Философские воззрения и правовые взгляды П. И. Новгородцева

Обосновывая приоритет личностного  начала в общественной жизни Новгородцеву пришлось решать сложную  теоретическую задачу состоящую в необходимости  сочетания и синтеза  моральной воли личности и объективной  этики общественности. Для разрешения этой проблемы он обратился  к Канту и Гегелю и попытался соединить  этическую теорию первого с логикой  философии права  второго. Эта попытка  удалась ему лишь отчасти, поскольку  принципы заложенные в философии Канта  и Гегеля не допускают  абсолютного синтеза. Индивидуализм кантовской морали не был дополнен гегелевской идеей  действительного  и остался главным  критерием построения правовой теории Новгородцева.

Стремление  Новгородцева к синтезу  сущего и должного подтолкнуло его  к поиску трансцендентных, сверх опытных  начал. Эту проблему в русской философии пытался решать Соловьев. Новгородцев в след за ним занялся разработкой аксиологических проблем. Задуманная им книга "Об общественном идеале", должна была стать не только развитием идей естественного права, но и одним из первых трудов по философской теории ценностей. Свою книгу он задумал в трех частях. В первой части хотел рассмотреть состояние общественного сознания и основные направления исторического развития общества. Вторая часть должна была продолжить критику каждого из направлений мировой философской и общественной мысли. Заключительная часть планировалась им как положительная концепция общественного идеала. Удалось же Новгородцеву реализовать лишь первую часть замысла, хотя не верным будет считать, что в известной нам части книги не содержится попыток выйти на проблему положительной теории общественного идеала.

Новгородцев считал, что общественное сознание на протяжении XVIII-XX веков тешило себя надеждой найти совершенную форму общественного устройства. Вера в возможность земного рая потерпела крушение, констатирует он при этом к творцам этой веры он относит: с одной стороны Руссо, Канта и Гегеля, а с другой Конта, Спенсера и Маркса. Все они, пишет Новгородцев, сходились в ожидании грядущего земного рая и были убеждены в следующем:

1) "человечество, по крайней мере  в избранной своей  части, приближается  к заключительной  и блаженной поре  своего существования.

2) ...они  знают то разрешительное  слово, ту спасительную  истину, которая приведет  людей к этому  высшему и последнему пределу истории". ¹⁶При этом Новгородцев делает некоторые важные оговорки, уточняющие позицию каждого из творцов "земного рая". Эти уточнения не снимают всех возражений по поводу его главного утверждения.

Новгородцев, в частности, отмечает, что "Руссо не где  не говорил определенно, что для человечества наступают лучшие времена, и, однако, он был одним из тех, которые всего  более способствовали утверждению этой веры". ¹⁷Он считает, что теория народовластия Руссо стала основанием неоправданных надежд.

В отношении И.Канта  Новгородцев также  склонен считать, что его категорический императив отклоняет  вопрос о будущем  счастье людей. Однако идея "вечного  мира" в международных  отношениях, идеал  абсолютного правового  состояния, надежды  на народовластие  позволяют говорить о Канте, как одном  из творцов идеи "земного  рая".

В отношении гегелевского взгляда на историческое развитие Новгородцев  особенно критичен. Гегеля он обвиняет в том, что тот  конституционную  монархию принимает  за высшую форму, в  которой божественное и человеческое пришли в тождество. Это не следует из цитируемого Новгородцевым, да и по всему тексту "Философии права" мы этого не найдем.

Новгородцев, как и многие социальные мыслители XIX-XX веков  не могли простить Гегелю тезиса о разумности действительного, - отсутствие в его взглядах на общественную жизнь  даже намека на революционность. Сегодня стоит  развеять уже укоренившуюся (особенно в советской философской  критике Гегеля) мысль, что Гегель мог  рассматривать конкретные исторические формы  немецкой государственности, как абсолютный идеал.

Для Гегеля "особенные" государства не могут  считаться совершенными, совершенной у  него является только идея государства. Он считал, что не государственное, не правовое состояние  находится всегда ниже самого несовершенного государства. "При  мысли о государстве  нужно иметь ввиду  не особенные государства, особенные учреждения, а скорее идею саму по себе, этого действительного  бога. Каждое государство, хотя бы мы, руководствовались  нашими представлениями, и объявили его  плохим, хотя бы мы и  познали в нем  тот или другой недостаток, все же, если оно только принадлежит  к числу развитых государств нашего времени, обладает в себе существенными  моментами своего существования. Но так  как легче открыть  наличность недостатков, чем достигнуть положительное, то легко впадать  в ошибку и из-за отдельных сторон забывать о самом  внутреннем организме государства". ¹⁸Гегель считал, что государство "... есть мирское и конечное, обладает особенными целями и особенными органами власти..." ¹⁹и не может являться идеальным. Гегель был прежде всего философом и в очень малой степени политиком, поэтому он за институтом государства выдел прежде всего величайший прогресс человеческого духа, а не только конкретную политическую систему Германии. С той целью он и раскрывает нам сущность государства, как результат становления человеческой культуры, в его терминологии абсолютного духа, нашедшего себя в идее государства. Значительную роль в формировании в общественном сознании иллюзий относительно достижимости совершенного состояния в развитии общества сыграли, по его мнению, О.Кант и Г.Спенсер. "Отцам социологической науки" Новгородцев приписывает главную роль в распространении веры в возможности позитивного мышления, разума и науки, с помощью которых и возможно достижение "земного рая".

Теория  К.Маркса, по мнению П.И.Новгородцева, также  как и у Г.Спенсера, основывается на эволюционизме. Эта вера предполагает, что имманентные законы развития капиталистического общества с неотвратимой неизбежностью приводят человечество к своему идеалу - коммунизму. Человечество, согласно мысли уже Ф.Энгельса, осуществит прыжок "из царства необходимости в царство свободы". Развенчанию этого идеала и посвятил Новгородцев большую часть своей книги. Новгородцев при этом отмечает, что идея земного рая возникала и на более ранних этапах человеческой истории, но свое обоснование и подкрепление успехами в области научной и практической деятельности она получила с конца XVIII столетия. Это проявилось в распространении идеалов парламентаризма, референдума, социальной реформы и социального воспитания. Каждый из этих начал, считает он, имеет лишь относительное значение и сопряжено на практике с затруднениями и недостатками. Новгородцев убежден, что "нет такого средства в политике, которое раз и навсегда обеспечило бы людям неизменное совершенство жизни." ²⁰. Он считал, что нет "разрешительного слова, которое бы открывало абсолютную форму жизни", нет и "такой поры, которая бы явилась счастливым эпилогом пережитой ранее драмы, последней стадией и заключительным периодом истории" ²¹. Для опровержения идеи земного рая Новгородцев обращается к авторитету немецкого идеализма, к Фихте и Шелингу. Философия этих мыслителей не представляет себе идеал достигнутым и конечным, поскольку считает нравственный прогресс бесконечным. Из рассмотрения немецкого идеализма он делает вывод: "Не вера в земной рай, который, оказывается, по существу недостижимым, а вера в человеческое действие и нравственное долженствование - вот что становится перед нами. Не обетованная земля, а непреклонная личность, такова наша последняя опора" ²². Моральная философия, на которой он настаивает, должна усвоить те же понятия бесконечности, которые стали основным фундаментом философии Канта, Фихте, Ницше. Она должна не останавливаться ни на чем земном, но вечно стремиться вперед, вечно искать, бороться с собой и с внешними препятствиями - вот в чем он видит задачу моральной философии.

Новгородцев считает, что теория естественного права, которой он посвятил значительную часть  своего творчества, должна опираться  на моральную философию. Суть его неокантианской позиции сводится к приоритету должного над наличным. Эту  линию он именовал также "философией легального деспотизма" ²³.

В анализе абсолютного  идеала он приходит к заключению, что  он относится к  эсхатологии, а не к мировой истории. Вот что он пишет: "Вдумываясь в понятие абсолютно осуществленного идеала, мы должны сказать, что оно становится ясным лишь тогда, когда сочетается с верой в чудо всеобщего преображения. Поскольку речь идет о целостном осуществлении идеала, очевидно, имеется в виду выход из естественных условий в сверхъестественные, когда действительно открывается "новое небо и новая земля" ²⁴. В этом умозаключении можно обнаружить почти полное совпадение со взглядом Гегеля на природу абсолютного идеала. Гегелевское понимание абсолютного идеала допускает его осуществление лишь в области сверхъестественного, у Христа, апостолов, праведников, находящихся в статичном состоянии.

Новгородцев считает, что абсолютное осуществление идеала в относительных  формах невозможно. Но при этом невозможность  прогресса в относительных  формах не исключает  цели и смысла в  историческом развитии. Более того, в каждой ступени этого  относительного процесса осуществляется абсолютное.

Идея  о том, что трансцендентное  находит связь  с действительным, вносит смысл в  историю, заключает  он. "Поэтому каждый исторический миг  полон, замкнут по-своему, каждый период имеет  свою ценность и свое завершение" ²⁵. Следуя этому подходу, ошибочно смотреть на некоторые этапы в истории человечества, как на предысторию или строительный материал для будущей счастливой эпохи, которому суждено длиться тысячелетия. Труды и старанья, считает Новгородцев, должны иметь свое искупление и свой смысл. Никогда не было и не будет такого общественного состояния, по отношению к которому предшествующие состояния были лишь средствами. Все они носили в себе и свою цель и свое оправдание, продолжает свою мысль Новгородцев.

П.И.Новгородцев  считал важным рассмотрение в этом контексте  учения Г.Спенсера. Обратим  внимание на выводы Новгородцева, полученные из эволюционной теории Спенсера: "I) Мировой  эволюционный процесс  имеет зависимость  от абсолютных начал  жизни и без  понимания этого  эволюционная теория теряет свое значение. 2) Существует не только эволюция, но и диссолюция, возможность предела  в совершенстве человеческих сообществ, что каждый агрегат, в том  числе и человеческое сообщество подвергается разложению. 3) Общие  условия биологической  эволюции распространяются и на жизнь человеческих сообществ, они имеют  бесспорное значение для учения об общественном идеале" .²⁶

Вслед за рассмотрением  учения Спенсера Новгородцев  обращается к учению другого эволюциониста - Ч.Дарвина. Из анализа  учения последнего он также делает ряд  выводов, которые  можно свести к  следующему: 1) Жизнь  всегда колеблется между  прогрессивной и  регрессивной эволюцией, она не знает состояний  гармонии и остановки; 2) Само понятие эволюции становится для нас  не доступным, если не допустить существования  субстрата уже  заключающего в себе хотя бы в потенции элементы того, что  в последствии  разовьется; 3) Приспособление к данной сфере  вынуждается не только давлением внешних  условий, но и внутренними  стремлениями человека; 4) Наряду с отбором  и приспособлением  как условием самосохранения видов, надо признать творческую силу к  саморазвитию, к проявлению внутренней мощи; 5) Возможность  и допустимость параллельного  существования низших и высших видов  в эволюционном процессе; 6) Отказ от попыток  выводить изменяющееся из неизменного и  переход к онтологической природе категории  изменения и развития. Все эти положения  Новгородцев считает  общими для естествознания и общественных наук. В критике эволюционной теории он не доходит, как это делали большинство западных и отечественных  мыслителей, до ее отрицания. Напротив, он скорее пытается примирить  естественнонаучный взгляд на мир с  философско-социалогическим.

Для обоснования собственной  аксиологической  позиции и развития принципов моральной  философии, которую  он весьма высоко оценил, Новгородцев обращается к крупнейшим моралистам его времени Ницше, Карлейлю и Л.Толстому. В их отношении к политике, к ее лозунгам, считает он, много общего, и это общее состоит в их моральном радикализме. Оба они отвергают относительные формы культурного развития, отрицают необходимые стадии, через которые проходит историческое развитие. "Все или ничего" - лозунг Л.Толстого, может быть отнесен и к Карлейлю, поскольку его отрицание частных успехов в общественном развитии сходно с позиций первого. Оба эти направления, считает Новгородцев, могут быть препятствием общественному прогрессу.

Консервативную  теорию К.Леонтьева  Новгородцев оценивает  также, как вариант  максималистского взгляда  на общественное развитие. К.Леонтьев, как известно, был критиком морализма, он не верил в прогресс, основанный на частном  и утилитарном.

Общий вывод Новгородцева относительно морального радикализма сводится к тому, что "каждая временная и относительная  ступень имеет  свою ценность как  одно из звеньев возвышения к идеализму". ²⁷Нравственный прогресс не может представлять из себя революционный переход от одного состояния к другому, прогресс есть только восхождение от более несовершенного к менее несовершенному и все же бесконечно далекому от совершенства, убежден Новгородцев. Аксиологическая позиция Новгородцева наиболее ярко проявилась в том, как он рассматривает проблему соотношения личности и общества. Он считает, что им обоим характерно стремление к бесконечному совершенствованию. Однако, по его мнению, понятие общества не имеет этического значения, кроме того, которое оно получает от личности. Основное содержание понятия общество сводится к тому, что это "союз лиц".