силой, нежели мораль с ее функцией внутреннего регулятора межличностных отношений (т.е. преобладает регулирование «за страх», а не «за совесть»).

Схема 5.Схема-пентаграмма техногенной цивилизации

«Человек-машина» и «жизнь-производство», «бедность человеческих запросов» и «вещное изобилие» - подобные сочетания уже не историческая перспектива, а реальность техногенной цивилизации.

          «Чудовищная всеобщность» техники  и формальной рациональности  ведет к тому, что в условиях декларированной свободы формируется пресловутый «одномерный человек». Наблюдавшие эти процессы мыслители и художники XX в. резюмировали ситуацию следующим образом: в нашем столетии «усложнение техники шло в ногу с упрощением внутреннего мира» (И.Эренбург); «высшие достижение нашей материальной цивилизации - наши универмаги, отели, бродвеи - есть наше духовное падение» (Л.Мемфорд); «если прочие цивилизации были уничтожены варварами извне, то нынешняя цивилизация выращивает своих собственных. Новые варвары ... могут быть сведущими в определенных дисциплинах. Но они - варвары, потому что они не культурны».  (Р.М.Хатчинс)

Таблица 1. Соотношение культуры и техногенной цивилизации

Тенденция к «разведению» понятий «культура» и «цивилизация» обнаруживается уже в эпоху Просвещения. Кроме очевидной соотнесенности этих терминов с «социоцентрической» и «антропоцентрической» традициями, в классической философской и просветительской мысли рубежа XIX-XX вв. прослеживается еще один вариант дифференцированного отношения к этим понятиям.

В частности, этот вариант «разведения» понятий «культура» и «цивилизация» присутствует в следующем кантовском фрагменте: «Благодаря искусству и науке мы достигли высокой ступени культуры. Мы чересчур цивилизованны в смысле всякой учтивости и вежливости, в общении друг с другом... Идея моральности относится к культуре; однако применение этой идеи, которое сводится только ... к внешней пристойности, составляет лишь цивилизацию». 

Следовательно, когда речь идет о моральных помыслах и деятельности человека в сфере «причуд духа» - речь идет о культуре. Когда же человек низводит бытие на уровень быта (сводит проблематику бытия к проблематике быта) и озабочен лишь вопросами «внешней воспитанности» и «благопристойности» - тогда культура оборачивается цивилизацией. Цивилизация, объясняемая таким образом, «основывается не на свободе, а на формальной дисциплине людей, регламентирующей внешним образом их жизнь в обществе; она не освобождает людей от власти их эгоистических интересов, а придает им, так сказать, респектабельный вид».

В результате подобной «игры интересов» возникает еще один (уже шестой) вариант истолкования понятия «цивилизация». Исходя из просветительской «социоцентристской» формулы прочтения цивилизации, сочетая эту формулу с кантовскими представлениями о цивилизации как о внешне-правовом регуляторе «потока человеческой жизни»; используя восходящие к просветительско-романтическим взглядам идеи К.Маркса о «великом цивилизирующем влиянии капитала» (преодолевающем замкнутые и самодостаточные формы удовлетворения материальных потребностей), мы можем определить цивилизацию как универсальную совокупность материальных, политико-правовых оснований и предпосылок жизни человека. В подобном контексте цивилизация становится эквивалентом социально-экономических и политико-правовых условий и обстоятельств развития человеческого сообщества. Роль духовно-мироощутительного «ядра», «матрицы» цивилизации (понимаемой таким образом) сохраняет за собой культура. Рассмотренные в совокупности, они составляют материальное и духовное «тело» человечества (материальное «тело» - цивилизация; духовное «тело» - культура)