Влияние трудной жизненной ситуации экзамена на состояние личности студента

и трудном жизненном  мире происходит их дифференциация.

Если представлять простоту "жизненного мира" как  его односоставность, то при

отсутствии конкурирующих  мотивов конфликта быть не может, но даже при

допущении объективной многосоставности жизни существа этого мира конфликта -

как разыгрывающегося в сознании неразрешимого в данный момент противоречия

между двумя мотивами - здесь нет. Внутренняя простота "жизненного мира" в том

и состоит, что  у субъекта нет ни стремления к единству сознания, ни

способности психического сопряжения и взаимоучета нескольких жизненных

отношений. Возникающие  объективные противоречия между  различными жизненными

отношениями, не становятся предметом специальной психической  переработки, они

разрешаются не сознательными и волевыми усилиями субъекта, а механическим

столкновением побуждений. То из них, которое оказывается сильнее  в данный

момент, захватывает  власть над всем жизненным миром  и монопольно владеет им

до тех пор, пока какой-либо другой ситуативно возникший мотив не превысит его

по силе побудительности. В результате этой игры побуждений объективно

складываются такие  положения, при которых мотив  лишается возможности

реализоваться из-за предшествующего поведения, которое  было движимо другим

мотивом и, естественно, не учитывало негативных последствий  своего

осуществления для  иных жизненных отношений субъекта. (Этой типологической

ситуации соответствует, например, поведение импульсивного  человека, который,

действуя под  влиянием момента, не способен сдерживаться соображениями о

последствиях поведения  для других, неактуальных в данный момент жизненных

отношений.) Словом, объективные столкновения разных жизненных  отношений в

этом мире вполне мыслимы, но назвать их конфликтом нельзя.

Легко представить, что отсутствие внутренних конфликтов неизбежно приводит к

постоянным внешним  столкновениям жизненных отношений, но эти столкновения

протекают в форме  фрустрации - актуальный мотив не может  быть реализован.

Отсюда, кстати, становится понятной позитивная роль, "нужность" внутренних

конфликтов для  жизни. Они сигнализируют об объективных  противоречиях

жизненных отношений  и дают шанс разрешить их до реального  столкновения этих

отношений, чреватого  пагубными последствиями.

Существует и  другой вид конфликтов, которые разыгрываются в пределах одного

жизненного отношения. Это - конфликты между целями, направленными  на

реализацию одного мотива, или между операциями, ведущими к достижению одной

цели. Такие "операциональные" конфликты встречаются в простом  и трудном

жизненном мире, но они принципиально отличаются от "внутренних конфликтов".

Колебания в выборе пути удовлетворения одной и той  же потребности - это

особый вид барьеров. Таким образом, "операциональный" конфликт является не

самостоятельной критической ситуацией, а фрустратором.

Проведенный анализ позволяет сделать общий вывод: сами по себе фактические

обстоятельства  жизни не предопределяют однозначно тип критической ситуации,

возникающей у  человека. Личность, в мироощущении которой доминирует

реалистическая установка, будет порой находиться в состоянии фрустрации даже

в обстоятельствах, при которых другие люди испытывали бы состояние конфликта.

3. Критические  ситуации легкого и сложного  мира

В трудном и  простом жизненном мире стресс возникает  из-за трудностей внешнего

мира, препятствующих "здесь-и-теперь" удовлетворению. Но эта ситуация не

является для  существа адаптированного к трудному миру, критической в силу

развитости у  него механизмов терпения и надежды. В легком и сложном мире

реализация стремления к "здесь-и-теперь" удовлетворению всегда обеспечена (в

этом и состоит, собственно, "легкость"). И, тем  не менее, эта жизнь не лишена

стресса. Чтобы  понять специфику стресса в данном "жизненном мире", нужно

обратить внимание на то, что целостная инфантильная установка кроме первого

модуса - стремления к "здесь-и-теперь" удовлетворению, о котором до сих пор

преимущественно шла речь, содержит и второй - стремление каждого жизненного

отношения быть единственным и вечным (хронотоп "это - всегда"). Так,

свойственные многим невротическим личностям ощущения своей исключительности и

единственности  как объекта любви или, напротив, трагическая мысль "меня никто

никогда не любил" явно берут начало из этой установки, а не из

реалистического взгляда на жизнь. Такие мощные чувства, как зависть и

ревность, питаются из того же источника. Удовлетворение потребности - это не

все, что нужно  инфантильному существу, ему хотелось бы еще обеспечить свои

привилегии на единовластное обладание вещью, способностью, социальной

позицией или другим человеком. Ревнуя или завидуя, человек страдает не

столько от неудовлетворенности  желания, сколько от неспособности  смириться с

правом другого  на обладание чем-то ценным, ибо это  право ранит его чувство

исключительности.

В условиях сложного мира такое стремление постоянно ущемляется сознательно-

ценностными иерархизациями жизненных отношений, которые учитывают "это" и

"то" (и поэтому  не удовлетворяют претензии какого-либо  отношения на

единственность), распределяют их во временном аспекте  "сначала - потом" (тем

самым не удовлетворяя претензии данного отношения  на все временное целое -

"всегда" - жизни). Так порождается стресс в условиях  легкого и сложного мира.

Субъект этого  мира обладает собственными механизмами  совладания со стрессом:

а) ценностное снижение значимости актуализировавшегося жизненного отношения,

б) переключение на другое жизненное отношение.

Первый из них  коррелирует с соответствующим  механизмом реалистического

жизненного мира - терпением, поскольку оба они  направлены на нереализованное

жизненное отношение, стремясь повлиять на него, второй - с  надеждой, так как

оба ориентированы  на реализацию.

Не случайно в  обыденной жизни именно эти четыре механизма чаще всего

используются взрослыми  для оказания психологической поддержки  ребенку:

1) снижение значимости ("ничего страшного");

2) переключение  на другое ("ой, смотри, какой мячик!");

3) терпение ("потерпи,  скоро пройдет");

4) надежда ("в  следующий раз ты выиграешь!").

До тех пор  пока механизмов а) и б) оказывается  достаточно, чтобы смирять

аффекты, вызванные  нереализованностью притязаний жизненных  отношений на

исключительность, субъект испытывает стресс. Но стресс здесь представляет

собой напряженную  сложность жизни, а не невозможность, т.е. не является

критической ситуацией.

Легкий внешний мир не может быть источником фрустраций. Но не может ли

сложность внутреннего  мира порождать кроме стресса  еще и фрустрацию? Для

ответа на этот вопрос нужно рассмотреть два  варианта внутренних соподчинений

различных жизненных  отношений. В первом случае сознание отдает ценностное

предпочтение одному отношению перед другим, что во временной развертке

выражается соотношением "сначала-потом" (как в "нелегком" мире детства

наставляет воспитатель: "Сначала уроки, потом гулять!"). Однако в легком мире

такое соподчинение вовсе не фрустрирует отложенную "на потом" деятельность

(ведь уроки  здесь учатся мгновенно), а лишь  определяет ее ранг в ценностной

иерархии.

Во втором случае некоторое жизненное отношение  принципиально отвергается и

личность вовсе  отказывает ему в реализации ("никогда больше!"). Пока

отвергнутое отношение  не беспокоит "Я" из своего изгнания (независимо от

причин этого  смирения - преобразилось ли оно  внутренне, признало ли свое

поражение или  втайне готовит восстание), о фрустрации речи не идет. Когда

отвергнутое отношение  вновь предстает пред лицом "Я" с требованиями на

реализацию, может  возобновиться уже было завершившаяся  борьба мотивов - тогда

наступает ситуация конфликта. И, наконец, если отвергнутому отношению удается

в этой борьбе победить, "Я" оказывается одержимым этим отношением, начинает

смотреть на мир  с позиций его интересов, то весь прежний строй личности,

осуждавшей и  отторгавшей нынешнего победителя, будет восприниматься последним

как внешние, не до конца разрушенные барьеры, препятствующие полноте власти и

воплощения. В таком состоянии "Я" в самом деле, может переживать фрустрацию с

неизбежной агрессивностью против побежденных мотивов и  ценностей, в которых

справедливо усматривается  молчаливое неприятие новой власти в самой ее

сущности. Но само это состояние отождествленности "Я" с отдельным отношением,

строго говоря, выводит его за пределы сложного жизненного мира. Значит, в

данном случае мы имеем дело с временным (или  окончательным) регрессом

сложного мира к простому. Следовательно, самому сложному и легкому миру в его

чистоте ситуация фрустрации не знакома [15; 16].

Подобно тому, как  во втором типе жизненного мира фрустрация совпадает с

кризисом, так в  обсуждаемом третьем типе ситуация конфликта совпадает с

кризисом. Превращение  конфликта в кризис обусловлено  двумя причинами. Во-

первых, в условиях ценностного существования даже частный конфликт двух

потребностей выступает  как нарушение всего внутреннего  единства сознания, а

оно-то и является главной жизненной необходимостью субъекта, живущего в этом

мире. В сложном  жизненном мире конфликт двух потребностей не может быть решен

в рамках двусторонних отношений между ними. Здесь требуется  обращение ко всей

целостности сознания или к ценности, которая эту  потенциальную целостность

представляет. Во-вторых, возникновению кризиса способствует сама легкость

мира. Трудный мир, жизнь в котором дробится на ряд  сменяющих друг друга

ситуаций, дает порой  субъекту возможность выйти из ситуации, где он страдал

от раздвоенности, в другую, где он может вновь  ощутить цельность и

самотождественность. В случае нравственных коллизий трудный мир дает личности