Поэтика жанра антиутопии в творчестве Кира Булычёва («Любимец», «Перпендикулярный мир»)

    В середине 1960-х термин «антиутопия» (anti-utopia) появляется в советской, а позднее и в англоязычной критике. Есть мнение, что англ. anti-utopia и англ. dystopia – синонимы. Существует также точка зрения (как в России, так и за рубежом), различающая антиутопию и дистопию. Согласно ей, в то время как дистопия – это «победа сил разума над силами добра», абсолютная антитеза утопии, антиутопия – это лишь отрицание принципа утопии, представляющее больше степеней свободы. Тем не менее, термин антиутопия распространён гораздо шире и обычно подразумевается в значении dystopia.

    По  мнению Цветана Тодорова во «Введении  в фантастическую литературу», «разочарование в «литературной реальности», на переломе эпох породившее некогда «утопию  сверхлитературы», в свою очередь, ведет  теперь к «антиутопии текста» («дискурса», «письма» и т.д.)» [Дубин 2001: 43].

    Антиутопия  является логическим развитием утопии, формально может быть отнесена к  этому направлению. Однако если классическая утопия концентрируется на демонстрации позитивных черт описанного в произведении общественного устройства, то антиутопия стремится выявить его негативные черты. Таким образом, отличие утопии от антиутопии лишь в точке зрения автора.

    В современной художественной литературе вопрос о принадлежности утопии и антиутопии к жанрам фантастики является спорным.

    В.Чаликова не считает утопию и антиутопию жанрами фантастики и относит их к жанрам художественной литературы. Исследователь даёт следующее толкование жанру утопии – «это жанр художественной литературы, близкий к научной фантастике, описывающий модель идеального, с точки зрения автора, общества. В отличие от антиутопии характеризуется верой автора в безупречность модели». [Утопия и утопическое мышление: Антология зарубежной литературы 1991: 39]

      Утопию и антиутопию как жанры фантастики выделяет М.И.Мещерякова в предисловии к справочнику «Русская фантастика 20 века в именах и лицах»: «Фантастика 50-60-х гг. была преимущественно утопической по своей направленности <…> В конце 60 – нач. 70-х гг. отчетливо обозначился кризис данного направления. Во многом это связано с тем, что утопические модели будущего создавались в 60-е гг. с активной ориентацией на достижения технического прогресса. <…> Появился ряд сущностных проблем и вопросов, которые ранее не могли стоять перед фантастикой (например, вопрос видового изменения человека, проблема существования человека как части целостной экологической системы Земли и т.д.). <…> Прогноз всё чаще стал сопровождаться предостережением. Возникла необходимость художественного поиска в области нового содержания, а главное – новых авторских подходов к оценке явлений действительности, реальной и условной». [«Русская фантастика 20 века в именах и лицах» 1998: 8] Художественный поиск закончился появлением жанра антиутопии.

    Вопрос  о принадлежности утопии и антиутопии к жанрам фантастики также рассматривается в учебном пособии «Русская проза конца 20 века». В главе «Фантастическое направление и его своеобразие» уточняется, что фантастов интересуют не столько достижения цивилизации, сколько социальные и психологические последствия научно-технического прогресса. Отмечается, что «в отечественной фантастике подобные идеи реализовывались в форме утопии и – гораздо чаще – антиутопии (классическим произведением считается роман Е. Замятина «Мы»)». [Русская проза конца 20 века 2005: 99]

    В Интернет-ресурсах популярны сайты, посвящённые фантастике. Часто посещаемые из них - www.fantasy.ru, www.mirf.ru, fandom.ru, жанры утопия и антиутопия также определяются как жанры фантастики.

    Писатели-фантасты относят оба жанра к фантастической литературе. В статье «Оптимизм по Старджону» Б.Стругацкий рассуждает: «Иные жалуются на засилье антиутопий – в фантастике и публицистике – и делают на этом основании вывод о всеобщей депрессии. Это тоже, к счастью, не показатель. Антиутопия – это мир, в котором автору категорически не хотелось бы оказаться и жить. Иногда (редко) автору этот нежеланный мир представляется угрозой более или менее реальной». [Стругацкий 2001: 21]

    Вот что говорит К.Булычёв: «Если реалистическая литература может позволить себе обращаться к извечным проблемам человеческих отношений, либо любовный треугольник, неразделенное чувство, встреча со смертью, одиночество также волнуют читателя сегодня, как и тысячу лет назад, то фантастика, если она намерена вызвать интерес, должна ограничить себя наиболее жгучими вопросами современности. К фантастике вообще обращаются, когда хотят найти ответы на самые актуальные вопросы. То же касается и каких-то общественных явлений» [Воронцовская 1991: 8].

    А фантастика в жанре антиутопии как  раз и показывает актуальные проблемы человечества.

    В нашей работе пойдёт речь об антиутопии. Но по хронологии первоначально возникла утопия, а лишь затем, как противовес ей, – антиутопия. Поэтому, нам нужно рассмотреть утопию, затем разграничить её от антиутопии.      

    Слово «топия» (от греч. topos) означало  место. Приставка  «у»  могла происходить  либо от греч. «уи»,  либо   от   «ои».   В   первом  случае  это эвтопия, во втором - утопия (место, которого нет).

    У истоков утопии  стоит  Платон,  автор  книг  «Государство», «Законы», диалогов «Тимей», «Критий». [Кац 2004: 371]  Иногда  даже   утверждают,   что всю утопическую литературу можно рассматривать как гигантский  комментарий к сочинению «Государство». [Мортон 1956: 5-7.] Но  классическим произведением,  оказавшим влияние на развитие жанра в 16–19 вв. и собственно  давшим  самый   термин «утопия» была  утопия  Т.Мора  (1516).

    Станислав  Лем  называет  утопию  «изложением   определенной   теории бытия при помощи конкретных  объектов». [Лем 1970: 290]

      Создатели утопии стремятся изображать  мир максимально завершенным  и однозначным в своем совершенстве. Поэтому часто  прибегают   к  «говорящим  картинам»,  а   не  к  отвлеченным рассуждениям. [Баткин 1976: 12–15]

    Г.Морсон в статье «Границы  жанра» считает,   что   «общее для всех утопистов отношение к действительности,  выражающееся в резком противопоставлении действительности и идеала, оставляет немало места для различий, вытекающих из особенностей тех или иных человеческих  идеалов, условий, в которых они формируются, а  также  роли,  которую  они  играют  в истории». [Утопия и утопическое мышление:  Антология зарубежной литературы 1991: 233–276] 

    Существует  несколько классификаций утопии.

    Мы  же обратимся к классификации Е.Шацкого, которая представлена в его монографии «Утопия и традиции». Исследователь делит утопии на  эскапистские  и героические.

    Эскапистские  утопии – это «все те мечтания о лучшем мире, из которых не вытекает призыв к борьбе за этот мир». [Шацкий 1990: 53] Одним из классических примеров является  Т.  Мор.  В  рамках  эскапистской  утопии  можно  обнаружить   три различных способа бегства от действительности.

1. утопия места – это повествование о странах, городах, в которых люди  живут счастливо. Иногда это (например, в случае «Утопии» Т. Мора и «Икарии» Э.Кабе) чистый вымысел, т.к. этих стран нельзя  найти  ни  на  одной  географической карте. Это общества,  отгороженные  от  внешнего  мира.  К утопиям места относятся «Город солнца»  Т.  Кампанеллы (1602),  «Описание  Христианополитанской  Республики»  И.В.  Андреа  (1619), «Новая Атлантида» Ф. Бэкона (1627).

    Е. Шацкий отмечает: «Утописты стремились не столько информировать  своих  читателей, сколько поучать их». [Шацкий 1990: 64] Они использовали усиленный  спрос на экзотические новинки, чтобы пропагандировать новые идеи.

    2) утопии времени (ухронии) рисуют  счастливое «когда-то» или «когда-нибудь».  Например, библейский рай, «Золотой  век» античных  авторов, или  произведения с выбранными датами, наподобие  «2440»  Мерсье  или «2000» Беллами, в которых появляется идеал общества. Своеобразен хронотоп  данного вида утопии, там прошлое и будущее никак не  связано с настоящим, а лишь противостоит ему. Утопию из пространственного измерения перемещается во временное. На смену прежнему «где-то» приходит «когда-нибудь».  Существенное  значение  имеет  и то, что человечество постепенно вступает в  эпоху  веры  в  прогресс.  Эпоха такой веры и порождает утопии типа «Год 2440» Мерсье,  где  мечта  о  лучшем мире становится мечтой о будущем мире.

    3) утопии вневременного порядка – такое понятие возникло  вследствие того, что свой идеал утописты помещают вне сферы земного существования человека, хотя бы предполагаемого. Авторы просто переносят свой образец куда-то вне времени и пространства и связывают его с  вечными  ценностями, наподобие Бога, Природы, Разума  и  т.д.  В утопиях вневременного  порядка концепции излагались без посредничества «говорящих картин»,  но  с  тем же намерением  противопоставить  господствующим  отношениям  иные  отношения  и предложить  им  в  противовес  некий   комплекс   желательных   общественных ценностей.

    Воплощение  этих ценностей существует вне  времени  и  пространства.  Е. Шацкий считает, что «мир этих утопий построен без  опоры  на  реальность». [Шацкий 1990: 98] И таким воплощением общественного идеала становится Божество.

    Героические утопии – это «любые утопии, содержащие какие-либо программы и призывы  к  действию». [Шацкий Е. 1990: 56]  Героические утопии в свою очередь делятся на утопии ордена и утопии политики.

1. в основе утопии ордена лежит «деятельность, имеющая целью создание неких островов добра внутри  плохого общества.  В них идет утверждение идеала, противопоставление его реально существующему плохому обществу». [Шацкий 1990: 57]
2. в основе утопии политики лежит «деятельность,  имеющая целью заменить  плохое общество новым, хорошим. Это практическое   применение утопического мышления в жизни общества». [Шацкий 1990: 57]

    Перейдём  к основной теме нашей работы –  к жанру антиутопия.

    Как заметил Е.Шацкий, утопия пишется в сравнительно  мирное,  предкризисное  время  ожидания будущего, то антиутопия - на сломе времени, в эпоху неожиданностей,  которое это будущее преподнесло. [Шацкий 1990]

    В связи с этим, Р.Гальцева и  И. Рознянская пишут: «Антиутопический роман -  это нашедший себе литературное выражение отклик человеческого существа на давление «нового порядка». [Гальцева Р., Рознянская 1988: 51]

      Коренное свойство антиутопии, которое  остается  в  ней  постоянным, каким бы ни был материал - она  неизменно оспаривает миф,  созданный  утопией без оглядки на реальность. А. Зверев подчеркивает: «Для классической утопии элемент социальной мифологии обязателен; он  может  быть выражен с большей или меньшей  отчетливостью,  однако  присутствует  всегда». [Зверев 1988: 43]

    Антиутопия  и миф - понятия связанные одно с другим только  отношением принципа несовместимости. Миф, из которого вырастает  образ  земного  рая,  в антиутопии  испытывается   с   целью   проверить   даже   не   столько его осуществляемость, сколько  нравственность его оснований. Одним  словом, утопия утверждает, что мы знаем, а антиутопия  вопрошает,  почему  мы  думаем, что  знаем.  А.  Зверев  считает,  что  «антиутопия  -  это  карикатура на позитивную утопию, произведение, задавшееся целью высмеять и опорочить саму идею совершенства, утопическую установку вообще». [Зверев 1988: 45]

    Важным  отличием утопии от антиутопии является её статичность. В. Чаликова  отмечает,  что  «стремления  к  переменам»  в  утопиях «обычно не предвидится». [Утопия и утопическое мышление: Антология зарубежной литературы 1991: 6]  Обитатели Утопии просто не хотят  перемен,  не хотят ничего такого, что не принадлежит к  устоявшемуся  порядку.  Достигнув счастья, они уподобляются муравьям, свободная воля  им  уже  не  нужна.  Эту черту утопии демонстрирует Скиннер в своем романе «Уолден-два».

    Таким образом, антиутопия работает обычно с  более сложными социальными моделями.

    Об  этом  же с тревогой пишет А. Зверев: «Общество настолько совершенно, что человеку не обязательно быть добрым, ибо он уже  не  несет ответственности за что бы то ни было. За решение многих трудных проблем своего прежнего существования он платит высокую цену, отказываясь от  важной части того, что всегда считалось  признаком истинно человеческим». [Зверев 1988: 44]

    Антиутопические произведения проникнуты  трезвым  рациональным  взглядом  на утопические  идеалы.

    Среди антиутопий наибольшей известностью пользуются    «О дивный новый мир» (1932) О.  Хаксли, дополненный  впоследствии  публикацией  книги «Дивный новый мир, посещенный вторично», а также роман Дж.  Оруэлла   «1984» (1949).  В России популярными были: «Мы» Е.И.  Замятина  (1927), «Котлован» (1928) и «Чевенгур» (1929) А.П. Платонова,  «Механическая пианола» К. Воннегута (1932), «451 по Фаренгейту» Г. Брэдбери (1953). Эти антиутопии изображают фантастический мир и предостерегают: «то,  что  кажется, ныне  совершенно  неосуществимым  и  второстепенным,  завтра   может   стать доминантой общественной жизни». [Бугров 1988: 48] Так, например, они  указывают  на  опасности, которые таит в себе развитие техники и  ее  «использование  для  иных  целей, нежели господство над вещами». [Бугров 1988: 49]