Модель советской экономики как разновидность плановой экономики

И при всем том не происходило никакого естественного отбора: тот, кто работал неэффективно, мог не беспокоиться за будущее, его вечно кормили бы за счет тех, кто больше старался. Если не людям, то предприятиям как бы гарантировалась вечная жизнь. Но беда в том, что тех, кто старался работать более эффективно, становилось все меньше и меньше.[12]

3.2.           Успехи плановой экономики и их причины

Перечисленные выше недостатки системы, а точнее, врожденные пороки обусловили ее эволюцию и конечный распад.

Однако начала социалистическая экономика с ошеломляющих успехов. После гражданской войны в считанные годы благодаря нэпу большевики показали способность восстановить экономику и обеспечить ее функционирование. Затем, когда выявились ограничения нэпа, начались первые сталинские пятилетки. В эти годы советская экономика продемонстрировала самые высокие темпы роста, выглядевшие особенно убедительно на фоне Великой депрессии в США и в Европе. Это был звездный час социализма, ибо самые большие скептики засомневались: нравится, не нравится – но, может быть, старик Маркс оказался прав?

Вторая мировая война. Советская экономика выдержала испытания. Фронт был обеспечен конкурентоспособными вооружениями, армия – продовольствием. Дорогой ценой, но "одна на всех" победа была одержана. И это добавило аргументов сторонникам социализма. Советский опыт перенимался отнюдь не только в странах "народной демократии". В Японии, во Франции тогдашняя мода на планирование вошла в национальный опыт, и многие считают, что именно благодаря планированию эти страны встали на ноги.

После войны Европа и Япония получали американскую помощь. СССР без всякой внешней помощи за 5-6 лет восстановил разрушенное хозяйство, демонстрировал высокие темпы экономического роста, успехи в науке и промышленности. Своего рода апофеозом социализма стали первый спутник, первый космонавт. В течение ряда лет СССР удерживал статус второй сверхдержавы и вплоть до начала 1980-х гг. обеспечивал стратегическое равновесие с США.

Поэтому сколько ни говорить о недостатках и пороках социалистической системы, они не будут представляться убедительными объяснениями нынешнего кризиса, более вескими, чем обвинения против М.С. Горбачева и Б.Н. Ельцина, если не понять истоки успехов социалистической плановой системы на первом этапе ее истории, а затем причины, обусловившие смену успехов поражениями и конечным крахом.

Советская индустриализация была одной из самых ярких попыток модернизации сверху, предпринятой с целью "догнать и перегнать" развитые страны, преодолеть отсталость, в том числе опираясь на институты новой нерыночной экономики. Это поучительный пример, к которому приглядывались и будут приглядываться все, перед кем стоят аналогичные задачи.

Мы сейчас стоим на пороге новой модернизации, уже после рыночных реформ. Соблазн вновь осуществить ее сверху, чтобы добиться быстрых результатов, еще долго будет маячить перед политиками. Поэтому столь важно извлечение уроков.

Еще одно: А.Г. Вишневский назвал сталинскую модернизацию консервативной. Это тем более справедливо, что, как и петровская модернизация, она в сущности под лозунгами самого передового строя опиралась на замораживание или даже возрождение феодальных институтов ради концентрации и усиления власти, рассматриваемой как главный инструмент модернизации.

Один из лучших анализов причин такой динамики дал Е.Т. Гайдар в своей книге "Аномалии экономического роста" (1997). Ниже вкратце излагается его аргументация с моими дополнениями.

Гайдар рассматривает социалистическую экономику как вариант так называемой импортозамещающей индустриализации. Во всяком случае, социализму как экономической системе присущи все черты последней плюс ряд специфических свойств.

Импортозамещающая индустриализация – политика, проводившаяся рядом стран с низким или средним уровнем развития с целью преодолеть отставание от мировых экономических лидеров. Ее основные черты: активное вмешательство государства в экономику, закрытие экономики, жесткий протекционизм.

Нэп по многим признакам также был вариантом импортозамещающей индустриализации, но быстро выдохшимся.

Краткосрочные последствия импортозамещающей индустриализации – рост национальной промышленности за счет устранения иностранной конкуренции, освоение и развитие в стране новых технологий, особенно в случае догоняющей индустриализации, на основе замещения импорта готовой продукцией. Отсюда опережающее развитие обрабатывающей промышленности. Как правило, при этом импортируются технология и оборудование и, стало быть, нужно иметь валютные ресурсы для их приобретения. Они могут быть получены за счет экспорта продукции традиционного (аграрного) сектора и (или) сырья. Контроль государства за внешнеэкономическими связями позволяет стимулировать такой экспорт при наличии физических возможностей, мобилизовать валютные ресурсы и направить их в соответствии с принятыми национальными приоритетами, а не на удовлетворение частных потребностей. Высокие таможенные барьеры могут привлекать иностранные инвестиции.

Однако долгосрочные последствия приводят к противоположным результатам. Отсутствие иностранной конкуренции ведет к тому, что качество продукции отечественного производства остается низким, издержки – высокими, номенклатура производства имеет тенденцию к сужению. Даже изделия предприятий, принадлежащих иностранному капиталу, оказываются по качеству ниже, чем продукция материнских фирм. Происходит снижение доли экспорта в валовом продукте, прежде всего за счет обрабатывающей промышленности. И если возможности аграрного и сырьевого экспорта оказываются исчерпаны, то усложняются условия и для переноса технологий. Иностранные инвестиции имеют достаточно низкий предел насыщения: как только наполняется внутренний рынок, они начинают падать.

Анализ за длительные отрезки времени по многим странам показывает: политика импортозамещающей индустриализации, принося сравнительно быстро видимые положительные результаты, нигде не достигла цели – догнать развитые страны, добиться устойчивого оздоровления национальной экономики на этом пути не удалось никому.

Конечно, если вовремя остановиться, то можно воспользоваться краткосрочными выгодами. Однако мало кто так делает, ибо начать такую политику сравнительно легко, а сменить ее трудно: открытие экономики и снятие государственного контроля всегда связаны с ощутимыми потерями, на которые в каждый конкретный момент трудно решиться.

Импортозамещающая индустриализация – только политика, она не изменяет экономической системы, сохраняет рыночные механизмы и частную собственность, лишь ограничивая их.

Социализм – это другая экономическая система. Она позволяет не только воспользоваться краткосрочными выгодами закрытия экономики, но и преумножить их. Однако и долгосрочные негативные последствия становятся намного существенней.

Во-первых, огосударствление экономики, национализация средств производства, устранение частной собственности позволяют заместить миллионы частных решений, независимых и потому неуправляемых, исходящими из единого центра плановыми решениями, подчиненными определенной цели. Если иерархические структуры, призванные их реализовать, оказываются послушными воле планового демиурга, то вся система в течение какого-то времени становится как бы свободной от множества ограничений, навязываемых законами рынка и уважением прав собственности. Выстроенная система позволяет отключить рыночные механизмы, переводя экономику как бы на ручное управление. Разрушение институтов какое-то время может давать выгоды.

В России формирование системы в форме «военного коммунизма» началось еще в период гражданской войны. Ее недостроенность и, главное, очевидные провалы заставили на время отступить, перейти к нэпу.

К сказанному следует добавить еще и использование в период нэпа того, что выше мы назвали энергией аграрно-индустриального перехода. Напомню сформулированный в гл. 1 вывод, что подъем российской экономики перед революцией во многом объясняется снятием многих феодальных ограничений после крестьянской реформы 1861 г. и столыпинской аграрной реформой. Но дело было далеко не доведено до конца, и оставшиеся феодальные институты тормозили высвобождение энергии крестьянства. Нэп, сняв продразверстку и оставив землю в руках крестьян, дал толчок к новому всплеску еще не использованной энергии аграрно-индустриального перехода. Такого же рода подъем мы наблюдали в Китае с началом реформ Дэн Сяопина.

Аграрно-индустриальный переход обычно связан с формированием свободного рыночного хозяйства, в том числе в аграрном секторе. В России данный процесс был пресечен один раз Первой мировой войной и революцией, второй раз – в 1927-1928 гг. возвратом к реализации коммунистической доктрины. Это был еще один из поворотных пунктов в нашей истории. Предприимчивость и энергия крестьянства были использованы на доли процента, а затем убиты.

Нэп  – это рыночные регуляторы, это необходимость считаться с тем, что крестьяне не хотят продавать хлеб по цене ниже рыночной и покупать промтовары по завышенным ценам, это нарастающие ограничения на размеры накопления, проистекающие из стремления людей потреблять, вместо того чтобы инвестировать, в том числе вследствие недоверия к большевистской власти. Поэтому недостроенная ранее система, которая при нэпе отнюдь не умерла, была активизирована и достроена.

Во-вторых, отключение рыночных механизмов в результате национализации и построения всепроникающей иерархии управления позволяет осуществлять масштабные структурные маневры, перебрасывать ресурсы из одного сектора экономики в другой. Быстро и радикально решается фундаментальная проблема рыночной индустриализации – преодоление инерционности, заданности нормы национальных накоплений. Норма накоплений может быть быстро повышена за счет сокращения потребления путем масштабного перераспределения ресурсов.

В СССР накопления для индустриализации были созданы прежде всего за счет ограбления деревни через механизм занижения закупочных цен при принудительных госзакупках, мало что оставлявших крестьянину на пропитание и семена, через завышение цен на промышленную продукцию, через заниженную оплату труда или доходы сельского населения. Коллективизация была сельским вариантом создания иерархии власти, необходимой для того, чтобы указанные методы работали.

При этом поток переселения крестьян в города, поначалу не ограничивавшийся, дал промышленности дешевую рабочую силу. В начале 1930-х гг. средняя заработная плата упала даже при инфляционном росте оплаты труда вследствие структурного сдвига в пользу низкооплачиваемых работников.

В тот же период возник механизм принудительных сбережений, работавший через товарный дефицит и превышение спроса над предложением при твердых ценах: свободные деньги, не нашедшие предложения, откладывались в сберкассу и использовались государством как источник финансовых ресурсов.

На накопление работала и раскрученная с конца 1920-х гг. инфляция, уже подавленная контролем за ценами. Эмиссионный доход поступал в бюджет. Все это позволило быстро наращивать капитальные вложения, а также импорт технологий и оборудования за счет аграрного и сырьевого экспорта, резко увеличить расходы на образование, чтобы обеспечить промышленность квалифицированными кадрами.

Социалистическая плановая система на первых порах позволяет быстро поднять долю накопления и государственные расходы заметно выше того уровня, который нормально достижим в рыночной экономике. Но столь же быстро достигается верхний предел этих показателей, выше которого их поднять уже невозможно. И это означает, что резервы первого этапа развития социализма, позволявшие ему получить временное преимущество в соревновании с капитализмом, быстро исчерпываются.

Что касается жизнеспособности системы в условиях военного времени, то надо с самого начала сказать, что социалистическая плановая экономика по содержанию и по происхождению – экономика мобилизационная. Основные ее черты, приемы и структуры управления почерпнуты, как отмечалось выше, из опыта мобилизации экономики в разных странах времен Первой мировой войны. Уже поэтому плановая экономика, не обязанная считаться ни с какими частными предпочтениями, опирающаяся на мощный аппарат подавления, изначально лучше приспособлена к войне, чем свободная рыночная экономика. Вообще плановая экономика показывает лучшие свои стороны именно в экстремальных ситуациях, особенно когда возможно выдвинуть перед населением убедительные аргументы, почему оно должно приносить жертвы.

Это относится и к индустриализации, и к войне, и к послевоенному восстановлению. Но как только влияние подобных внеэкономических факторов исчерпывается, траектории развития начинают расходиться.

Для советской экономики последним импульсом роста была хрущевская относительная либерализация, а также осуществленные им структурные маневры – смена политики в отношении деревни, программа жилищного строительства. На их волне принесли плоды и те заделы, которые ценой концентрации огромных ресурсов были созданы ранее в военной экономике, – атом, космос, гражданская авиация.

Однако уже в конце 1950-х гг. наступает качественный перелом. Собственные источники развития социалистической плановой системы оказываются исчерпанными. Краткосрочные выгоды, характерные для первого этапа ее жизненного цикла, в основном заканчиваются. Долгосрочные негативные последствия, о которых шла речь выше, начинают перевешивать. Система вступает во второй этап – зрелости и упадка.

К началу 1960-х гг., когда все основные резервы и временные преимущества системы оказались исчерпанными, негативные последствия проводившейся политики и врожденных пороков советского варианта социализма стали нарастать и выходить на поверхность.

Весьма показательно, что именно с конца 1950-х гг., когда система, казалось, была исполнена жизненных сил, начались попытки ее реформирования. Первой из них был переход от отраслевой структуры управленческой иерархии к совнархозам. Потом – разделение партийных органов на промышленные и сельские. Инициативы Н.С. Хрущева в этой сфере все более напоминали бессмысленные метания. Становилось ясно, что, оставаясь в рамках системы и изменяя ее отдельные элементы, справиться с нарастающим валом проблем не удастся.[13]