Философия Ницше: философия завтрашнего дня

Другой подход Ницше к перерождению в сверхчеловека  заключается, с одной стороны, в  практических рекомендациях для  человека на его пути, и с другой стороны, в его предсказаниях  о рождении сверхчеловека. 

Безусловно, что  более тщательно Ницше рассматривает  современный ему мир исходя из идей христианства в “Антихристе”, “По ту сторону добра и зла”, “К генеалогии морали”, но и здесь  мы не можем опустить эти моменты  притчи, так как они также являются ключевыми для полного понимания абсолютного антагонизма двух миров – мира человека и мира сверхчеловека. В этом свете нам и необходимо рассмотреть его идеи о самых разных реалиях нашего мира. 

Прежде всего, очень необходимо проследить за идеей  войны как средства возвышения человека. Даже в красоте, учит Ницше, всегда есть борьба, есть неравенство – значит есть власть, и, следовательно, неизбежна война… И она тогда прекрасна – “божественно преломляются здесь, в борьбе, своды и дуги; как светом и тенью они устремляются друг против друга, божественно стремительные…” 

Здесь Ницше  говорит о том, что борьба и  война сделали в мире гораздо  больше, чем сострадание или любовь к ближнему, не жалость, а храбрость  и доблесть создали и хранят наш  мир, а потому следует любить мир как средство к новым войнам. “Я призываю вас не к работе, а к борьбе. Я призываю вас не к миру, а к победе. Да будет труд ваш борьбой и мир ваш победою!  

Вы говорите, что благая цель освящает даже войну? Я же говорю вам, что благо войны освящает всякую цель”. 

Что же касается любви к ближнему своему, то тут  Ницше беспощаден: люди теряют себя в этой любви, одни – бескорыстны  и глупы в своей любви, другие – наоборот во всем ищут свою выгоду. Люди хотят сделать эту любовь своей добродетелью. Глупцы! Разве я советую вам любовь к ближнему? Скорее я советую вам бежать от ближнего и любить дальнего! Выше любви к ближнему стоит любовь к дальнему и будущему… Будущее и самое дальнее пусть будет причиною твоего сегодня: в своем друге ты должен любить сверхчеловека как свою причину. 

С другой стороны, чтобы иметь друга, надо уметь  вести за него войну (война опять  неизбежна!), а значит надо уметь  быть врагом. Только истинно свободный  может быть другом и иметь друзей – это недоступно ни рабу, ни тирану! 

Но созидающий ищет не просто друзей, он ищет спутников  – также созидающих, как и он, тех, кто пишет новые истины на старых скрижалях. И не спутники ему  эти “грязные” представители  современного мира – “трупы, стада  и верующие”. Они не знают, что  мир незримо вращается вокруг созидающих – творителей новых ценностей, а потому их мир и, следовательно, они сами вращаются вокруг шарлатанов и комедиантов: “Плохо понимает народ великое, т. е. творящее. Но любит он всех представителей и актеров великого”. 

Ницше видит Их в двух образах. 

Они – это  мухи или капли, маленькие, но побеждающие  своим бесконечным количеством. Из этого Ницше делает вывод, что  не следует обращать на них внимание, ибо “не твое назначение быть махалкой от мух”, а следует отвернуться  от них – уйти в свое одиночество: “Твои ближние будут всегда ядовитыми мухами; то, что есть в тебе великого, – должно делать их еще более ядовитыми и еще более похожими на мух. Беги, мой друг, в свое уединение, туда, где веет суровый, свежий воздух! Не твое назначение быть махалкой от мух.” 

Но стоит теперь взглянуть в их глубь, чтобы увидеть  их ущербность – их раскромсанность, обрезанность и недостаточность. “Калеки  наизнанку” – называет их Ницше. Но он не ставит себе целью восстановить их – если вернуть слепому его зрение, приводит он пример, прозревший, видя несовершенство этого мира, проклянет своего врача. Нет, воссоединение возможно только в высшем человеке – человеке будущего. 

Сейчас же всюду, где это отребье пьет из родника  жизни, не может существовать не только сверхчеловек, но и нормальный человек вообще. На дереве будущего вьем мы свое гнездо; орлы должны в своих клювах приносить пищу нам, одиноким! 

Но еще большее  лицемерие Ницше встречает в  предводителях народов: “даже те, кто повелевают, подделываются под добродетели тех, кто служит им. “Я служу, ты служишь, мы служим” - так молится здесь лицемерие господствующих, - но горе! если первый господин есть только первый слуга!”. 

Следуя за мыслью Ницше, мы обращаемся к государству. 

Государство, по Ницше, есть холодное и беспощадное животное – оно бесконечно лжет людям, в каждом слове его на любом языке – ложь. Все, что оно имеет – оно безжалостно украло, даже кусает нас оно украденными зубами. Здесь, на мой взгляд необходимо привести полностью обличающий крик Ницше, обращенный против современного ему общества.  

Посмотрите же на этих лишних людей! Они крадут произведения изобретателей и сокровища мудрецов: культурой называют они свою кражу  – и все обращается у них  в болезнь и беду! 

Посмотрите же на этих лишних людей! Они всегда больны, они выблевывают свою желчь и называют это газетой. Они проглатывают друг друга и никогда не могут переварить себя. 

Посмотрите же на этих лишних людей! Богатства приобретают  они и делаются от этого беднее. Власти хотят они, и прежде всего рычага власти, много денег, – эти немощные! 

Посмотрите, как  лезут они, эти проворные обезьяны! Они лезут друг на друга и потому срываются в грязь и в пропасть. Все они хотят достичь трона: безумие их в том – будто  счастье восседало бы на троне! Часто грязь восседает на троне – а часто и трон на грязи… 

Много выводов  можно еще сделать и еще  больше можно найти новых доводов  Ницше, но одним из не менее важных (по отношению к уже приведенным) я нахожу вывод о том, что для  рождения сверхчеловека необходимо создать новую аристократию – общество благородных высших людей.  

…Нужна новая  знать, противница всего, что есть всякая толпа и всякий деспотизм, знать, которая на новых скрижалях снова  напишет слово: “благородный”… Не то, откуда вы идете, пусть составит отныне вашу честь, а то, куда вы идете! Ваша воля и ваши шаги, идущие дальше вас самих, – пусть будут отныне вашей новой честью! 

Очень важно  отметить, что именно в будущее  учит смотреть Ницше – более того, своим будущим надо искупить свое прошлое… Потому надо любить свое будущее и искать его, искать неоткрытую страну своего будущего – новую скрижаль ставит Ницше. 

Здесь уже начинается череда предсказаний Ницше в духе Библии:  

О братья мои, еще  недолго, и возникнут новые народы, и новые родники зашумят, ниспадая в новые глубины.  

Ибо землетрясение  – засыпает много колодцев и создает  много томящихся жаждою; но оно  же вызывает на свет внутренние силы и  тайны.  

Землетрясение открывает новые родники. При  сотрясении старых народов вырываются новые родники. И кто тогда восклицает: “Смотри, здесь единый родник для многих жаждущих, единое сердце для многих томящихся, единая воля для многих орудий”, – вокруг того собирается народ, т. е. много испытующих.  

Кто умеет повелевать, кто должен повиноваться – это  испытуется там! Ах, каким долгим исканием, удачей и неудачею, изучением и новыми попытками!  

Человеческое  общество: это попытка, так учу  я, – долгое искание; но оно ищет повелевающего!  

И много жертв  предстоит на пути тем, кто стремится  к сверхчеловеку, предупреждает Ницше, – но все они оправданы этой великой целью. И многое будет не получаться – но это не важно, ибо многое уже удастся и многое останется возможным. Прислушайтесь, говорит Ницше, разве не бьется в вас ОНО, будущее сверхчеловека – поэтому учитесь смеяться над собой и не оставляйте надежду… 

Здесь мне хотелось бы немного приостановиться и  порассуждать.  

Есть один вопрос, который многие оппоненты могли  бы задать Ницше, ожидая повергнуть его  в глубокое молчание. Если такое  общество достигнет наконец критического момента и появится сверхчеловек, то сколько его появится: каждый ли станет сверхчеловеком, или только один или несколько, но немного? Затем, если сверхчеловек – повелевающий, то если он возникает в обществе один (а таких обществ – несколько), то в каком отношении друг к другу окажутся общества, в которых появится сверхчеловек, или же, если таких сверхчеловеков будет несколько – то как они поделят между собой власть, к которой стремятся? По принципу, кто сверхчеловечнее что ли? 

Но я нахожу возможный ответ. Сам вопрос этот некорректен, ибо Ницше не ставит себе целью написать рецепт осверхчеловечения с точным указанием количества необходимых ингредиентов, он строит концепцию, а не пишет рецепт. А создатель концепции – это не депутат Думы, который в законопроекте обязан прописывать все возможные дырки во избежание неверного толкования оного. 

Более того, теперь я хочу обратиться к возможным  обвинителям Ницше в фашизме, ибо нет ничего более абсурдного, чем такое обвинение. 

Во-первых, это  произведение уходит в область мифа, трудно поддающегося интерпретации и вообще не поддающегося до конца разгадке. Именно поэтому вырывать что-то отдельное и частное из такого целого, торопиться соглашаться или не соглашаться с отдельными высказываниями автора – дело неуместное для интерпретации, а для понимания и вовсе пустое. 

Во-вторых, если уж начинать доказывать какую-либо подобную теорию, то можно с небольшим трудом так построить свое фактическое  ее доказательство, что на первый взгляд она покажется вполне истинной. Это объясняется относительной гибкостью фактов – ведь исключая из ряда или наоборот добавляя в него те или иные факты можно легко построить логическую цепочку, и не зная исключенных фактов тяжело ее опровергнуть. Несомненно некое историческое влияние Ницше на дальнейший ход истории, но выводить из него весь фашизм – глупо… 

В-третьих, если исходить из данной логики, то почему бы не назвать Аристотеля теоретиком и  предтечей фашизма тоже? Вот цитата из Б.Рассела из очерка о Политике Аристотеля (“История западной философии”). 

Рабы не должны быть греками, а должны принадлежать к низшей расе, менее одухотворенной. Для прирученных животных лучше, когда ими управляет человек; это относится и к тем людям, которые ниже по природе, для них  лучше, когда ими управляют высшие. Можно сомневаться, оправдана ли практика превращения в рабов военнопленных; сила, которая приводит к победе в войне, как будто подразумевает высшую добродетель, но это бывает не всегда. Война, однако, справедлива, когда ведется против тех, кто, хотя и предназначен природой быть управляемым, не желает подчиняться; в этом случае подразумевается, что обращать в рабство побежденных правильно. Казалось бы, этого достаточно для того, чтобы оправдать любого когда-либо жившего завоевателя, ибо ни один народ не пожелает признать, что он природой предназначен быть управляемым, и единственным свидетельством о намерениях природы может служить исход войны. 

Что же Аристотель тоже теоретик фашизма? Нет, просто логика эта ущербна!  

Сверхчеловек - это не вождь, возвышающийся над массой людей, не вождь-фюрер и не генсек, как это могут пытаться нам навязать. Сверхчеловек – это прежде всего нравственный образ, означающий высшую ступень духовного развития человечества, олицетворение тех новых моральных идеалов, любовь к которым Ницше стремился сделать главным нравственным устремлением человечества. Вполне очевидно, что многие могут возмутиться идеей сверхчеловека, но непозволительно принимать это возмущение как опровержение Ницше. Он мыслил сверхчеловека как долгий процесс величайших самоопределений, как великое торжество духовной природы человека, а не лицензию на произвол генсеков или, например, олигархов.  

Другое заблуждение, вытекающее из неверного толкования сверхчеловека у Ницше, заключается  в том, что Ницше объявляют философом “поддержания господства власть имущих, борьбы с восстаниями порабощенных”.  

Действительно, господство знати – одна из главных  основ общественно-морального идеала Ницше. Но нам прежде всего надо уяснить, что вкладывает он в понятие “господство” и “знать”.  

Первое Ницше  понимал не как политическую или  юридическую и, тем более, не экономическую  власть над людьми. Его “господство” относится к сфере духа – это  власть в силу выдающихся духовных качеств, которыми обладающая ими личность щедро и бескорыстно одаривает других. Тогда станет понятно, что аристократия в учении Ницше вовсе неравнозначна социальной власти немногих избранных над массами: во всех его произведениях “знать” и “чернь” всегда употребляются не как социально-политические, а исключительно как моральные категории. Общественная иерархия здесь абсолютно ни при чем. Не богатством или бедностью определяются знать и чернь, а величием или ничтожеством. Величие души – удел немногих, а оно-то и придает смысл существованию человека. 

Другой одной  из самых концептуальных находок  Ницше в “Так говорил Заратустра”  стала идея о Вечном возвращении. 

Вся история  представлена у Ницше следующей  картиной: две дороги сходятся в  одной точке – у ворот. У  ворот этих два лица – две дороги, уходящие в бесконечность. Имя этим воротам – Мгновение, и все, что позади них – это прошлое, а впереди – будущее, и они сталкиваются в этой точке и кажется, что за ними – Вечность… 

Но на самом  деле – Все идет, все возвращается; вечно вращается колесо бытия. Все  умирает, все вновь расцветает, вечно бежит год бытия.