Возникновение древнеславянского государства Киевская Русь

Вступление.

Киевская Русь –  одно из самых больших государств средневековой Европы - сложилось в IX в. в результате длительного внутреннего развития восточнославянских племен. Ее историческим ядром было Среднее Поднепровье, где очень рано зародились новые социальные явления, характерные для классового общества.

Современники —  арабские и византийские авторы —  называли первое государственное объединение  восточных славян Русью, а народ, составивший это объединение,—  русами.

В связи с тем что центром этого могущественного государства на протяжении нескольких веков был Киев, в исторической литературе оно получило название Киевской Руси.

Киевская Русь сыграла  выдающуюся роль в истории славянских народов. Становление феодальных отношений  и завершение процессов формирования единого Древнерусского государства  положительно сказались на этническом развитии восточнославянских племен, которые постепенно складывались в  единую древнерусскую народность. В  ее основе лежали общая территория, единый язык, общая культура, тесные экономические вязи. На протяжении всего периода существования Киевской Руси древнерусская народность, которая была общей этнической основой трех братских восточнославянских народов — русского, украинского и белорусского, развивалась путем дальнейшей консолидации.

Объединение всех восточнославянских племен в едином государстве способствовало их общественно-экономическому, политическому  и культурному развитию, значительно  укрепляло их в борьбе с общим  врагом. Культурные ценности, созданные  гением древнерусского народа, выдержали  испытание временем. Они стали  основой национальных культур русского, украинского и белорусского народов, а лучшие из них вошли в сокровищницу мировой культуры. 

Большое историческое значение имела Киевская Русь и для  многих неславянских народов. Передовые  достижения Руси в области общественного, экономического и культурного развития становились достоянием литвы, эстов, карелов, веси, мери, муромы, мордвы, тюркских кочевых племен южнорусских степей. Часть этих народов этнически  и политически консолидировалась  в составе Древнерусского государства. 

На международной  арене Древнерусское государство  занимало одно из ведущих мест. Оно  поддерживало широкие экономические, политические и культурные связи  со многими странами Востока и  Запада. Особенно тесными были контакты Руси с Польшей, Чехией, Болгарией, Арменией, Грузией, Средней Азией, странами Западной Европы — Францией, Англией, Скандинавией, с Византийской империей и др. 

Военная сила Киевской Руси стала тем щитом, о который  разбивались многочисленные орды кочевых  племен Степи, продвигавшиеся к границам Византии и нападавшие на страны Центральной  Европы. Согласно признанию византийского  историка Никиты Хониата (конец XII —  начало XIII в.), именно древнерусский  народ спас Византию от нашествия  половцев. 

Блестящая история  и культура Киевской Руси издавна  привлекали внимание исследователей. 

Существование Киевской Руси охватывает период с IX в. по 30-е  года XII в. Политическая форма этого  государства — раннефеодальная  монархия, территориальные границы  — от Балтики до Черного (Русского) моря и от Закарпатья до Волги. Восточные  славяне, как и некоторые другие европейские народы, в своем развитии миновали рабовладельческую стадию. Первоначальной формой классового общества у них являлся феодализм, становление  и развитие которого неразрывно связаны  с формированием Древнерусского государства. В качестве пережиточных форм на этапе раннего феодализма (IX — начало XII в.) сохранялись и  некоторые элементы первобытнообщинного  строя (семейная община), однако они  были подчинены интересам развития феодального общества. Рабство на Руси существовало в рамках феодальной формации. 

2. Возникновение  древнеславянского государства  Киевская Русь. 

2.1.Возникновение  Киева – колыбели Киевской  Руси. 

Проблема происхождения  Киева постоянно привлекала внимание историков. Причем уже со времен Нестора-летописца  ни у кого не было сомнения, что первое датированное известие о Киеве, относящееся  в “Повести временных лет” к 862 г., не является свидетельством рождения древнейшего восточнославянского  города. Не к этому времени относится  и начало того государственного образования  — “Русская земля”, во главе которого он стоял. Истоки обоих явлений уходят в глубь веков и имеют тесную взаимосвязь. 

Связывая возникновение  Киева с началом восточнославянской государственности, летописец Нестор записал народное предание о трех братьях — Кие, Щеке и Хориве, основавших в земле “мудрых и  смысленных” полян город и  назвавших его в честь старшего брата Киевом. Чтобы рассеять сомнения в достоверности личности Кия  Нестору пришлось произвести свое собственное  разыскание, согласно которому Кий  являлся полянским князем, ходил  в Царьград и был с почестями  принят византийским императором. 

Долгое время этот летописный рассказ, отношение последователей к которому (как в плане достоверности, так и в плане славянского  происхождения Кия и его братьев) чаще всего было скептическим, являлся  единственным источником в решении  вопроса о времени происхождения  Киева. Неудивительно поэтому, что  историки приходили к самым противоречивым выводам, приписывая (вопреки совершенно четкому указанию летописи о славянстве Кия) основание Киева сарматам, готам, гуннам, аварам, норманнам. 

Так, В. Н. Татищев  писал: “Кий, Щек, Хорив и Лыбедь имена не славянские, но видится  сарматские, ибо и народ до нашествия  славян был сарматский”. Само имя  Киев происходит от сарматского слова  “кивы”, что значит каменные горы. Известия об основании города князем Кием, согласно историку, являлись измышлением  летописца, проистекающим “от незнания сего имени”. Возникновение Киева  В. Н. Татищев относил ко времени  до “пришествия Христова”. 

М. М. Щербатов полагал, что основателями Киева были гунны. Покорив алан, гунны, по его мнению, дошли до места, где ныне Киев. Найдя  это место удобным к поселению, вожди их остановились и построили  “вышеозначенные грады”. 

Против теории гунского происхождения Киева, неоднократно возрождавшейся на протяжении всего XIX в., решительно выступил историк И. М. Болтин. “Чтобы гунны на берегах  Днепра, где ныне Киев, когда-либо жили,—  писал он,— о том ни в какой  истории не вспоминается, да и весьма сомнительно, чтобы они местами  сими проходили. Жили тут издревле сарматы, и прежде нежели славянами были покорены, построили город Киев, назвав его так по местоположению, ибо слово “кивы” на сарматском языке значит Горы”. Позднее И. М. Болтин столь же горячо отстаивал аварское происхождение Киева. 

Историки немецкого  происхождения Г. Байер, Г. Миллер, А. Шлецер также отрицали славянское происхождение  основателя Киева. Г. Байер, в частности, утверждал, что Кий — это готский  король Книве, который воевал в Панонии  во времена римского императора Дация, около 250 г. Согласно Г. Миллеру, честь  основания Киева принадлежит  гуннам. “Писатели средних времен,—  утверждал историк,— часто называли город Киев Унигардом, какое название без сомнения происходило от уннов... Историки обыкновенно полагают, что  князь Кий создал город Киев в 450 году после рождества Xристова. Имя Кий, кажется, ничего славянского в себе не заключает”. 

Как видим, при всей несхожести выводов названных историков  все они были единодушны в отрицании  славянского происхождения Киева. Эта тенденциозность, разумеется, не могла быть незамеченной прогрессивно настроенными русскими учеными. Первым, кто подверг серьезной критике  взгляды представителей немецкой школы  историков, был М. В. Ломоносов. В  отклике на диссертацию Г. Миллера  “Происхождение народа и имени российского” (1749), он отмечал: “на всякой почти  странице русских бьют, грабят благополучно, скандинавы побеждают, разоряют, огнем  и мечом истребляют: гунны Кия  берут с собой на войну в  неволю”. М. В. Ломоносов призывал к серьезному отношению к летописным известиям об основании Киева. В связи с этим он писал: “Владетели и здатели городов в пределах российских известны по Нестору: в полях Кий, Щек и Хорив... И хотя в оном летописце с начала много есть известий невероятных, однако всего откинуть невозможно”. 

Еще категоричнее выступил против скептического взгляда на начальные века славянской истории, происхождение их государственности  и городов историк В. К. Тредиаковский. Он писал: “что за повсюдное Байерово тщание, приставшее от него, как прилипчивое  место, к некоторым его же языка  здесь академикам, чтоб нам быть или шведами, или норвежцами, или  датчанами, или германцами, или готфами, только б не быть Россиянами собственно так называемыми ныне”. Кия В. К. Тредиаковский считал историческим лицом, время жизни которого приходилось  на V в. 

Крупнейший представитель  русской дворянской историографии  М. Карамзин также решительно тал  на защиту летописных известий об основании  Киева. Критикуя филологические построения историков о неславянском происхождении  слова “Киев”, он остроумно замечал, что “имена древния не всегда могут изъяснены языком новейшим, из чего не следует, чтобы они произошли от иного языка. К тому же, славянское местоимение Кий, слова щека, щекотать, гора, лебедь и многие другие столь же близки к именам киевских братьев и сестры, как и персидские или венгерские Кея, Хурех, Лебелае и пр.”. 

Две тенденции в  вопросе о возникновении Киева, определившиеся в дворянской историографии, еще рельефнее выступают в  работах историков второй половины XIX в. Особое распространение получила теория готского происхождения Киева, якобы подтверждавшаяся скандинавскими источниками. Действительно, в одной  из опубликованных в 1850—1852 гг. саг говорится, что внебрачный сын готского короля Гейдрека царствовал в Рейдготии, а  столицей имел Днепровский город (Данпарстад). На этом основании А. А. Куник высказал предположение, что Днепровский  город готов может быть отождествлен с Киевом. Ф.К. Браун был значительно  осторожнее, заявив, что “Днепровский город занимал, вероятно, то место, где  затем был построен Киев”. Решительным  сторонником отождествления Киева  с Данпарстадом сканинавских саг  выступил исландец Г. Вигфуссон. В Киеве  он видел центральный пункт готской  империи и столицу Эрманарика. 

Аргументы историков, отстаивавших готское происхождение  Киева, были убедительно опровергнуты анализом самих же саг. Оказалось, что  в том виде, в котором эти  памятники дошли до нашего времени, они не старше IX в., а следовательно, сведения о Днепре и “Днепровском городе” являются позднейшей локализацией столицы Эрманарика, которая могла произойти под влиянием рассказов скандинавов, бывших в Киеве в IX и последующих веках или слышавших о нем. 

Несмотря на несостоятельность  теории Вигфуссона, она была поддержана некоторыми исследователями исторической топографии Киева. Так, Н.И. Петров утверждал, что Киев вначале принадлежал  готам, а затем гуннам и в IV в. был  центром Готской империи и  столицей Эрманарика. Еще более категоричен  был В. Б. Антонович, пытавшийся подтвердить  теорию Вигфуссона археологическими материалами. В качестве неопровержимого доказательства факта существования готского Киева  он приводил находки кладов римских  монет III—IV вв. 

“Киев возник не в  готское, а в норманское время”,—  так можно определить позицию  таких крупных историков XIX в., как  Н.П. Дашкевич, А.А. Шахматов и др.. Они  относили начало Киева только к концу IX в. В наше время особое развитие эта точка зрения получила в трудах ряда зарубежных историков, в том  числе и историков норманистов. 

Многими историками XIX в. летописный рассказ об основании  Киева объявлялся “эпонимным мифом”, попыткой летописцев объяснить топонимистические  названия древнего Киева. В.О. Ключевский считал, что Кий был князем в  первобытном понимании родового старейшины, а в знаменитого родоначальника правящего рода племени полян, князя, он превратился под пером летописца. 

По иному подходил к проблеме происхождения Киева  выдающийся украинский писатель, революционный  демократ И. Я. Франко. Критикуя буржуазно-националистическую концепцию М. Грушевского, он утверждал, что Нестор не мог выдумать князя  Кия. “Очевидно, речь здесь (в рассказе о поездке Кия в Царьград) идет о военном походе Кия на Царьград, более раннем, чем переход обров  мимо Киева, бывший в 670 г. Это позволяет  отнести начало государственной  организации в окрестностях Киева  к началу VII-го века”. “Мне кажется,—  писал далее И. Я. Франко,— этимологическое  толкование рассказа о Кие, Щеке и  Хориве неверное и ненужное”. 

В советское время  вопрос о возникновении Киева  неоднократно затрагивался в обобщающих исследованиях по истории Древней  Руси Б. Д. Грекова, М. Н. Тихомирова, Б. А. Рыбакова. Их трудами доказывалось, что Древнерусское государство  и города возникли в результате длительного  развития восточнославянских племен на этапе разложения первобытнообщинного  строя и возникновения классовых  отношений. 

Что же касается летописной версии о происхождении Киева, то, хотя она долгое время и не получала однозначной оценки, отношение к  ней стало принципиально отличным. Наиболее четко оно сформулировано Б. Д. Грековым, полагавшим, что “несмотря  на очевидную легендарность Кия, мы все-таки и сейчас не сможем обойти его молчанием, если хотим правильно  поставить перед собой задачу изучения политической истории Киева  с древнейших времен”. 

Аналогичным было отношение  к летописным известиям о раннем Киеве и М. Н. Тихомирова. Комментируя  вывод М. К. Каргера о том, что  несколько самостоятельных поселений  слились в единый город только к концу Х в., историк справедливо полагал, что он требует дополнительной проверки, поскольку находится в противоречии с летописными сообщениями.