Образ жизни крестьян

Сроки обработки земли (пахота, сев) определялись многолетними фенологическими  наблюдениями. Жесткая зависимость  земледельческого труда от погодных условий нашла свое отражение  в народных приметах. Приметы жителей  села «на погоду», «на урожай»  были органично связаны с перечнем тради ционно выращиваемых культур  и природно-климатическими особенностями  данной местности. Суть этого опыта  землепашца хорошо передал исследователь  середины XIX в. М. Стахович. «Он (т.е. крестьянин) знает, когда что посеет, в какой  день, даже в какой час дня, по весь ма верным приметам, например, когда  и в какой день, за столько-то месяцев, шел зимой снег или свети ло солнце и т.д. Но он приобрел все эти  сведения не пытливостью эксперимента, а опытом жизни, сросшись, так сказать, со своей природной местностью. Он видит на аршин в землю, никакое  земледе лие не определит вам  хозяйственного достоинства той  или иной десятины, как он это  знает исстари, по преданиям отца и деда, и так сказать по чутью»¹⁶². Агрономия – это местное искусство. Многолетний опыт хозяйствования в сочетание со знанием особенностей почв, природно-климатических условий и местного ландшафта позволял крестьянам определить наиболее рациональные приемы обработки земли.

Качество обработки пашни выступало  залогом хорошего урожая. «Землю под  озимые и яровые ста раются перепахать три раза», – делился своими наблюдениями в конце XIX в. корреспондент этногра  фического бюро из Орловской губернии¹⁶³. В Курской губернии дважды пахали под яровую пшеницу, мак, просо, коноплю, лен. Количество вспашек определялось качеством земли, наличием в ней влаги и особенностями высеваемой культуры Академик Л.В. Милов выявил поразительное многообразие в применении количества и характера вспашек по разным районам страны. Для изучаемого региона в большей мере при вспашке использовалось «двоение»¹⁶⁴, что не исключало при необходимости и 3 – 4-х кратные вспашки. Вспашка осуществлялась «загонами». Ширина такого «загона» колебалась от 2,5 до 4 аршин. Середина его была поднята на полторы – три четверти, края имели пологий скат. Между «заго нами» имелись борозды для стока воды. Глубина вспашки зависела от качества земли, ее влажности и, конечно же, от свойств высеваемой культуры.

Говоря о качестве обработки  полей, не следует забывать о производственных возможностях кресть янских хозяйств. Упреки в адрес земледельцев отдельных  исследователей в небрежном отношении  к вспашке справедливы лишь отчасти. Порой крестьянин не мог должным  образом подготовить землю к  посеву не по своему невежеству или  лености, а потому что не имел физических сил, а в большей мере хозяйственных  возможностей выполнить все необходимые  операции. «Сами крестьяне Усманского уез да (Тамбовская губерния) сознают  недостатки своего хлебопашества, –  писал земский статистик Н. Романов, – но указывают на то, что большинство  их не может вести его лучше. Обработка  земли бывает плоха и поспешна, потому что лошади у крестьян плохи  и много приходится работать у  частных земле владельцев. Многие запаздывают со взметом пара и  не делают вторичной вспашки, теряя  время на ра боту по найму. Посевы овса и проса без предварительной  вспашки земли не считаются правильными, но многие спешат со своими работами для  работ в чужом хозяйстве и  поэтому делают самое необходимое. По той же причине посевы всех хлебов у многих бывают несвоевременными»¹⁶⁵. Фактор времени, как дамоклов меч, постоянно довлел над русским мужиком. Не спасало положение применение в авральный период женского и детского труда. Низкая рентабельность крестьянских хозяйств в сочетании с необхо димостью уплаты податей делало сторонние заработки практически неизбежными.

Часто современные исследователи  оценивают хозяйственную деятельность русского пахаря вне учета объективных  условий сельского производства. Разве крестьянин не знал о пользе раннего взмета пара? Конечно же, знал, но вынужден был его откладывать  до Иванова дня, а то и до Петрова  дня все из-за той же пастьбы  на парах деревенского стада. В отсутствии и пастбищ паровые земли использова лись крестьянами для выгона скота. Наивно было бы предполагать, что русский  мужик не знал о том, что поле, перепаханное под зиму, даст больший  урожай, чем обработанное весной. Не делали этого по тому, что череда неотложных работ в страдную пору и по ее окончанию просто не оставляла  для этого времени. А в результате «жнивье с осени часто и  совсем не вспахивают, а весной сеют зерновые по невзметанному полю»¹⁶⁶.

Большое значение, если не решающее, для  получения урожая имел верно, выбранный  срок сева. Традиции земледелия, основанные на многовековом опыте, играли в этом главную роль. «День – год кормит»  – эта деревенская пословица  как раз и выражала решающее значение верного определения сро ков  сева той или иной культуры. Сев  яровых культур (овса, пшеницы) в Тамбовской губернии обычно начинали с «Егория» (9/22 мая). «На Егорий – резвая соха». При определении сроков пахоты и  сева прислушивались к мнению стариков, часто им принадлежало решающее слово. В распоряжении стари ков, носителей  традиции, был весь многовековой опыт хозяйствования на земле предыдущих поколе ний. Здесь учитывалось все: степень прогрева почвы и воздуха, определяя это по стадиям развития до машних и дикорастущих растений, по поведению насекомых и животных и т.п. Вся эта совокупность примет в сочетании собственного земледельческого опыта позволяла определить максимально  благо приятные сроки сева той  или иной культуры. Помещик А.И. Кошелев  писал о приметах такого рода в  середине XIX века: «Настоящий хозяин никогда  не пренебрегает подобными обычаями насчет времени посева хлебов. По собственному опыту знаю, что в этом деле, как  и во многих других, велика народная мудрость. Не раз случалось мне  увлекаться советами разных сельскохозяйственных книг и сеять хлеба ранее обычного времени и всегда приходилось  мне в этом раскаиваться»¹⁶⁷.

Характерно, что основные полевые  работы в селе были «привязаны» к  церковным праздникам. Так взмет  пара в Тамбовской губернии осуществлялся  после «Тихвинской» (26 июня/9 июля), а  озимые культуры, как правило, сеяли  на Второй Спас (6/19 августа)¹⁶⁸. То, что православные праздники в аг рарном труде хлеборобов являлись своеобразными вешками, определяющими временные границы зем ледельческих операций, еще раз доказывает значение веры Христовой в сельском бытие. Представители образованного общества считали невежеством, что крестьянин в праздник не выходил в поле даже в страдную пору. Министр земледелия А.С. Ермолов сетовал по этому поводу: «Опаздывают крестьяне с посевом озимых и яровых. Большой помехой в этом деле служат праздники. Пасха приходится порой в самый сев яровых, а крестьяне празднуют восемь, а иногда и десть дней. А в период сева озимых в пер вой половине августа, в лучшее время опять ряд праздников Первый Спас, Второй, Успение»¹⁶⁹. Что можно сказать на это? Есть хорошая русская пословица «У Бога дней много». Известно, что Пасха - праздник «плавающий», и не факт, что она совпадала со временем наилучшей кондиции земли для сева. Крестьянская память хранила и в качестве назидания передавала из поколения в поколение описания случаев «случайных» и внезапных смертей или увечий тех, кто попытался нарушить запрет на работу в праздник. Эта традиция прошла испытание временем. В наши дни знакомый председатель колхоза (по новому гендиректор ООО) на мой вопрос: «Будешь ли сеять в Пасху?» – ответил, – «А что толку, половина техники сразу поломается, и, не дай, Бог трактором кого придавит! Это уже проверено».

В хозяйственных традициях русского села важное место занимали приемы и способы ухода за посевами. Коллективный крестьянский опыт зафиксировал основные этапы произрастания посевов  с уче том локальных условий  сельскохозяйственного производства. Например, опахивание (окучивание) кар  тофеля производилось сохой. Количество проходов зависело от качества почвы  и погодных условий ме стности. На легких и сухих почвах было достаточно одного опахивания. На тяжелых почвах, с высоким уровнем грунтовых  вод, количество окучиваний увеличивалось¹⁷⁰. Традиции крестьянского земледелия требовали от селянина гибкого подхода, оставляли простор для проявления его инициативы. Поколе ниями крестьян были выработаны необходимые вспомогательные приемы, обеспечивающие благопри ятные условия для роста посевов и их созревания. Но даже тогда, когда крестьянин сделал все как по ложено, он не мог быть до конца уверен в том, что получит ожидаемый урожай. «Человек предполагает, а Бог располагает». И сегодня в условиях передовой агрикультуры и современной техники сельскохо-

зяйственное производство остается наиболее рискованной формой бизнеса. Крестьянин в своих трудах традиционно полагался  на волю Божью. И в этом уповании не следует видеть распространенный «авось». Это было четкое осознание  ограниченности человеческой тщеты  и могущества Творца.

Страда – самое напряженное  время для русского крестьянина, пик его производственной активности. Обычными орудиями уборки хлеба для  крестьян служили коса и серп. Использование  их в жатве различалось даже в  пределах одного уезда. Священник Павловского  уезда Воронежской губернии В.Ф. Никонов о приемах жатвы хлебов писал следующее: «Около Петрова  дня поспевает рожь. В южных  селениях рожь, как правило, косят, а  в северных – жнут»¹⁷¹. Яровые культуры в селах Центрального Чер ноземья убирали преимущественно косами. Рационализаторская мысль русского мужика создала несколько модификаций этого, казалось бы, примитивного орудия. Нехитрые приспособления к косам (крюк), «литовка» позволяли производить уборку тех или иных культур наиболее эффективно. Озимую рожь жали серпом. Серп использовался также, если колосья овса и ячменя были густые, высокие, с крупным зерном. Крестьяне считали, что «серповая уборка аккуратнее косовой». Она хотя и требовала больше времени и сил, зато была более тщательной, с наименьшими потерями зерна. Большую роль иг рал фактор времени, когда в краткую страдную пору приходилось одновременно «и пахать, и сеять, и жать». Поэтому зерновые для поспешности нередко приходилось убирать косой. Этнограф М.М. Гро мыко верно указывает на многообразие приемов жатвы, гибкого чередования орудий уборки крестьянами в зависимости от времени суток, культуры, зрелости зерна и т.п.¹⁷²

Сжатый или скошенный хлеб вязали в снопы. Для первичной просушки их оставляли в поле, со ставляя  в «крестцы». Обычно в крестец  входило 13 снопов. Крестцы стояли в  поле недели две, а затем их перевозили на ток. Обмолачивали зерновые, как  правило, цепами. Просушенные снопы  раскладывали рядами на току, а «молотильщики» с цепами становились в два  ряда (один против другого) и выколачивали зерно. Затем зерно провеивали, подбрасывая  его вверх деревянными лопатами при легком ветре, в результате чего оно отделялось от мякины¹⁷³.

Повседневный труд русского земледельца, основанный на хозяйственном опыте  предыдущих поко лений, характеризовался традиционными, и, в целом, рациональными  приемами обработки земли. Орудия труда  были не столь примитивны и позволяли  хлеборобам достаточно качественно  произво дить необходимые технологические  операции. 

Природно-климатический фактор. Удобрение полей

В условиях экстенсивного характера развития аграрного сектора поиск новых посевных площадей закономерно вел к распашке ранее необрабатываемых земель. По сведениям Центрального статистиче ского комитета распаханность земель в середине 80-х гг. составляла в среднем по губерниям: Воронеж ская – 68, Курская – 79, Орловская – 63, Тамбовская – 66 %¹⁷⁴. Площадь пашни в Воронежской губер нии составила к 1887 г. 69,7 %, местами доходя до 90. «В районе Центрального Черноземья состав кре стьянских угодий за время, истекшее с 1861 г., существенно изменился, – писал Н. Бржевский в 1900 г. – О целине и степях теперь нет и помину. Стремление к увеличению площади посевов повлекла за собой распашку обширных лесных площадей, повсеместно наблюдается исчезновение луговых пространств, пастбищ и выгонов. Распашка коснулась склонов и крутостей не только по балкам и логам, но даже по берегам рек»¹⁷⁵. Сведение естественной растительности на водоразделах и поймах рек, образование эро зионной сети, дренирующей территории, привело к изменению водного баланса. Уменьшился запас грунтовых вод, понизился их уровень. Это в свою очередь привело к обмелению рек, сокращению их длины, заилению водоемов. По данным отчета земского комитета Богучарского уезда Воронежской гу бернии, вследствие уменьшения водных запасов в 1898 г. «перегоны скота за 15 – 18 верст к водопою выходят из ряда исключений»¹⁷⁶.

В начале ХХ в. эта тенденция сохранялась. Например, в Тамбовской губернии удельный вес пашни стал приближаться к  запредельному показателю в 80 %, сводя  до минимума территории под лесами и кормовыми угодьями. В масштабах  Тамбовской губернии в период с 1900 по 1917 гг. площадь лесов, лугов и пастбищ  снизилась с 55 до 30 % от общей площади, что означало довольно быстрое превраще ние в пашню других категорий  земель. Наиболее резкие изменения  коснулись лугов: более чем на половину они сократились в Спасском, Козловском, Лебедянском и Усманском  уездах, почти на две трети –  в Тамбовском¹⁷⁷.

С середины XIX в. в регионе активно  шел процесс вырубки лесов, что  привело к значительному со кращению к концу века лесных массивов. Причина  этого явления заключалась в  стремлении сельского населения  увеличить размер пахотных земель. И.А. Инцертов, описывая состояние природных  богатств в Козловском уезде Тамбовской губернии, отмечал: «Все сведено, все  леса – большие и малые вырубле  ны, места, ими занимаемые, расчищены  и обращены под пашню»¹⁷⁸. Земские источники содержат мно жество примеров варварского истребления лесов. Крестьяне, получившие к земельным наделам лесной участок, стремились обратить его в пашню. Так, крестьяне села Куликово Усманского уезда Тамбов ской губернии имели леса 116 десятин и в первое трехлетие после его получения поспешили весь выру бить, а место расчистили под пашню¹⁷⁹. Подобная картина наблюдалась и в других уездах губернии. Например, крестьяне села Крюково (Молчаново) Хмелевской волости Козловского уезда весь лес выру били и отдали под распашку¹⁸⁰. Вырубка лесов была продиктована практикой крестьянского землеполь зования и потребностью хозяйств в строительном материале и дровах. Думаю, что вряд ли можно гово рить о развитой экологической культуре крестьянства. Однако по мере сокращения лесных угодий, сельские общества все чаще прибегали к мерам, направленным на сохранение и охрану общинных ле сов. Анализ производственной деятельности крестьянства показал, что жители села сознавали необхо димость природоохранных мероприятий и применяли их в своей повседневной практике. Так, в ряде сельских общин Липецкого уезда крестьяне разводили лес. Посадка молодых саженцев производится как мирское дело, по равномерной разверстке труда и под наблюдением старосты¹⁸¹. Эти действия но сили прагматический характер и были направлены на приведение среды обитания в состояние, пригод ное для жизни и хозяйствования.

В результате истребления лесов  сельское население столкнулось  с проблемой оврагообразования. По словам одного из членов орловского уездного комитета «в непомерном развитии оврагов виновато само крестьянское население». В Корочанском уезде  Курской губернии вследствие образования  овра гов, культурная площадь каждое десятилетие уменьшалась на 2 %, в  некоторых волостях под оврагами числится около 2/5 всех площадей¹⁸². Для крестьян борьба с оврагами в огромном большинстве случаев была немыслима. Общинное владение при крайнем малоземелье, недостатке выпасов, растянутость и раздробленность наделов, полное отсутствие знаний, средств, инициативы препятствовали этому. На собрании в Борисоглебской земской управе констатировалось наличие множества оврагов, ежегодно увеличивающихся от усиленной распашки земель. Мер к сокращению их роста, кроме вывоза крестья нами навоза, не предпринималось¹⁸³. Ситуация изменилась в начале ХХ века. В 1900 году было выдано пособие Теплинскому обществу для укрепления оврага Гончаров Верх, и начаты работы по укреплению оврага Чернявского, лежащего на границе Лебедянского и Елецкого уездов Тамбовской губернии. Для закрепления и облесения летучих песков устраивались питомники. Одним из первых организацией пи томника занялось Больше-Хомутецкое общество Лебедянского уезда. Оно отвело для него 2 десятины под предполагаемую площадь облесения 500 десятин¹⁸⁴.