История западной философии

Нерешительность его тонкого ума посеяла семена скептицизма, которые

прорастают на ниве всей последующей истории философии. Состояние его ума

метко описано  неким Тимоном, который вкладывает в уста Ксенофана такие слова:

«О, если бы я  имел ум глубокий, осторожный и в обе стороны глядящий! Увы!

Долго блуждал  я, обольщенный, по дороге заблуждений! Теперь убелен я годами,

но подвержен сомнению и разнообразному томительному колебанию, ибо, куда ни

обращусь, я теряюсь  в едином и всем».

Впервые именно Ксенофан осуществил разделение видов знания, сформулировав

проблему соотношения  «знания по мнению» и «знания по истине». Показания

чувств дают не истинное знание, а лишь мнение, видимость: «над всем царит

мнение», «людям не истина, а лишь мнение доступно», утверждает мыслитель.

Ксенофан, обуреваемый сомнениями, не был удовлетворен взглядами Фалеса и

Пифагора на бытие. Состояние его души выражено фразой Аристотеля: «Вперив

свой взор в  беспредельное небо, он объявил, что  единое Бог». Солнце и месяц

неслись по этому  небу, звезды мерцали в его необъятном пространстве; Земля

беспрестанно  рвалась к нему в виде шара; души людей стремились к нему каким-

то неясным  влечением. Это — центр бытия, это само бытие, оно есть Единое,

недвижимое, в  лоне его движения Многое. (Трактовку Бога в виде небосвода и

шара следует  понимать как метафору, памятуя, что автор склонен к образному

мышлению.) Под  Единым Богом Ксенофан вовсе не разумел личного Бога,

отдельного от мира: Бог неотделим от мира, который суть лишь его

проявление. Ксенофан полагал, что есть лишь одно Бытие во многих видах и это

одно — Бог. Ксенофана можно назвать монотеистом пантеистического толка.

Парменид (конец 7-6в. до н.э.) — философ и политический деятель, центральная

фигура Элейской школы. Он родился в знатной семье  и провел молодость в

забавах и роскоши, а когда пресыщение удовольствиями подсказало ему о

ничтожестве наслаждений, он стал созерцать «ясный лик истины в тишине

сладкого учения». Он принимал активное участие в политических делах родного

города. Парменид был признан своими согражданами одним из мудрых политических

руководителей Элеи. По утверждению Плутарха, «Парменид же свое собственное

отечество привел в порядок отличнейшими законами, так что власти ежегодно

заставляли граждан давать клятву оставаться верными законам Парменида».

Как было принято  тогда, Парменид написал поэму «О природе», где образно

представлен путь познания в виде аллегорического  описания путешествия юноши к

богине, открывающей  ему истину. В первых же стихах поэмы  Парменид

провозглашает главенствующую роль разума в познании и подсобную роль чувств.

Он разграничивает (вслед за Ксенофаном) истину, основанную на рациональном

познании, и мнение, основанное на чувственных восприятиях, которые знакомят

нас лишь с видимостью вещей, но не дают знания их истинной сущности.

Философию он разделил на философию истины и философию мнения, назвав

критерием истины разум, в чувствах же, говорил он, точности нет: не доверяйте

чувственным восприятиям, не вращайте бесцельно глазами, не слушайте ушами, в

которых раздается только шум, и не болтайте праздно языком, но разумом

исследуйте высказанные  доказательства.

Центральной идеей  Парменида является бытие, соотношение мышления и бытия.

Мышление всегда относится к чему-то, ибо без  сущего, о котором оно

высказывается, мы не найдем мысли. Попробуйте помыслить ни о чем! И вы

убедитесь, что  это невозможно. Ничего нет и ничего не будет, кроме сущего, да

и нет сущего, где было бы пусто от сущего. Бытие не возникло: оно

непреходяще. Гениальна  идея Парменида о том, что нет и не может быть пустого

пространства  и времени вне изменяющегося  бытия. Сущее Парме-нид считал

лишенным изменчивости и многообразия. Парменид тем самым создал непроходимую

пропасть между  миром, как он дан нам в восприятии, полным движения, и миром

единого и неподвижного бытия, открывающегося мышлению. Возникла драматическая

ситуация в развитии познания: одни расплавляли мир в потоке воды и полыхании

огня, а другие как бы кристаллизовали его в  неподвижном камне. Ценна такая

идея Парменида: только бытие есть, небытия 'нет. Лишь у «пустоголового

племени» бытие  и небытие признаются тождественными. Небытие невозможно ни

познать, ни высказать: мыслимо только сущее. Нельзя отыскать мысль без бытия:

мысль без бытия  — ничто. Нужно отметить глубокую мудрость этой идеи. И в

самом деле: попробуйте помыслить то, чего нет, т.е. небытие. У вас ничего не

получится. Ваша мысль будет метаться в поисках  небытия, при этом каждый раз

как бы «хватая» нечто сущее. Небытие недоступно ни чувствам, ни мыслям. Тут

у Парменида выявляется исключительно глубокая идея о предметной отнесенности

мысли; эта фундаментальная идея остается непоколебимой в веках. Любопытна

мысль Парменида, считавшего, что Вселенная не имеет недостатков,

Характеризуя  сущее в его цельности, он говорит: сущее не может быть «ни

чуточку больше, ни чуточку меньше». Стало быть, нет  и пустого пространства:

все наполняется  бытием. Эта мысль полностью верна  — в духе А. Эйнштейна.

Особо подчеркнем, что Парменид увязывал духовный мир человека с такими

детерминантами, как положение человека и уровень  его телесной организации:

высшая степень  организации дает и высшую степень  мышления. А телесность и

духовность совпадают  в мироздании в Боге.

Зенон Элейский (ок. 490—430 до н.э.) — философ и политический деятель,

любимый ученик и последователь Парменида. «Акме» Зенона относят к 460 г. до

н.э. Зенон пользовался  славой как талантливый учитель  и оратор. Молодость

прожил в тихом  уединенном учении, высоко ценил превосходство  умственных

наслаждений — единственных удовольствий, никогда не пресыщающих. От

Парменида научился презирать роскошь. Его наградой был голос собственного

сердца, ровно  бившегося в сознании своей правоты. Вся его жизнь — борьба за

истину и справедливость. Она кончилась трагически, но велась не понапрасну.

Заслуги Зенона как философа очень велики. Они  вошли в века. Он развивал

логику как  диалектику. Обратимся к наиболее известному опровержению

возможности движения — знаменитым апориям Зенона, которого Аристотель назвал

изобретателем диалектики. Апории чрезвычайно глубоки и вызывают интерес по

сей день. Мы не можем входить во все многочисленные стороны зеноновских

апорий (им посвящены книги), и наше изложение по необходимости поверхностно.

Внутренние противоречия понятия о движении ярко выявляются в знаменитой

апории «Ахиллес», где анализируется положение, при  котором быстроногий

Ахиллес никогда  не может догнать черепахи. Почему? Всякий раз, при всей

скорости своего бега и при всей малости разделяющего их пространства, как

только он ступит на место, которое перед тем занимала черепаха, она несколько

продвинется вперед. Как бы ни уменьшалось пространство между ними, оно ведь

бесконечно в  своей делимости на промежутки и  их надобно все пройти, а для

этого необходимо бесконечное время. И Зенон, и  мы прекрасно знаем, что не

только Ахиллес  быстроногий, но и любой хромоногий тут же догонит черепаху. Но

для философа вопрос ставился не в плоскости эмпирического  существования

движения, а в плане мыслимости его противоречивости в системе понятий, в

диалектике его  соотношения с пространством  и временем.

Аналогично, в  апории «Стрела» Зенон доказывает, что, двигаясь, стрела в

каждый данный момент времени занимает данное место  пространства. Так как

каждое мгновение  неделимо (это что-то вроде точки  во времени), то в его

пределах стрела не может изменить своего положения. А если она неподвижна в

каждую данную единицу времени, она неподвижна и в данный промежуток его.

Движущееся тело не движется ни в том месте, которое  оно занимает, ни в том,

которое оно  не занимает. Поскольку время состоит  из отдельных моментов,

постольку движение стрелы должно складываться из суммы состояний покоя. Это

также делает невозможным движение. Поскольку стрела в каждом пункте своего

пути занимает вполне определенное место, равное своему объему, а движение

невозможно, если тело занимает равное себе место (для  движения предмет

нуждается в  пространстве, большем себя), то в  каждом месте тело покоится.

Словом, из того соображения, что стрела постоянно  находится в определенных,

но неразличимых «здесь» и «теперь», вытекает, что  положения стрелы также

неразличимы: она покоится.

Апории Зенона связаны с диалектикой дробного и непрерывного в движении (а

также самом  пространстве-времени). Анализируя гипотетическое соревнование

Ахиллеса и  черепахи, Зенон представляет перемещение  каждого из них в виде

совокупности  отдельных конечных перемещений: первоначального отрезка,

разделяющего  черепаху и Ахиллеса, того отрезка, который проползет черепаха,

пока Ахиллес  преодолевает исходный разрыв, и т.п. В этом «пока» и заключена

замена непрерывного движения на отдельные «шажки» —  в реальности ни Ахиллес,

ни черепаха не ждут друг друга и движутся независимо от условного разбиения

их пути на воображаемые отрезки. Тогда путь, который предстоит преодолеть

Ахиллесу, равен  сумме бесконечного числа слагаемых, откуда Зенон и заключает,

что на него не хватит никакого (конечного) времени.

Если считать, что «время» измеряется количеством  отрезков, то заключение

справедливо. Обычно, однако, указывают, что Зенону просто не было знакомо

понятие суммы  бесконечного ряда, иначе он увидел бы, что бесконечное число

слагаемых дает все же конечный путь, который Ахиллес, двигаясь с постоянной

скоростью, без  сомнения, преодолеет за надлежащее (конечное) время.

Таким образом, элеатам не удалось доказать, что  движения нет. Они своими

тонкими рассуждениями  показали то, что едва ли кто из их современников

осмысливал, —  что такое движение? Сами они в  своих размышлениях поднялись на