Анализ суицида под углом зрения взаимоотношения человека

      Суицидологи выделяют ряд социальных  факторов-провокаторов

    сознательного  суицида: урбанизация общества  и как следствие ее —

    ослабление  института семьи; раннее половое  развитие подростков в

    городу; последствия непродуманной эмансипации  женщин; влияние на

    сознание  средств массовой информации, а  также характер

    вероисповедания  и некоторые другие факты общественной  жизни. Согласно

    исследованию Всемирной организации здравоохранения (Огонек, 1996. №

    45), если  в 1990 г. первыми тремя причинами  смертности были

    воспаление  легких, желудочно-кишечные заболевания  и болезни

    новорожденных,  то в 2020 г. список возглавят  сердечно-сосудистые

    болезни  и жестокие депрессии с вытекающим  отсюда последствием —

    резким ростом самоубийств (третью позицию займет гибель от несчастных

    случаен). Основной суицидальный показатель  — количество

    осуществленных  самоубийств на 100 000 жителей на  определенной

    территории  — очень высок как для стран с преимущественно

    неэпидемическим  характером заболеваний, так и  для России. В Европе

    высокие  показатели: 38—40 человек на 100 000 жителей  в Швеции и

    Венгрии.  В США 90-е годы отмечены показателем  12 человек на 100 000.

    Наблюдается  рост суицидальных показателей  в таких странах, как

    Польша, Австралия, Япония, Англия и др. В России суицидальный

    показатель  сегодня в среднем составляет 23 человека на 100 000

    жителей  в год.

      В целом, как следует из публикации  варшавских авторов статьи

    "Печального  секрета не знает никто", ныне  каждый день совершается 1

    500 самоубийств5. По всему миру число погибших  от собственной руки

    превышает  число жертв от рук убийц  и насильников. Например,

    саратовская  газета "Новый стиль" приводит  шокирующий показатель по

    своей  области: в 1995 г. от рук преступников  погибло 595 человек на

    фоне 826 погибших самоубийц6. В США лидирующей причиной смерти (33%

    от общего  числа смертей) были болезни  сердца, а в среде молодых людей

    от 15 до 24 лет суицид был третьей лидирующей  причиной во второй

    половине 90-х годов. Во Франции жертв  самоубийств сегодня больше, чем

    дорожных происшествий (12 тыс. погибли, наложив на себя руки, 8 тыс.

    человек  погибли от дорожных происшествий  в 1994 г.), причем на севере

    Франции  случаев самоубийства в 3 раза  больше, чем на юге7.

      Весь этот печальный список  можно было бы еще долго  продолжать, если

    бы не  было так страшно и горько  за современное человечество, в

    котором странная "эпидемическая болезнь" захватывает наиболее

    эволюционно  перспективные ареалы жизни, обнаруживая  тенденцию

    развития "вспять", или эволюции "наоборот". Практически все

    суицидологи  сходятся сегодня во мнении  о необходимости более

    глубинной  социализации современного человека, спасающей от суицида.

      Удивительным образом пророческое вИдение русскими мыслителями путей

    к возможному  обретению "Града Божия", понимание  ими существования

    "невидимой  церкви", устремленность к раскрытию  сущности становления

    "богочеловечества", трактовка понятия "соборность" обретают новую

    жизнь  в истолковании проблемы интерсубъективности учеными, ищущими

    пути  выхода из тупиков "нищеты  духовности" современного человечества.

    Забегая  вперед, отметим, что не видно  иного пути выхода из

    интеллектуального  тупика, характеризующего всякий  сознательный

    суицид. кроме обретения "живой веры", которая одна спасает от уныния,

    отчаяния, самоубийства. Однако проблемой  остается качество спасающей

    веры, что  является задачей, стоящей перед теоретической философской

    мыслью.

      Говоря о социальных условиях, сопутствующих суициду, то здесь

    особый  интерес вызывает влияние на  него определенного

    вероисповедания.  Страны мусульманского, иудейского  вероисповедания, а

    также  католические христианские страны  представляют как в XIX в., так

    и сегодня  меньшую опасность для возникновения  массовых очагов

    суицида,  чем страны других вероисповеданий  и конфессий, например

    страны с преобладающим в них христианским протестантизмом (США,

    Германия, Швеция). Существует предположение, что в нехристианских

    странах такое отношение к самонасилию продиктовано идеологией

    фатализма,  присутствующей в их религиозных учениях, в католических же

    государствах — организованностью церкви как самостоятельной

    политической  силы, строго и подробно регламентирующей  поведение своих

    верующих  сограждан. Конечно, подобная  трактовка во многом

    справедлива,  но далеко не полна, так как  известно, например, что

    элемент  фатализма в сильной степени  присущ индуизму. Тем не менее

    Индия  — это родина одной из форм  ритуального самоубийства (сати). В

    такой  же католической стране, как современная  Франция, в наши дни

    наблюдается  суицидальный всплеск, во многом, правда, объяснимый

    полным безверием жертв собственного насилия (достаточно привести в

    качестве примера трагическую судьбу известной французской актрисы и

    кинорежиссера  Кристины Паскаль — жертвы  сексуальной революции в

    Европе).

      Таким образом, на путях раскрытия  специфики вероисповеданий

    суицидологам  трудно обрести твердую почву под ногами, не учитывая

    особенности  самого феномена веры.

      Рассмотрим, наконец, и то, что  составляет особенность современного

    нам  общества за рамками национальных, политических и религиозных

    различий. Важную роль в современных  обществах, безусловно, играют

    средства  массовой информации, влияющие на  заразительность и

    коллективный  характер суицида. Учитывая заразительность  суицида,

    легко  перерастающего в психическую эпидемию на грани болезни и

    здоровья, можно сделать вывод о серьезной  опасности влияния на

    психику  современного человека mass media во всех его возможных на

    сегодняшний  день формах.

      Социолог Р. Хассан изучил статистику самоубийств в Австралии за

    последние 10 лет. Оказалось, что ежесуточно налагают на себя руки в

    среднем 4,13 мужчин. Однако это число немедленно подскакивает до 4,62

    в те  сутки, которые следуют за публикациями  на страницах двух ведущих

    австралийских  газет — мельбурнской "Эйдж" и сиднейской "Морнинг

    геральд" — сообщений о подробностях чьего-либо недавнего

    самоубийства. Данная тенденция довольно отчетливо  прослеживается в

    статистике  добровольного ухода из жизни  19 425 представителей

    сильного  пола за период с января 1981 по декабрь 1990 г. Во-первых,

    большинство  публикуемых газетами подобных  материалов посвящено

    самоубийствам  именно среди мужчин. Во-вторых, в  Австралии, как и

    повсеместно,  читатели газет — это чаще  всего мужчины. Наконец,

    сильный  пол обычно выбирает наиболее "насильственный" метод

    расставания  с жизнью, так что попытка зачастую  оказывается

    "успешной", а "прекрасный пол", используя  менее решительные методы,

    нередко  возвращается к жизни и в  статистику не попадает8.

      Все перечисленные выше социальные факторы (некоторые из них,

    безусловно, спорны в своей аксиологической части) составляют далеко

    не полный  список сопутствующих суициду  общественных условий. Однако

    так  же, как факторы историко-культурного  ряда и константные

    суицидологические показатели, они мало что дают в раскрытии истинных

    причин  такого явления, как сознательное  самоубийство.

      Сознательный суицид преимущественно асоциален (чем менее

    интегрирована  личность, тем более подвержена  она суицидальным

    настроениям), глубоко эгоцентричен (статистика показывает

    значительное  преобладание "эгоистического" самоубийства  над

    "альтруистическим"), обусловлен рядом не только внешних условий, но и

    скрытых  от посторонних глаз внутренних  индивидуальных причин. За

    дебрями  всевозможной статистики часто  упускается главное —

    личностный, неповторимый характер всякого  сознательного сведения

    счетов  с жизнью.

      Человек, обладающий свободой "от" принятия самостоятельно решений,

    реже  подвергает себя риску самоубийства. В каком-то смысле господин

    чаще  кончает с собой, чем раб  на протяжении всей человеческой

    истории;  богатый чаще сводит счеты  с жизнью, чем бедный; склонный  к

    рефлексии  интеллектуал чаще подвержен  суицидальным настроениям, чем

    простой  рабочий. Степень социализации  человека проявляет себя не  в

    пользу  самоубийцы. Однако подлинная индивидуальная  свобода

    оказывается  важнее для человечества, чем  рабство в любых его

    исторических  формах, ибо именно борьба за свободу личности в обществе

    часто  оплачивается кровью героев. Например, замечено, что в ЮАР

    самоубийства  среди белых во много раз  превышают число самоубийств

    среди  менее благополучного черного  населения. В США свыше 70% суицида

    происходит  в среде белых, а не черных, что указывает на превышение  в

    2 раза  самоубийств среди белого населения  Америки по сравнению с

    менее  обеспеченным социальными правами  негритянским населением.

    Однако  в среде черных более распространены  различные формы агрессии,

    тогда  как агрессия белого человека  направлена против себя самого. Ни

    для  кого сегодня не секрет, что  самоубийства в среде интеллектуалов

    во всем  мире не редкость. В нашей стране, например, Академгородок