Анализ суицида под углом зрения взаимоотношения человека

    время  от времени потрясает весть  о самоубийстве, там существует

    телефон  доверия и в определенные дни  принимает психотерапевт.

      Известный американский философ  и психолог У. Джемс называл  суицид

    "болезнью  развитого интеллекта", а русский  писатель Ф.М. Достоевский

    раскрывал  природу именно "умного самоубийства" как наиболее опасной

    его  формы. К их перекликающимся  исследованиям этого феномена  стоит

    обратиться.

      У. Джемс (1842—1910) — выдающийся  американский психолог, создатель

    совместно  с Ч. Пирсом прагматической  концепции в философии, по-

    настоящему "болел" проблемой "интеллектуальной  taedium vitae".

    Краткий  обзор его идей по данной  проблеме состоит в следующем:

    существуют  два основных типа темпераментов  человека в зависимости от

    отношения  к наличному злу в мире, а  именно: "однажды рожденные"  —

    оптимисты  и "дважды рожденные" —  пессимисты. Преодоление

    разбалансированности  психики, внешнее проявление которой  практически

    незаметно,  а внутреннее в форме пессимизма проявляет себя как

    раздвоенность  сознания на "Я" реальное и идеальное, возможно через

    сознательно  подготавливаемый суицид, либо через  обретение "вершины

    сознания" (т.е. через руководящую всем поведением человека идею,

    истоки которой лежат за пределами рационального, она есть ВЕРА в кого-

    то или  во что-то как основной ограничитель  абсолютной внутренней

    свободы). На этом моменте обретения  веры на путях полной

    индивидуальной  свободы внутри нашего "Я"  Джемс заострял свое внимание

    и выстраивал  целую концепцию индивидуальных  оснований религии, или

    "многообразия  религиозного опыта".

      Ф.М. Достоевский, будучи не  только гениальным психологом  по своим

    природным  наклонностям, но и сыном врача  по своему социальному

    происхождению,  серьезно интересовался вопросами  психиатрии, в

    частности,  наблюдая за газетными публикациями  фактов самоубийства. Он

    активно  отстаивал позицию, что гораздо  чаще, чем это видится

    современным  врачам, самонасилие может явиться результатом не

    сумасшествия, а определенного характера мировоззрения.  В "Дневнике

    писателя" Достоевский предпринял попытку  восстановить логику

    рассуждений  "умного самоубийцы", назвав  свою литературную миниатюру

    "Приговор", он облек ее в форму предсмертной  записки. Логика

    "приговаривающего" самого себя к смерти строится  на двух основных

    понятиях: на несвободе рождения и на свободе выбора смерти.

    Несчастный  признается, что именно сознание  обнаруживает перед ним

    конечность  индивидуального бытия, "грозящий  завтра нуль", который не

    уничтожает  даже возможное достижение всеобщей  человеческой гармонии.

    В несоответствии  себя миру он приходит к  самоубийственному выводу: "В

    моем  несомненном качестве истца и ответчика, судьи и подсудимого, я

    присуждаю  эту природу, которая так бесцеремонно  и нагло произвела

    меня  на страдания, — вместе со  мною к уничтожению... А так  как

    природу  я истребить не могу, то и  истребляю себя одного, единственно

    от скуки  сносить тиранию, в которой  нет виноватого"9.

      По существу, и Достоевскому и  Джемсу удалось определить парадигму

    "несчастного  сознания" самоубийцы-интеллектуала,  заключенную в двух

    основных  несоответствиях человека и мира: 1) тоска по гармоничному

    устройству  мира, по тому, что "за пределами  природы" существует дух,

    и полная  невозможность доказать наличие  разумного начала вне

    человека; 2) тоска о Боге, как о всемогущей  личности при

    невозможности  доказать его бытие.

      Джемс подчеркивал, что для  интеллектуала такого рода "запрос"

    подобен "религиозной болезни" разума, когда на "нормальный

    религиозный  вопрос" невозможно получить столь  же нормальный ответ.

    Достоевский,  в отличие от Джемса, считал, что  не всякая вера обладает

    для  гетерогенного сознания спасительной  силой, а только безусловная

    вера  в бессмертие души.

      Недавно "Независимая газета" опубликовала статью Н. Покровского

    "Прощай  интеллигенция!", в которой автор  попытался классифицировать

    направление  ума и поведение русско-советской  интеллигенции на

    протяжении двух последних веков. Несмотря на интересные замечания и

    некоторые  убедительные выводы, Покровский  как будто забыл о том, что

    отнюдь  не только нравственные или  политические вопросы составляли

    стержень  духовных метаний нашего интеллигента, ибо, как справедливо

    отмечал  Достоевский, социализм есть не  только и не столько рабочий

    вопрос, сколько вопрос "современного  воплощения атеизма, вопрос

    Вавилонской  башни". 

                               Поиски решения. 

      Суицид - это комплексное поведение.  Факторы риска [для суицида]

комбинаторны.

Научные исследования показали, что почти все люди из тех, кто убивал себя,

имеют предсказуемые  в плане диагностики психические  расстройства или какие-

либо иные существенные отклонения от нормы; большинство имело  более, чем

одно отклонение.

      Базовые исследования указывают  на повышение риска при тех  изменениях,

которые происходят в нервной системе человека при увеличении серотонина.

Эти изменения  обнаружены у пациентов в состоянии  депрессии, у тех, кто

пытался покончить  собой, у тех, у кого наблюдаются  преобладание

аффективного (импульсивного) поведения, а также в мозгу  самоубийц после

смерти.

      Неблагоприятные жизненные обстоятельства  в определенном сочетании с

другими факторами  риска такими, например, как психические  расстройства,

расстройства центральной  нервной системы, импульсивность в  поведении и т.д.

могут привести к  суициду. Однако самоубийство отнюдь не является нормальным

ответом на стрессовые состояния организма для большинства  людей. Множество

людей, несмотря на один и более влияющих на них факторов риска, собой, тем

не менее, не кончают. 
 
 

                              Знакомство с проблемой. 

    Каждый  человек хотя бы  раз в жизни  бывает искушаем свободой выбора

    смерти.

    Поиск   «моральных  каникул»   имеет   оборотную  сторону   -

    донжуановское

    пресыщение  жизнью. Тело  как «большой  разум»  приходится обманывать  в

    его

    стремлении  во  что бы  то ни стало   жить и безжалостно  расправляться  с

    ним

    через  обретение абсолютной свободы  в смерти. 

    Этот  страшный  путь сознательного   суицида очевиден и  безжалостен  в

    наготе

    своей  экзистенциальности;  он  имеет множество реальных  и

    литературных

    сюжетов  своего  воплощения от  гетевского Вертера до  лондоновского

    Мартина

    Идена,   от   самоубийц  произведений   Достоевского   до  судеб

    Есенина,

    Маяковского,  Марины Цветаевой  и  Фадеева.  Всякий  пишущий о

    самоубийстве

    осознает   свою  личную   причастность  к   борьбе  двух   «Я»,

    вариативно

    выражающейся  в  столкновении реальности  с  идеалом, бессмысленности

    обьекта

    со  смысловой  структурой  субъекта, соматической  временности  с

    когнитивной

    вечностью,  волевой безудержности  с ограничительной  силой поступка.

    Всякий,

    заявляющий  своеволие в сознательном  суициде,  хотя бы  на  «дне»

    своей

    спрятанной  рассудочности  осознает  мелкость,  наивность  и

    театральность

    собственных   притязаний на  функции бога.  Поздно раскаиваться,  когда

    дело

    сделано,   конечно,   лучше  проиграть   суицидальный   сюжет  на

    словах,

    освободиться  от  «сна  разума»,  породившего  чудовищ,  залив  кровью

    лишь

    страницы  романа  или  экран  кинематографа,  однако  «спасшийся»

    благодаря

    своему  Вертеру  Гете или благодаря  свои  несчастным самоубийцам

    Достоевский

    являют  собой слабый аргумент  «за», когда существует загадка ухода из

    жизни

    Дж.Лондона, Вл.Маяковского и многих других. 

    Что-то  постоянно  не  связывается,  обрывается  в  наших  попытках  если

     не

    объяснить,  то  хотя бы  рационально описать  акт  сознательного

    самонасилия.

    Даже  гениальная  полифония романов   Достоевского,  работа  на грани

    между

    психиатрией   и   философией  У.Джемса,   В.Бехтерева,   Р.Лэнга  не

    дают

    исчерпывающих  ответов на поставленный ребром  вопрос: в чем основная

    причина

    преобладания  сознательного  суицида над   аффектом (80% против  20%),

    почему

    неизменно   вместе с  ростом численности  народонаселения  планеты

    происходит

    рост  сознательного  суицида в   среде наиболее перспективной   в

    эволюционном

    отношении ?! 

    Интеллектуальная  tedium vitae как и гамлетовский вопрос «быть или не

    быть»

    - отражение  одного и  того же трагического  разлада между человеком и

    миром.

    Человек   спасаем  исключительно   только  ВЕРОЙ  -  основным

    ограничителем