Шпаргалка по "Международному отношению"

 

Первый выделяемый мегатренд – это постоянно  прослеживаемое в геоисторическом  и историко-географическом контексте  осмысление геополитической роли Евразии. Данный тренд говорит также и  о концептуальной базе самой геополитики, о прямой связи геополитики с традициями географической истории. Первостепенная роль Евразии в мировой истории несомненна. Мы наблюдаем прямую экстраполяцию и влияние исторической роли Евразии на основные геополитические модели, созданные в XX в. Очевидность подобного утверждения тем не менее связана с известным, хотя и скрытым основанием всей геополитики. Концептуальный mainstream геополитики предполагает, как правило, существование некоего единого возможного геополитического центра всего мира, локализуемого в традиционных географических координатах. В связи с этим во всех классических геополитических моделях предполагается сама собой разумеющая борьба за обладание выделяемым так или иначе геополитическим центром мира. Это устойчивое и базовое содержательное представление. Здесь вполне очевидна связь с классическим географическим (историко-географическим) детерминизмом, сменяемым позднее или используемым параллельно географическим поссибилизмом.

 

Второй мегатренд  содержательного развития в истории геополитики формулируется так: фиксация постоянной, структурно сложной борьбы за оптимизацию территории и пространства государства, причем политические и государственные границы для геополитики крайне важны. Наблюдается сильная концептуализация понятия границы, и геополитика в значительной степени занимается историей границ различных порядков, всячески используя образы границ, пограничья, фронтира и т.д. В методологическом отношении геополитика занимается здесь уже борьбой географических образов – прежде всего образов границ, конструируемых и проецируемых вовне различными источниками политической силы и власти. Неслучаен концептуальный успех теории фронтира американского историка Ф.Дж.Тернера, фактически экстраполированной в область геополитики и обретшей, по сути, «второе дыхание». Концепт границы оказывается потенциалом содержательного  расширения для геополитики в целом. Благодаря этому концепту геополитика как бы выплескивается, растекается за пределы ее первоначально сформулированных целей. Нелишне, однако, вспомнить, что концепция «естественных границ» государства, использовавшаяся уже на заре Нового Времени многими странами Европы, стала одним из основных содержательных источников геополитики. Отметим, тем не менее, другое важное методологическое обстоятельство: проблема политических границ и концепт границы как таковой явились «спусковым крючком», приведение в действие которого послужило началом когнитивной экспансии геополитики в смежные области знания. К таким смежным областям знания относятся, в первую очередь, теория цивилизаций (цивилизационного развития) и геоистория. В методологическом смысле геополитика сравнительно рано начала заниматься содержательным «присвоением» цивилизационных и геоисторических (в широком смысле) концепций. В конце XX в. стало ясно, что вполне своими, геополитическими авторами оказались такие исследователи, как А. Тойнби, Ф. Бродель и И. Валлерстайн. Характерно, что сама геополитика при этом концептуально начала как бы клонироваться, выделяя из себя «близнецов»: геоэкономику, геоэкономическую политику и геокультуру. Заметно также активное «переплетение» геополитики с геоэкономической историей. Каков наблюдаемый эффект такой когнитивной экспансии? Быстрое развитие новой пограничной дисциплины – геоэкономики – способствует расширению контекста, в котором возможно исследование и практическое использование географических образов. Оно делает концепцию географических образов принципиально открытой. Геоэкономика в известной мере оперирует уже с виртуальными пространствами и финансово-экономическими потоками. Поэтому целенаправленное конструирование географических образов может стать актуальной задачей. Геоэкономические пространства представляют собой очевидные географические или «географоидные» конструкты. Образы Глубокого Юга, Тихоокеанского мира, Индоокеанской дуги есть не что иное, как проецируемые на условную карту (экономического) сознания обобщенные штампы традиционной географии. Эти «сколки» формируют заранее заданную поверхность, по которой размечаются основные умозаключения, положения и закономерности. В отличие от геополитики (хотя геоэкономика обязана своим рождением именно классической геополитике), традиционная географическая карта, традиционные географические координаты не диктуют в данном случае ход и построение самих геоэкономических штудий. Географическое пространство, по-видимому, можно «разворачивать», «сворачивать», «искривлять» вполне сознательно, с целью получения его определенных свойств и эффектов. Этот процесс происходит, естественно, не в реальности, но в подготовленном виртуальном поле. В геоэкономике возможно создание географических образов-катализаторов или образов трансформаторов, которые зафиксируют тем самым открытость и когнитивную бесконечность географического пространства. Геополитика в целом – и та, что по-прежнему оперирует классическими геополитическими категориями, сформировавшимися в первой половине XX в., и та, что фактически полностью «обновила» свой методологический и понятийный аппарат, – стала постепенно использовать все более «мягкие» трактовки понятия географического пространства. Эти трактовки стали более разнообразными, более дистанцированными и менее брутальными. В геополитике очевидно образное отдаление географического пространства и его эффективная рационализация путем конструирования специфических и целенаправленных географических образов. В этом же ряду стоит изменившееся отношение к традиционной политической карте, которая в большинстве современных геополитических штудий уже не выглядит предметом недостаточно отрефлексированных рассуждений (весьма характерных для геополитических работ первой половины XX в.).

 

Третий мегатренд  содержательного развития в истории  геополитики логически связан с  предыдущим. Он заключается в поиске наиболее удобных, наиболее «обтекаемых» и наиболее экономичных масштабных географических образов мира. Явный пример такого рода – это, конечно, панрегионы Карла Хаусхофера, которые, по сути, уже представляют собой композитные, или гибридные, географические образы мира. Особенно «красив» в методологическом отношении образ Евроафрики, использовавшийся неоднократно в дальнейшем развитии геополитической мысли. Суть дела – в разработке специальных методологических операций и процедур методологического подъема над географической картой, а также специфических более операциональных в содержательном геополитическом смысле географических карт. Происходит трансформация географического пространства Модерна, или Нового времени. Географическое пространство в геополитике становится принципиально другим, более крупным, более «зернистым». Евразия в геополитике – это, конечно, совсем другой образ, нежели Евразия в физической, экономической и/или культурной географии; то же относится, конечно, и к Европе. Геополитике присуща глобальность, масштабность самого «взгляда» на предмет исследования; она обладает особой методологической «оптикой». Геополитическое пространство максимально насыщено в образном, смысловом, концептуальном отношении. Происходит тотальная политизация географического пространства, что чрезвычайно важно и полезно для понимания самого феномена пространства. Такая политизация географического пространства является, по сути, и средством, и методом, и целью геополитики. Этот процесс можно представить как постоянное смещение, изменение ориентации, географического положения самого географического пространства.

 

12. Харак-ки традиционного общества.

Согласно теории модернизации традиционное общество характеризуется  следующими чертами: Зависимость организации  социальной жизни от религиозных  или мифологических представлений. Цикличность, а не поступательность развития. Коллективистский характер общества и отсутствие личностного начала. Преимущественная ориентация на метафизические, а не инструментальные ценности. Авторитарный характер власти. Отсутствие способности производить не ради насущных потребностей, а ради будущего. Преобладающее распространение людей с особым психическим складом: недеятельные личности. Преобладание традиции над нововведениями.

А также:

традиционная  экономика 

 преобладание  аграрного уклада;

 стабильность  структуры; 

 сословная  организация; 

 низкая мобильность; 

 высокая  смертность;

 высокая  рождаемость; 

 низкая ожидаемая  продолжительность жизни.

Традиционное  общество — общество, которое регулируется традицией. Сохранение традиций является в нём более высокой ценностью, чем развитие. Общественный уклад в нём характеризуется (особенно в странах Востока) жёсткой сословной иерархией и существованием устойчивых социальных общностей, особым способом регуляции жизни общества, основанном на традициях, обычаях. Данная организация общества стремится сохранить в неизменном виде социокультурные устои жизни. Традиционное общество - аграрное общество.

 

13. Хар-ки современного общества.

Характеристики  современного общества в целом противоположны тем, которые присущи обществам традиционным, это: Преобладание инновации над традициями. Светский характер социальной жизни. Поступательное развитие. Ярко выраженное личностное начало. Ориентация на инструментальные ценности. Либерально-демократическая система власти. Наличие способности производить не ради насущных потребностей, а ради будущего. Преобладание людей с активным деятельным психологическим складом.

А также:

готовностью и  стремлением к развитию, изменению;

высоким уровнем  социальной мобильности;

рыночным механизмом регулирования поведения индивида в обществе;

рациональным  развитием, основанном на научных знаниях  и информации;

доминированием  в общественном мировоззрении критицизма, рационализма и индивидуализма;

отсутствием конкретных предписаний и запретов, эрозией морали и права.

 

14 вопрос. Хар-ки постсоврем.общества.

1. более мягкий (без разрушения основ) перехода к модифицированной современности (постсовременности), соединяющей черты традиционных и современных обществ

2.  переход к постсовременности — это отрицание современности.

 

А также: 1. Центральная  роль теоретического знания.2. Рост класса носителей знания (специалисты и  профессионалы).3. Переход от производства товаров к производству услуг.4. Изменения  в характере труда. Если в индустриальном обществе труд – это взаимодействие с "видоизмененной" природой, с техникой, то в постинду-стриальном обществе труд становится взаимодействием с другими людьми,прежде всего - в доминирующей сфере услуг.5. Институционализация науки, её "зрелое" состояние.6. Технологический рост, особая значимость информационных технологий (в связи с этой чертой постиндустриальное общество называют также "информационным" или "технотронным").7. Изменение структуры неравенства.

Постмодернизм вернулся к антимодернистской, предмодернистской критике современного общества, сопутствующей западной модернизации. Он соответствовал складывающейся на Западе ситуации — описать растущую неудовлетворенность обществом и требования новой реальности. С помощью критики, осуществляемой с антимодернистских позиций, постмодернизм показал «смерть высокого модернизма», его понимание «как вещи прошлого», чьи «утопические амбиции были нереализованы» и чьи «формальные инновации были истощены». Концепция постсовременной культуры, постсовременного общества, постсовременного развития претендовала на то, чтобы подвергнуть критике современность и вернуться к ценностям традиции. В ней отвергались революции и инновации современного общества, отмечался кризис легитимации процесса развития, исчезновение старых источников легитимации. Вместе с тем, постмодернизм ощущал себя как новый модернизм. Он «резонировал» модернизм, обновляя его. Концепция постмодернизма вызвана не только разочарованием в Западе тех, кто его не догнал, но и разочарованием Запада в себе самом. Она связана с самим представлением о времени, которое никогда не останавливается в своей «современности», которое всегда наполняется определенным (позитивным или негативным) содержанием, связывает прошлое и будущее, традицию и инновацию. Н. Лукман говорит более жестко: постмодернистская эпоха — абсурд, ибо продолжение современности гарантировано фундаментальными структурами, обеспечивающими непрерывность.

 

15. Сущность модернизации.

Категорией  «модернизация» в мировой социологии обозначается переход от доиндустриального общества к индустриальному и далее к постиндустриальному. Само слово «модернизация» в русском языке означает «осовременивание» и представляет собой процесс усовершенствований, которые делают общество соответствующим современным требованиям на основе отказа от старых форм и поиска новых, внедрения инноваций, приводящих к существенным изменениям социальных процессов.

   Теория  модернизации появилась на свет  после второй мировой войны,  когда в результате освобождения  колоний возникли проблемы взаимодействия Запада с освободившимися странами. Западные социологи и политологи полагали, что эти страны в ближайшие годы должны повторить путь Запада. Однако время показало утопичность и даже опасность подобных преобразований для этих молодых государств.

Ядром теории модернизации является обоснование обшей модели глобального процесса цивилизации, путем описании характера и направлений перехода от традиционного к современному обществу в результате научно-технического прогресса, социально-структурных изменений, преобразования нормативных и ценностных систем. В своем генезисе теория модернизации прошла три этапа: 50-60-е гг., 60-70-е гг. и 80-90-е гг. ХХ в. Первый этап (50-60-е гг. ХХ в.) развития теории основывался на понятии «универсализм» и рассматривал модернизацию всех стран и народностей как универсальное явление, имеющее одно направление (вестернизация, т.е. копирование западных устоев во всех областях жизни), одни и те же стадии и закономерности.

Сегодня в политической науке не существует единой теории модернизации, но при всем разнообразии подходов характерно то, что мера отсталости страны, региона определяется отклонением от «нормы развития». При этом своеобразие процессов модернизации определяется совокупностью социальноэкономических, политических факторов с учетом следующих данных: исходная модель экономических отношений (сложилась или нет рыночная экономика до начала политических преобразований); одновременно или поочередно решаются задачи экономического и политического реформирования; каков тип предшествующего недемократического режима (тоталитарный или авторитарный); способ перехода от диктаторского режима к демократии; происходит становление или возрождение демократии; содержание национальных традиций, состояние общественного сознания.

 

16. Теории модернизации, перечислите

1. Теория Карла Маркса

2. Теория Адама Смита

3. Теория Макса Вебера

4. Теория модернизации как вестернизации

5. Теория модернизации как догоняющей модели развития

6. Теория модернизации как депентизма

 

17.  Сущность теории модернизации Маркса и А Смита

Карл Маркс  и его теория марксизма – эконом. и технологич. прогресс распространяется по всему миру бесстрастно и с  неизбежностью ведет за собою  во всех странах, которые он затронет, социальные и эконом. последствия.

1 фаза – социализм

2 фаза – коммунизм

Маркс оказался прав в том, что соц. и эконом. прогресс затронул всех.

Теория Адама  Смита- капитализм. Все придут к капитализму. Теория невидимой руки рынка -  каждый индивидуум, преследуя лишь свои собственные  эгоистические цели, как бы направляется чьей-то невидимой рукой в интересах достижения наибольшего блага для всех; из этого следует, что любое вмешательство государства в сферу свободной конкуренции почти наверняка будет иметь вредные последствия.

Сходство двух теорий – экономика определяет все.

 

18. Сущность теории модернизации М Вебера, отличия от теории Маркса

Теория Макса  Вебера – акцент: экономика имеет  вторичное значение, а кльтура, религия  и этические моменты – первичное.

Научная традиция исследования социокультурных,  в  первую очередь религиозных,  предпосылок становления капиталистического хозяйства на Западе.

Ее основным достижением было исследование социокультурных  и религиозных факторов развития, для определения собственного духовного  потенциала современного индустриально-капиталистического развития Востока,  а также выявление роли тех социальных слоев и групп,  которые могут выступать носителями модернизации.