Речевой и неречевой этикет в ХХI веке. (В. Пелевин)

Улыбка, как и  все средства невербального общения, выражает множество оттенков переживаний: существует дружелюбная, ироничная, насмешливая, презрительная, заискивающая и другие виды улыбок. Даже одна и та же улыбка может нести в себе различные оттенки. Достаточно вспомнить «Джоконду» Леонардо да Винчи. Впрочем, сейчас речь идет об улыбке, выражающей дружеское расположение. Но и она может быть многозначительной. Так, улыбка, при которой немного обнажается верхний ряд зубов, выражает большее дружеское расположение, нежели обычная улыбка. Такую открытую улыбку не следует использовать при первой встрече, она может вызвать прямо противоположную реакцию и породить недоверие. Наконец, существует еще широкая улыбка, когда рот, немного приоткрыт и обнажены оба ряда зубов. Она характерна для дружеской вечеринки, при шутках между друзьями, но никогда не используется при знакомстве. В целом же, следуя американскому принципу улыбаться почаще, не стоит забывать о том, что улыбка должна быть адекватна ситуации и не должна вызывать раздражения собеседника.

Взгляд. Это одно из сильнейших «оружий». Взгляд может быть жестким, колючим, добрым, радостным, открытым, враждебным... пожалуй, всего и не перечислишь. Обычно при встрече люди короткое мгновение смотрят прямо в глаза друг другу, а потом отводят взгляд в сторону. Почему? Вопрос не простой, и на него нет однозначного ответа. Одно из возможных прочтений этого сигнала следующее: контакт глаз означает доверие собеседников друг к другу, их открытость, однако задержка взгляда на глазах партнера свидетельствует о стремлении к доминированию. Интересно, что женщина улыбкой может разрешить мужчине чуть дольше смотреть ей прямо в глаза. Аналогичное действие оказывает ответный взгляд в глаза. Впрочем, этим «разрешением» не следует слишком злоупотреблять, иначе можно получить довольно агрессивную реакцию.

В целом небольшая  задержка взгляда на собеседнике, особенно в конце встречи или в наиболее острые ее моменты, может означать: «я доверяю вам» (при этом взгляд обычно сопровождается небольшим кивком головы) или «я не боюсь вас».

Когда человек  говорит, он обычно реже смотрит на своего партнера, чем когда он его  слушает. Во время собственной речи говорящий довольно часто отводит  глаза для того, чтобы собраться  с мыслями. Прерванный взгляд при  паузе обычно означает: «Я еще не все сказал, пожалуйста, не перебивайте». Совсем иные значения приобретает взгляд в сторону, если партнер слушает собеседника, например, такие как «я не совсем с вами согласен; я имею возражения; это не очевидно; сомневаюсь; это надо обдумать». Слишком частый отвод взгляда в сторону при беседе может свидетельствовать о том, что человек нервничает, или разговор его мало интересует, и он стремится его скорее закончить.

Остановимся немного  подробнее на вопросе, связанном  с различием в невербальном поведении  в зависимости от культурных и национальных традиций. Например, болгары и русские прямо противоположным образом кивают головой, когда хотят сказать «да» или «нет»; есть множество других менее известных различий в реакциях. Вообще принято различать культуры, в которых произнесенные слова воспринимаются почти буквально, в них практически не содержится скрытого смысла. Это так называемые культуры с низким уровнем контекста. К таким культурам относятся, например, американская и немецкая.

В других культурах, в частности в русской, французской, японской, значение контекста очень велико, вплоть до того, что смысл сказанного может меняться на противоположный. Во втором типе культур особое значение приобретают невербальные факторы общения. В любом случае, даже в культурах с так называемым низким уровнем контекста (к примеру, в американской), невербальным аспектам общения уделяется много внимания.

В разных культурах  понятие нормы отличается. Так, расстояние, на котором люди разговаривают не одинаково. При деловых беседах, например, русские подходят ближе друг к другу, чем американцы. Иначе говоря, социальная дистанция для русских меньше, чем для американцев, и совпадает с их личной или интимной дистанцией. Такое уменьшение социальной дистанции и перевод ее в «интимную» может быть истолкован американцами как некое нарушение «суверенитета», излишняя фамильярность, а русские люди увеличение расстояния могут воспринимать как холодность в отношениях, возросшую официальность. После нескольких встреч подобное ложное толкование поведения обычно исчезает. Однако на первых порах оно может создать натянутость в беседе. А. Пиз приводит описание любопытной сценки, которую ему пришлось наблюдать во время одной из конференций. Беседовали и медленно передвигались по комнате американец и японец. Американец считал, что дистанция при деловой беседе должна составлять примерно 90 см; он все время делал шаг назад, а японец, для которого аналогичная дистанция составляет 25 см, постоянно приближался к нему.

Представители различных наций при беседе предпочитают следующие расстояния:

• Близко – арабы, японцы, жители Южной Америки, французы, греки, негры и испанцы, проживающие в Северной Америке, итальянцы, испанцы;
• Среднее – англичане, шведы, жители Швейцарии, немцы, австрийцы;
• Большое – белое население Северной Америки, австралийцы, новозеландцы.

Использование жестов-символов вызывает больше всего  недоразумений. К ним часто прибегают, когда не владеют языком, на котором  говорит партнер, но все же стремятся  объясниться, предполагая, что значение жестов-символов везде одинаково. Это глубочайшее заблуждение приводит к массе комичных, а порой и неловких ситуаций. Так, в нашей стране поднятый вверх большой палец символизирует наивысшую оценку, а в Греции означает «заткнись». В США этот жест может в одних случаях подразумевать «все в порядке», в других - желание поймать попутную машину, а если палец резко выбрасывается вверх, то это является нецензурным выражением. Каким образом выбрасывается палец (по крайней мере, до недавнего времени) в русской культуре значения не имело, а в американской эта деталь кардинальным образом меняет сказанное. Можно представить недоумение и даже испуг на лицах американцев, когда после деловой встречи один из российских участников, не зная английского языка, но желая выразить удовлетворение итогами встречи, резко поднял вверх большой палец руки. Вывод очевиден: если неизвестны точные значения жестов, при общении с иностранцами лучше вообще их исключить. Эти жесты либо просто не понимаются, либо имеют другое значение.

Интенсивность использования жестов-символов в разных культурах меняется в широких пределах. Так, в США активно используется около 100 символических жестов, а в Израиле – 250.

Язык жестов очень развит в арабском мире. Понимание  языка жестов позволяет частично компенсировать незнание языка. Если чиновник или полицейский ударяет ребром ладони одной руки по сгибу другой у локтя, то он предлагает показать документы. Вытянутая вперед рука, обращенная ладонью вниз, пальцы делают, как бы скребущее по воздуху движение символизирует просьбу приблизиться, подойти. Если арабский собеседник хочет выразить совпадение мнений, согласие, то он потирает боками указательные пальцы друг о друга, а остальные пальцы будут загнуты.

Если ваша шутка  понравилась арабскому собеседнику, то он импульсивно хватает вашу ладонь и звонко шлепает по ней своими вытянутыми пальцами. Тот же жест выражает согласие заключить сделку. Резкое короткое движение головой назад, поднятые подбородок и брови, сопровождаемые цоканьем языком, символизируют отрицание.

Во всех странах Ближнего Востока три пальца, сложенные «в щепотку» и повернутые вверх, свидетельствуют о просьбе «не торопиться», «подождать минутку». Если сложенные подобным образом пальцы высовываются из окна едущей впереди автомашины, то они предупреждают: «будьте внимательны, впереди опасность»

Правила прикосновений:

1.Не нужно  прикасаться к собеседнику, если  у него плохое настроение или  вы обсуждаете неприятный для  него вопрос.

2.Прикосновения  прямым образом связаны с проникновением  в чужое личное пространство. Особенно негативно люди реагируют на высокомерно-фамильярные движения: похлопывание по плечу, щеке и тому подобные. Эти действия взрослыми людьми расцениваются как крайне бестактные.

3.Зафиксировав  положительные эмоции партнера  в моменты, когда он находится в хорошем настроении или вспоминает что-то приятное, своим прикосновением (обязательно к одному и тому же месту – например, к руке), и, повторив это прикосновение в конце разговора, вы закрепите расположение собеседника к себе и после разговора. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

II глава. Речевой и неречевой этикет в повести В. Пелевина «Желтая стрела».

2.1. Стиль письма Виктора  Пелевина.

«Формально  Пелевин постмодернист, и постмодернист  классический, - таково мнение профессора Сергея Корнева, одного из крупнейших российских теоретиков искусства постмодерна, - Не только с точки зрения формы, но и по содержанию – так кажется, с первого взгляда… Пока на одном конце континента ведутся споры о том, надолго ли постмодернизм, и придет ли когда-нибудь что-то ему на смену, на другом его конце, зараженном радиоактивными, химическими и идеологическими отходами, он внезапно претерпел чудовищную мутацию. Появился монстр, который парадоксальным образом сочетает в себе все формальные признаки постмодернистской литературной продукции, на сто процентов использует свойственный ей разрушительный потенциал, в котором ничего не осталось от ее расслабляющей скептической философии». – отмечает Корнев в своей статье «Столкновение пустот. Может ли постмодернизм быть русским и классическим?»[15]

Корнев  предлагает принципиально новый  путь рассмотрения творчества Пелевина. Он называет его «классическим писателем-идеологом» и не простым, а «беспросветным, который  каждой своей строчкой настойчиво и  откровенно вдалбливает в читательскую голову одну и ту же морально-метафизическую теорию».

Редкий  критик заостряет внимание на непосредственно  литературоведческой ценности рассказов, повестей и романов В. Пелевина, предпочитая  «выводить на чистую воду» его  технологические приемы. Но в наиболее серьезных и фундаментальных рецензиях и статьях о творчестве молодого автора явно прослеживается единая смысловая нить, «вытягивающая» несколько свежих для отечественной литературы тем и признаков, присущих прозе Пелевина. В качестве наиболее серьезных и  перспективных из них критики называют идеи «метафизики побега», «пограничной реальности» и «мардонга», или «внутреннего мертвеца».

Темы  «пограничной реальности», «метафизики  побега» и освобождения как его  цели тесно переплетаются меду собой  в произведениях Пелевина.

«Кем  бы ни были его герои, - пишет Сергей Кузнецов в статье «Василий Иванович Чапаев на пути воина» – цыплятами, насекомыми, мертвецами или космонавтами – они постепенно осознают иллюзорность «реальности» и устремляются навстречу  подлинному бытию, символизируемому миром за окном инкубатора, «лиловым заревом над дальней горой или «условной рекой абсолютной любви» (сокращенно – «Урал»)…». [12]

«Идея, она же прием, лежащая в основе пелевинского творчества, довольно проста, но очень  своевременна, - продолжает тему Дмитрий Быков в рецензии «Побег в Монголию». -  Это идея религиозная и чрезвычайно удобная для сюжетостроения. Наше существование происходит не в одном, а как минимум в двух мирах: едучи на работу, мы пересекаем бездны, спускаясь по эскалатору, одолеваем сложный этап некоей тотальной компьютерной игры, а посещая общественный туалет, таинственным образом влияем на судьбы мира. Всем самым будничным действиям и происшествиям Пелевин подыскивает метафизическое объяснение, выстраивая множество параллельных миров и пространств, живущих, впрочем, по одному закону. Мир Пелевина – это бесконечный ряд встроенных друг в друга клеток, и переход из одной клетки в другую означает не освобождение, а лишь более высокий уровень постижения реальности…»[14]

Примечательный  взгляд на природу полиреалистичности в прозе В. Пелевина и свежие наблюдения по этому поводу обнаруживает критик Анна Соломина, в рецензии на сборник  «Желтая стрела», озаглавленной  «Свобода: надтекст вместо подтекста». «Жёлтая стрела» — аллегорическая повесть Виктора Пелевина, написанная в 1993 году о поезде, который несется в никуда. Главный герой пытается найти способ покинуть этот поезд.

«Пелевин создает  свои миры, каждый из которых – полноценный  пример бытия со скрупулезно подобранными деталями и концептом; способными убедить читателя в достоверности такой вселенной. Детали же – это вещи и понятия, по которым можно узнать или (что важнее) признать в этом мире свою жизнь: скажем, книга Пастернака «На ранних поездах», гребенщиковский «Поезд в огне», надпись на стене «Локомотив - чемпион» - все это вычленено из огромного слоя железнодорожной культуры и поставлено на свои места в «Желтой стреле», как если бы было найдено в Интернете на слово «поезд».

Повести «Желтая стрела» и «Затворник и Шестипалый» крепко сцеплены между собой в первую очередь этим авторским приемом, с помощью которого создается модель мира, где все внешние атрибуты и внутренне назначение подчинены одной тематике, будь то бройлерный комбинат или поезд» .[13]