Самозащита гражданских прав

Автор работы: Пользователь скрыл имя, 30 Марта 2016 в 19:25, курсовая работа

Описание работы

В еще большей степени, нежели при посягательстве на публичный правопорядок, в случаях нарушений частных прав дело защиты от таких посягательств, в традиции римской юстиции, находилось в воле и в силах индивидуального гражданина и производилось только в порядке частного обвинения, т.е. возбуждаемого, формулируемого, поддерживаемого и доказываемого иска не иначе, как самим потерпевшим. Особое значение, которое римская юридическая традиция придавала индивидуальному праву требовать охраны своих прав и интересов в личной и имущественной сферах, выразилось в том, что с самого начала своего формирования римское право не разделяло материальное содержание правовой нормы от способа ее правовой защиты. Более того, право на ту или другую вещь, на реализацию того или другого действия изначально подразумевало, что законом формулированы совершенно конкретные юридические гарантии и требования по поводу защиты этой вещи или этих действий.

Файлы: 1 файл

диссертация.doc

— 476.50 Кб (Скачать файл)

Тема: «Самозащита гражданских прав»

Глава 1. Понятие и общая характеристика самозащиты гражданских прав

    1. Становление и развитие института самозащиты гражданских прав

В еще большей степени, нежели при посягательстве на публичный правопорядок, в случаях нарушений частных прав дело защиты от таких посягательств, в традиции римской юстиции, находилось в воле и в силах индивидуального гражданина и производилось только в порядке частного обвинения, т.е. возбуждаемого, формулируемого, поддерживаемого и доказываемого иска не иначе, как самим потерпевшим. Особое значение, которое римская юридическая традиция придавала индивидуальному праву требовать охраны своих прав и интересов в личной и имущественной сферах, выразилось в том, что с самого начала своего формирования римское право не разделяло материальное содержание правовой нормы от способа ее правовой защиты. Более того, право на ту или другую вещь, на реализацию того или другого действия изначально подразумевало, что законом формулированы совершенно конкретные юридические гарантии и требования по поводу защиты этой вещи или этих действий.

Должное правовое поведение индивида, как уже отмечалось, это было поведение в пределах своих прав. Выход за эти пределы создавал либо вполне безразличную для права ситуацию (когда не совершалось посягательства на интересы третьих лиц), либо ситуацию, сопряженную с посягательством на общественные или частные интересы. Общественный интерес гарантировался уголовно-правовой защитой, нарушение прав частных лиц требовало от них самостоятельных частных действий. Эти действия могли быть юридическими, или правовыми, и внеправовыми.

Защиту нарушенных прав допускалось осуществлять в порядке самоуправства. Но для того, чтобы самоуправство было санкционировано, т.е. признано правом допустимым, чтобы оно было сочтено дозволенной самозащитой, оно должно было отвечать некоторым дополнительным требованиям.

Во-первых, прежде всего, в порядке самозащиты можно было отражать только насильственное нарушение своих прав. Во-вторых, самозащита должна была направляться на защиту реальных, а не мнимых прав, признанных и охраняемых в юридическом порядке. В-третьих, самозащита должна была осуществляться только непосредственно потерпевшим субъектом (а не по его поручению, от его имени, наемником и т.д.). Презюмировалось, что для признания их самозащитой действия не могли быть превентивными, а только ответными, притом непосредственно в момент нарушения прав. В этих случаях ответное применение силы считалось дозволенным и их последствия — правовыми: Vim vi repellere licet.

Восстановление нарушенных не в порядке насилия прав запрещалось. Не допускалось и самоуправное восстановление своих прав post factum. Можно было и признавалось допустимым применять силу для обеспечения последующей возможности восстановить свои права в законном судебном порядке (например, допускалось насильственное задержание должника, пытающегося скрыться). Если заинтересованное лицо самовольно и самоуправно пыталось отстоять свои права (вернуть долг, заставить исполнить обязательство и т.п.), то в любом случае оно лишалось этим самым последующих возможностей предъявить судебные требования по поводу своих прав, в ряде случаев лишалось прав на спорную вещь, а также могло в свою очередь понести штрафные санкции от другой стороны.

Правовые, или юридические, действия по охране и восстановлению своих частных прав предполагали обращение к уполномоченной на рассмотрение таких споров инстанции, общественному или государственному суду (judicium). Заинтересованные лица выступали в особых ролях истца и ответчика, их действия в общей форме обозначались как право требовать (agere) и возражать (negare). Предполагались общие формы регламентации этих действий: так, истец должен был представить вполне конкретное требование не только со стороны права, но и в отношении фактических обстоятельств («Ищущий должен быть уверен в деле, ибо это в его власти — когда начинать спор... »), тогда как ответчику могло быть извинительно незнание фактических обстоятельств требования, и это незнание не служило поводом для проигрыша дела; бремя доказывания обоснованности требования лежало на истце — «отрицание не нужно доказывать».

Таким образом, необходимо отметить, что развитое римское право уже в то время проводило различие между «самозащитой» и «самоуправством». И если самозащита (т.е. самоуправное отражение недозволенного вторжения, направленного на изменение существующих фактических отношений) была дозволена в любом случае, то самоуправство было запрещено.

Впервые официально нормы самозащиты гражданских прав (особый порядок защиты прав без обращения к юрисдикционным органам) были закреплены отечественным законодателем недавно, в части первой Гражданского кодекса Российской Федерации 1994 года (ст. 12, 14). Институт самозащиты имеет в доктрине российского гражданского права глубокие исторические корни. Более того, само появление в ГК РФ подобных норм стало результатом серьезных научных исследований, проведенных отечественными цивилистами, которые подготовили почву для внедрения в российское гражданское законодательство этого нового института. Представляется, что ознакомление с историей становления и развития данного института в российской цивилистике позволит более полно и всесторонне уяснить природу, сущность и значение этой правовой категории в современном гражданском праве России.

Настоящая работа представляет собой краткий обзор взглядов отечественных цивилистов дореволюционного периода на институт самозащиты в гражданском праве Российской империи. Оно не претендует на исчерпывающий анализ всех работ ученых-правоведов досоветского времени по этой теме, но, хочется надеяться, поможет современным исследователям в изучении данного правового института.

Доктринальные построения отечественных правоведов того времени основывались, главным образом, на правоположениях иностранного законодательства (Саксонское гражданское уложение 1863 г., швейцарский Закон об обязательствах 1881 г., Германское гражданское уложение 1896 г.), где институт самозащиты был к тому времени уже достаточно развит, а также римского гражданского права. Действовавшее же гражданское законодательство Российской империи не знало понятия самозащиты и содержало лишь некоторые единичные нормы, допускающие ситуации, которые можно характеризовать как случаи правомерной самозащиты гражданских прав (эти случаи будут рассмотрены ниже). Показательным в этом смысле является положение ст.690 ч.1 Свода законов Российской империи, помещенной в главу седьмую «О праве судебной защиты по имуществам»: «Всякое самоуправство по имуществам, хотя бы они состояли и в незаконном владении, строго воспрещается». В примечании к ст. 690 вместе с тем указывалось, что «законная оборона от насилия не считается самоуправством, когда она не выходит из пределов, законом определенных».

Пробелы в позитивном правовом регулировании в некоторой степени пыталась восполнить судебная практика. В данном смысле большой интерес представляет решение Правительствующего сената, являвшегося высшей судебной инстанцией Российской империи.

Упоминания о самозащите встречается уже в первом в истории российской цивилистики фундаментальном курсе русского гражданского права, изданном на основе лекций профессора Д.И. Мейера.

Д.И. Мейер говорил о самозащите как о такой разновидности защиты прав, при которой она осуществляется самим его обладателем, в отличие от судебной защиты, осуществляемой «органами власти государственной». По Мейеру, самозащита (защита права самим его обладателем) допускается только по исключению, когда помощь со стороны государства может явиться слишком поздно. Согласно его классификации, самозащита может выразиться или в виде самообороны, т.е. самоличного отражения посягательств на право, или в виде самоуправства, т.е. самоличного восстановления уже нарушенного права. По мнению ученого, вопросы об условиях наказуемости самообороны и ненаказуемости самоуправства составляют предмет изучения уголовного права, с той лишь разницей, что некоторые из форм ненаказуемого самоуправства являются выражением особых гражданских прав: права удержания и права самовольного установления, а также осуществления уже установленного права залога.

Под правом удержания (jus retentionis) Д.И. Мейер подразумевал «право владельца чужой вещи не выдавать ее собственнику до исполнения лежащего на нем перед владельцем обязательства, причем лицо, удерживающее вещь, не имеет права само удовлетворить свое требование путем продажи или присвоения вещи».

Под самовольным установлением права залога ученый понимал право лица захватить вещь и держать ее до тех пор, пока требование его к собственнику вещи не будет удовлетворено, а в случае неудовлетворения - требовать продажи вещи и из вырученной суммы получить удовлетворение.

И, наконец, самоличное осуществление права залога заключается, по Мейеру, в праве закладодержателя, в случае неисполнения обеспеченного закладом обязательства, оставить у себя заложенную вещь или самому ее продать и из вырученной суммы получить удовлетворение.

В «Системе русского гражданского права» К.Н. Анненкова прослеживается иной подход к самоуправству и самообороне. Самоуправство рассматривается этим ученым как средство внесудебного осуществления гражданских прав, а самооборона - как средство их внесудебной защиты.

Проанализировав действовавшее в то время законодательство Российской империи, а также положения римского права и зарубежного гражданского законодательства, К.Н. Анненков определил самоуправство как самовольное нападение на личность или имущество другого с целью осуществления своих прав, первое - в случае принуждения кого-либо к исполнению обязательства посредством насилия над личностью, или же посредством отобрания у него имущества, а второе - посредством изъятия имущества из чужого владения, или же нарушения владения им, или же постановления каких-либо препятствий осуществлению каких-либо прав на него, когда самоуправец полагает, что имущество должно состоять или перейти в его владение. К.Н. Анненков указывал на то, что в современном ему российском законе (а именно в ст.690 т. X, ч.1 Свода законов), как и в уложении саксонском, имеется общее воспрещение самоуправства как средства внесудебного осуществления прав по имуществам.

К.Н. Анненков выделил следующие главные, по его мнению, признаки воспрещенного гражданским законом самоуправства:

- самовольное изъятие  имущества из чужого владения, все равно - законного или незаконного, или же нарушение владения  имуществом также законного или незаконного;

- изъятие имущества из чужого владения или же нарушение владения тогда только может быть принимаемо за самоуправство, когда оно предпринимается в видах осуществления какого-либо действительного или предполагаемого права на это имущество, в силу которого самоуправец полагает, что имущество должно находиться или перейти в его владение.

Исходя из этого, К.Н. Анненков не считал самоуправством случаи реализации права удержания (которое Д.И. Мейер, напротив, рассматривал как одну из форм «ненаказуемого самоуправства») в силу отсутствия признака самовольного изъятия имущества из чужого владения. При этом он указывал, что право римское, а также уложение саксонское, не только не считают удержание вещи, подлежащей передаче другому лицу по какому-либо основанию, за самоуправство, но создают в пользу держателя вещи даже особое право на ее удержание - jus retentionis, когда он имеет, в свою очередь, какие-либо встречные требования к лицу, имеющему право на вещь, в виде понесенных на нее издержек или же в виде следуемого за нее какого-либо вознаграждения.

Указывая на общее воспрещение самоуправства как средства внесудебного осуществления гражданских прав, К.Н. Анненков все же не отрицал возможности, что в порядке исключения самоуправство будет являться допускаемым законом средством внесудебного осуществления гражданских прав. В качестве единственного такого примера в действовавшем тогда российском гражданском законодательстве К.Н. Анненков приводит норму, содержащуюся в приложении к т. IX Свода законов, согласно которой дозволяется как собственнику имения, так равно и временному его владельцу, задерживать вошедшие в находящееся у них во владении имение чужие скот или птицу, причиняющие или могущие причинить потраву или другие повреждения.

Необходимо отметить, что Д.И. Мейер приводил данный случай в качестве примера так называемого самовольного установления права залога как одного из проявлений «ненаказуемого самоуправства».

Самоуправству как внесудебному средству осуществления гражданских прав К.Н. Анненков противопоставляет самооборону как средство, напротив, защиты или охраны этих прав со стороны лица управомоченного или и других лиц, ему содействующих. «Ввиду этого обстоятельства, - пишет ученый, - нет ничего удивительного в том, что самооборона, в противоположность самоуправству, как только средство защиты прав, а не как нападение, в видах их самовольного осуществления, вообще допускается гораздо более в широких пределах, чем самоуправство».

Под самообороной, по Анненкову, следует понимать «вообще акт защиты или отражения даже силой каких бы то ни было посягательств на личность, жилище, или на спокойное обладание и пользование имуществом, производимое все равно - насильно или без насилия, как лично, со стороны лица управомоченного, так и с помощью других людей, или же и самостоятельно этими последними, при наличности того лишь условия, чтобы посягательство было противозаконно».

В качестве примеров самообороны К.Н. Анненков приводит следующие случаи защиты прав от противозаконных посягательств:

- удаление хозяином из  его жилища вошедших туда посторонних  лиц и не удаляющихся оттуда  вопреки требованию хозяина;

- самозащита от чужих  животных;

- уничтожение или повреждение  внесенных произвольно в имение  хозяина чужих вещей, угрожающих  какой-либо опасностью, или наносящих вред, или же препятствующих спокойному владению и пользованию им;

- уничтожение поставленных  кем-либо препятствий спокойному  пользованию имуществом (как, например, уничтожение выкопанных кем-либо  канав с целью воспрепятствования  свободному проезду или проходу в имение).

Что касается собственно самозащиты, то, К.Н. Анненков использует термин «самозащита» как синонимичный термину «самооборона».

Таким образом, в отличие от Д.И. Мейера, который понимал под самозащитой разновидность защиты прав, проявлениями которой являются самоуправство и самооборона, К.Н. Анненков отождествлял самозащиту с самообороной, которую он рассматривал как средство внесудебной защиты прав. Самоуправство же К.Н. Анненков вообще рассматривал отдельно - как средство внесудебного осуществления (а не защиты) прав по имуществам, применение которого, по общему правилу, воспрещается. Следует обратить внимание и на то, что К.Н. Анненков относил к самозащите (самообороне) не только действия непосредственно управомоченного лица, направленные на защиту своих прав, но и действия других лиц, оказывающих ему помощь в этом, или даже самостоятельно осуществляющих действия по защите чужого права.

Ю.С. Гамбаров не уделил значительного внимания институту самозащиты, указав при  этом, что защита отправления гражданских прав, как и защита права вообще, представлена в настоящее время более всего судебной защитой, осуществляемой в формах гражданского процесса. «Но, - пишет ученый, - независимо от судебной защиты мы встречаемся и в современном праве со многими формами самоуправства, как «самозащитой» отправления прав». Отсюда делаем вывод, что Ю.С. Гамбаров продолжает линию профессора Мейера, рассматривая различные проявления дозволенного самоуправства в качестве самозащиты гражданских прав (хотя и берет слово «самозащита» в кавычки).

Информация о работе Самозащита гражданских прав