Современная западная философия

Прямым следствием этого признания является сочетание таких характеристик «ситуации критики» как рациональный монизм и рациональный плюрализм. И это – принципиальные характеристики. Рациональный монизм – это принцип, в соответствии с которым нет и не может быть «несоизмеримых» рациональностей. Рациональность всегда имеет общую основу, позволяющую вести осмысленный спор между различными системами рациональных критериев. Конечно же, взятая в изоляции, позиция рационального монизма легко переходит на уже оставленные нами рельсы, уводящие в бесконечный регресс поисков этой общей основы, либо провоцирует суждение догматизма, в котором за универсальную основу рациональности принимается некая «абсолютная» система критериев – что и гарантирует неизбежный конфликт с историческим движением Разума. Рациональный плюрализм допускает различные не сводимые друг к другу рациональности. И этот принцип, взятый в отдельности, грозит переходом к вульгарному релятивизму. Поэтому оба принципа имеют методологическую значимость только в свете принципа дополнительности, применяясь в зависимости от того, «закрытость» или «открытость» рациональности выступает на первый план в анализе.

Укажем еще на ряд важных для понимания рациональности характеристик «ситуации критики». Рациональная консистентность – это требование непротиворечивости и последовательности критической аргументации. Выполнение этого требования – обязательное условие всякого рационального рассуждения. Оно позволяет обнаруживать противоречия и иные логические недостатки в объекте критики. Однако обнаруженное противоречие не является решающим аргументом для признания нерациональности объекта. Например, когда была выдвинута «планетарная» модель атома, критикам не составляло труда обнаружить ее противоречивость: опираясь на классические физические принципы, она в то же время противоречила им (в частности, принципам максвелловской электродинамики). Это отнюдь не означало какой-либо «нерациональности» теории Резерфорда, а, напротив, побуждало к пересмотру рациональных оснований всей физической картины мира, на которую, естественно, могла бы опираться критика этой теории. История науки изобилует подобными примерами. Они свидетельствуют о том, что «рациональность» – понятие более широкое (и глубокое!), чем «непротиворечивость». Обнаружение противоречий в объекте часто играет роль сильнейшего стимула для развития как критики этого объекта, так и для самокритики оснований этой критики. В целом же подобные ситуации обладают исключительной ценностью для развития всех видов рациональной деятельности. Поэтому уместно применить термин «рациональная дисконсистентность» для обозначения той характеристики «ситуации критики», которая является дополнительной к «рациональной консистентности».

Характеристиками, производными от принципа рациональной реконструкции и рациональной декомпозиции, можно считать рациональный холизм и рациональный партикуляризмкритики. Их смысл прост: критика может быть направлена на некоторый объект, понимаемый как систематическое единство всех смысловых взаимозависимостей входящих в него элементов (холизм), либо на отдельные элементы этого объекта, взятые в своей смысловой автономности, либо на смысловые «блоки» таких элементов (партикуляризм). Понятно, что направление критики существенно зависит от способа рациональной реконструкции объекта, равно как и от возможности рациональной декомпозиции.

Холизм и партикуляризм рациональной критики – характеристики взаимообусловленные и дополнительные. Абсолютизация одной из них ведет к методологическим затруднениям. К.Поппер отвергает «холистическую» критику социальных систем, справедливо указывая на ее методологическую бесплодность. Абсолютизированный холизм – следствие «закрытой» рациональности, свойственного ей догматизма. В то же время и абсолютизация «партикуляризма», в которой склоняется методология социальной критики К. Поппера, столь же несостоятельна. Оппоненты К.Поппера не раз отмечали, что его «технология постепенных социальных преобразований» (the piecemeal social engineering) имеет смысл только в связи с некоторыми общими представлениями о направлении этих преобразований, определенными критериями, по каким оценивается ход общественного развития. Поэтому пафос попперовской критики в адрес «холистов», вызываемый абсолютным неприятием «историцистских» претензий, должен быть сильно смягчен.

То же можно сказать о рациональном эссенциализме и рациональном феноменализме. К.Поппер против эссенциализма в методологии, но его критика этого принципа оправдана только тогда, кода речь идет об «абсолютизированном» (или оторванном от «феноменализма») эссенциализме. Рациональная критика объекта, представленного в его рациональной реконструкции, связана с вычленением системообразующих элементов, основных принципов действия системы («анализ идет к сущности»); в то же время она связана с описанием работы этих принципов, «проявлений» сущности системы. Различение «эссенции» и «феномена» в рамках рациональной критики – всегда следствие принятой рациональной реконструкции; «открытость» рациональности предполагает плюрализм реконструкций и, следовательно, относительность различения «сущности» и «явления». Критика, направляемая против «эссенции», чаще всего связана с противопоставлением различных пониманий объекта, различных «сущностных определений, различных принципов системообразования. Критика «феноменов» – это аргументация «за» и «против» тех или иных «сущностей».

Рациональная критика характеризуется диахронизмом и синхронизмом. Обе эти характеристики вытекают из некоторых основополагающих установок рациональности. Для рациональной реконструкции объекта необходима его «препарация», остановка реального развития, движения. В то же время данное состояние объекта (которое и подвергается критике) находится в причинной зависимости с предыдущими и последующими состояниями. Понимание объекта требует понимания его развития, его истории. Но и развитие, и история – также могут быть объектами рациональной реконструкции. Рациональность обнаруживается в сочетании исторического и логического, динамики и статики, диахронического и синхронического анализа.

Рациональная реконструкция предполагает определенную самотождественность объекта. Поэтому она включает в себя результаты идентификации (маркировки), производимой известными методами. Совокупность этих результатов обеспечивает «внешнюю идентичность» объекта (и его составных частей). В то же время при критическом анализе широкого класса объектов, в первую очередь – социальных, внешняя идентификация может не совпадать с внутренней, вытекающей из саморефлексии этих объектов. Например, критикуя политическую партию за экстремизм и радикализм, следует помнить, что приверженцы этой партии могут иначе идентифицировать свои взгляды, оценивать их по иной шкале оценок. Чтобы критика такого ряда была рациональной, необходимо допустить возможность сопоставления различных методов и принципов идентификации, если даже они приводят к существенно различным результатам. То же самое относится к рациональному целеполаганию: критика целей, положенных в основу функционирования объекта, должна считаться с «иной рациональностью», определяющей иные цели.

Последний момент особенно важен в связи с тем, что по традиции, идущей от М.Вебера, рациональность часто отождествляют с соответствием между целью и средствами ее достижения. Такое отождествление правомерно только в очень узком методологическом диапазоне и не может претендовать на роль философского обобщения. Но и в тех случаях, когда оно допустимо, рациональная критика не может ограничиваться анализом предполагаемого соответствия. Так или иначе она вынуждена ставить вопрос о рациональности целей, а это означает диалог целеполаганий, продуктивность которого во многом зависит от «открытости» его участников.

Названные здесь характеристики «ситуации рациональной критики» не составляют исчерпывающего ряда. Выявление и исследование подобных характеристик не может быть задачей одной статьи. Но уже теперь можно сделать определенные выводы о значимости критики для рациональности.

Быть может, рациональную критику лучше сравнивать не с орудием (или оружием) в руках рационалиста, а с благожелательной беседой, участники которой принципиальны, но не догматичны, способны к самокоррекции и энергичному творчеству. Культура, в которой такое сравнение не слишком хромает, близка к идеалу рациональности.

Против этого сравнения, казалось бы, говорит тот факт, что критикуемый объект не всегда обладает имманентной рациональностью. Но принцип рациональной реконструкции позволяет в таких случаях говорить о «самокритике» рациональности: критик наделяет объект своей собственной рациональностью и, таким образом, ведет диалог с самим собой (не самый легкий вид диалога!). Самокритика имеет место и тогда, когда в диалоге участвуют равноправные рациональности, отличные одна от другой. Сочетание критики и самокритики, образующее бесконечный ряд рефлексий, – это и есть рациональность как процесс. Разобраться в этом процессе методологу помогает гениальное изобретение Н.Бора (опиравшегося на идеи С.Кьеркегора и У.Джемса) – принцип дополнительности, примененный к описанию двух фундаментальных состояний: «открытой» и «закрытой» рациональности.

Исследование «ситуации критики» опирается не только на методологические регулятивы. Оно направляется также и ценностной установкой: наша рациональность такова, какими мы способны предстать в критических напряжениях мысли и действия. И следовательно, жесткие конструкции теории рациональности опираются на зыбкую почву человеческой мечты и надежды. Но как знать, не есть ли это самая надежная опора? Рушатся цивилизации, меняются научные картины мира, но мечта о добром и могущественном Разуме, управляющем миром, остается вечной.

      2. «Идеальные типы» М.Вебера. Учение Вебера о роли протестантизма в становлении капитализма.

Макс Вебер (1864 - 1920) - немецкий социолог, социальный философ, культуролог и историк. Его можно смело назвать Леонардо да Винчи социологии. Его базисные теории сегодня составляют фундамент социологии: учение о социальном действии и мотивации, об общественном разделении труда, об отчуждении, о профессии как призвании.

Он разработал: основы социологии религии; экономической социологии и социологии труда; социологии города; теорию бюрократии; концепцию социальной стратификации и статусных групп; основы политологии и института власти; учение о социальной истории общества и рационализации; учение об эволюции капитализма и института собственности.

Достижения Макса Вебера просто невозможно перечислить, настолько они огромны. В области методологии одним из самых главных его достижений является введение идеальных типов. М. Вебер считал, что главная цель социологии - сделать максимально понятным то, что не было таковым в самой реальности, выявить смысл того, что было пережито, даже если этот смысл самими людьми не был осознан. Идеальные типы позволяют сделать исторический или социальный материал более осмысленным, чем он был в самом опыте реальной жизни.

Идеи Вебера пронизывают все здание современной социологии, составляя его фундамент. Творческое наследие Вебера огромно. Он внес вклад в теорию и методологию, заложил основы отраслевых направлений социологии: бюрократии, религии, города и труда.

    Основные категории понимающей  социологии: поведение, действие и  социальное действие. Поведение - это  всеобщая категория деятельности. Оно считается действием, когда  и поскольку действующий связывает  с ним субъективный смысл. О  социальном действии можно говорить  в том случае, если подразумеваемый  смысл соотносится с действиями  других людей и на них ориентируется. Сочетания действий порождают  устойчивые "смысловые связи" поведения, на основе которых  затем формируются социальные  отношения, институты и т.д. Результат  понимания не есть окончательный  результат исследования, а всего  лишь гипотеза высокой степени  вероятности, которая, дабы стать  научным положением и занять  твердое место в системе знания, должна быть верифицирована объективными  научными методами.

Вебер выделяет четыре типа социального действия:

1) целерациональное - когда предметы внешнего мира и другие люди трактуются как условия или средства действия, рационально ориентированного на достижение собственных целей;

2) ценностно-рациональное - определяется осознанной верой в ценность определенного способа поведения как такового, независимо от конечного успеха деятельности;

3) аффективное - определяется непосредственно чувством, эмоциями;

4) традиционное - побуждается усвоенной привычкой, традицией. Категорией более высокого порядка является социальное отношение, то есть устойчивая связь взаимно ориентированных социальных действий; примеры социальных отношений: борьба, враждебность, любовь, дружба, конкуренция, обмен и т.д. Социальные отношения, поскольку они воспринимаются индивидами, как обязательные, обретают статус легитимного социального порядка. В соответствии с членением социальных действий выделяются четыре типа легитимного порядка: традиционный, аффективный, ценностно-рациональный и легальный.

Методологическая специфика социологии Вебера определяется не только концепцией понимания, но и учением об идеальном типе, а также постулатом свободы от ценностных суждений. Идея идеального типа продиктована необходимостью выработки понятийных конструкций, которые помогали бы исследователю ориентироваться в многообразии исторического материала, в то же время не вгоняя этот материал в предвзятую схему, а трактуя его с точки зрения того, насколько реальность приближается к идеально-типической модели. В идеальном типе, по Веберу, фиксируется "культурный смысл" того или иного явления. Он не является гипотезой, а потому не подлежит эмпирической проверке, выполняя скорее эвристические функции в системе научного поиска. Но он позволяет систематизировать эмпирический материал и интерпретировать актуальное состояние дел с точки зрения его близости или отдаленности от идеально-типического образца.