Философия Ницше: философия завтрашнего дня

Философия Ницше:

философия n-завтрашнего  дня

Вступление 

Прежде всего, хочу объяснить свой выбор данной непростой темы и свою формулировку.  

Тематика религиозных  споров, вопросов морали, в частности, объективности постановки неоспоримых  догматов Добра и Зла, некоторых аспектов изучения особенностей человека (особенно в экстремальных условиях) – мужества его души и вообще душевной силы, способной превозмочь страдания физические, давно меня интересовали, поэтому такой случай обратиться к этим фундаментальным проблемам я не мог упустить. Кроме того, Фридрих Ницше известен как спорный, непонятый (или не до конца понятый) и искаженный в умах большинства людей философ. Разрешить для себя все возможные противоречия, возникающие при знакомстве с Ницше, – вот одна из целей этого реферата. 

Однако необходимо заметить, что я, с одной стороны, не хотел бы превратить этот реферат  в доклад по теме “Популяризаторы  и вульгаризаторы учения Ницше”, и  с другой стороны, не хочу, чтобы  показалось, будто возможные мои  собственные мысли насчет Ницше претендовали на истину в последней инстанции. Более того, на мой взгляд, пытаться высказать некие претензионные суждения о его концепции вообще было бы неуважением и осквернением его учения, ибо все эти суждения могут быть основаны только на некотором фундаменте ценностей каждого отдельного человека (среди которых несомненно присутствуют и религиозные), в то время как Ницше создал свою концепцию “по ту сторону добра и зла”. (Я думаю, что и сам Иммануил Кант осудил бы нас за это, ведь такие вопросы, как, например, существование Бога, всемирный ход истории, душа человека и ее особенности и способности и многое другое – все это “вещи в себе”, а значит и истины о них мы знать объективно не можем.) 

Наконец, я очень  хочу, чтобы эта работа была привязана к современности и России, в связи с чем и сформулировал тему таким образом, чтобы немного проследить эволюцию представлений о Ницше в России, его современное восприятие, и, в итоге, прийти к выводу, который на самом деле еще сам Ницше неоднократно повторял во многих своих работах, ощущая, что современники его не понимают или боятся. 
 
 

Часть первая

“Ницше –  рожденный, чтобы преодолеть…” 

Быть может, не было человека, который бы развивался в таких муках, всякий раз сдирая с себя окровавленную кожу. Поэтому все его книги – не что иное, как клинические отчеты об этих операциях, методика подобных вивисекций, своеобразное акушерство – учение о родах свободного духа. “Мои книги говорят только о моих преодолениях”, – это история его превращений, история его беременностей и разрешений, его умираний и воскресений, история безжалостных войн, которые он вел с самим собою, экзекуций и карательных экспедиций, и, в совокупности, – биография всех людей, которыми становился и был Ницше за двадцать лет своей духовной жизни. 

С.Цвейг, “Фридрих Ницше”. 

Фридрих Вильгельм  Ницше родился в семье потомственного священника (его отец пошел по стопам своего отца) – лютеранского пастора  Карла Людвига Ницше и Франциски  Ницше, урождённой Элер (тоже, кстати, дочери священника), 15 октября 1844 года в местечке Рёккен у Лютцена, Германия. День рождения совпал с днем рождения короля – Фридриха Вильгельма IV, поэтому мальчик был назван в его честь. Очевидно, что Ницше рос в глубоко верующей семье, поэтому вера составляла основу его мироощущения в детские годы. 

Первым страшным по количеству впечатлений стал промежуток 1849-50 года: в изнурительных страданиях после года сумасшествия умирает  отец, а затем после нервного припадка – младший брат. Трагизм пережитых  дней надолго останется в сознании Ницше. 

В период с 1854 по 1858 год Ницше учится в Наумбургской гимназии. Первые пробы стихотворчества  и музыкальных композиций. 12-летний Фридрих пользуется престижем у  товарищей по гимназии, учится игре на рояле. С того школьного времени  сохранилась одна история о маленьком Фридрихе: нескольким соученикам Ницше показался неправдоподобным некий рассказ о Муции Сцеволе – “ни у одного человека не хватило бы мужества положить в огонь руку”, – рассуждали они. Ницше, не удостаивая их ответом, вынул из печи раскаленный уголь и положил его себе на ладонь. Знак от этого ожога остался у него на всю жизнь… Сквозь весь жизненный путь пронесет Ницше осевой вопрос, запечатлевшийся в этом эпизоде… 

Уже в 1860 году Ницше  переживает сильное желание стать  музыкантом вопреки осуществляемой подготовке к гуманитарной научной деятельности. Уже в это время его занимают философские, этические проблемы. Спустя год – его первое знакомство с музыкой Вагнера.  

Новый этап в  жизни начинается с 1862 года, когда  Ницше поступает в Боннский университет. Тогда же впервые он начинает мучиться регулярными головными болями, не мешающими, однако, усиленным занятиям по теологии и филологии. После бегства из Бонна Ницше решает продолжать обучение филологии в Лейпцигском университете. 

13 февраля 1869 года решением базельской университетской  24-летний Ницше утверждается в  должности экстраординарного профессора  классической филологии Базельского  университета и преподавателем  греческого языка в старших  классах Педагогиума: без предварительной защиты кандидатской и докторской диссертаций. 23 марта Лейпцигский университет без зашиты и на основании статей, опубликованных в “Рейнском научном журнале”, присуждает профессору Ницше докторскую степень. 

Поворотным моментом в становлении Ницше стало прочтение им книги малоизвестного в те годы Артура Шопенгауэра “Мир как Воля и Представление”. “Я понял его, как если бы он писал для меня”, – так скажет Ницше о своем учителе. Несомненно, в Шопенгауэре его привлекла идея Воли, которая, по определению автора, есть внутренняя сущность субъекта и является внутренней сущностью всех сил, созидающих мир. Метафизика Шопенгауэра захватила мятежный дух Ницше, в его Воле он увидел вечную пламенную волю к свободе, а творческого гения, которым руководит сама Мировая Воля, он увидел в Рихарде Вагнере. 

15 июля 1870 года  начинается франко-прусская война  и Ницше решает помочь своей  родине (сначала в качестве солдата,  но получается только санитаром). Отсюда начинается новый этап  нравственных потрясений, оставивших  неизгладимый след как в душе так и на его физическом состоянии: тяжелейшие потрясения от фронтовых впечатлений и заражение дизентерией и дифтеритом. Война сильно подорвала духовное и физическое здоровье Ницше: к нему уже никогда не возвращались ни спокойный сон, ни уравновешенное самочувствие (неделя кризиса в Эрлангенском госпитале проходила на грани между жизнью и смертью – безнадёжность состояния была такова, что вызывали даже священника).  

Но Ницше, не дожидаясь даже полного выздоровления, возвращается к преподаванию в университете. “Несколько раз спасенный от смерти у самого ее порога и преследуемый страшными страданиями - так я живу изо дня в день; каждый день имеет свою историю болезни”, – пишет он в одном из писем.  

Истинное духовное потрясение Ницше испытает от знакомства с Рихардом Вагнером, великим композитором, горячим германским патриотом и теоретиком революционной силы искусства. Наконец, в 1872 году выходит в свет “Рождение трагедии”, которое вызывает бесконечный восторг Вагнера и напряжённое молчание в филологических кругах, которое повергает Ницше в крайнее уныние. Спустя некоторое время почти все ученики покидают Ницше после резкого неприятия филологическими кругами “Рождения трагедии”. 

Новое обострение здоровья: резкое ухудшение зрения, вплоть до невозможности самому писать. И как результат (после долгих мучений) – в начале 1876 года освобождение по болезни от преподавания в университете. Из письма к Э.Роде от 18 февраля: “Мои головные боли усиливаются от лекций, я не могу ни читать, ни писать”. Все силы своего здоровья Ницше отдает работе над своими книгами. Уже в начале 1878 выходит “Человеческое, слишком человеческое”.  

Вскоре в одной  из своих статей “Публика и популярность”  Вагнер начинает резкие нападки на Ницше. И снова – резкое ухудшение здоровья; уже в который раз подтверждается очевидный факт – состояние здоровья Ницше напрямую связано с его душевным состоянием, которое в свою очередь сильно зависело от признания его творчества.  

С тех пор  он вел, в основном, отшельническую жизнь, чаще в Италии – в Генуе, частью – в Швейцарских горах, в Энгадине, в маленькой деревушке Сильс-Мария. Пожалуй, внешняя сторона его жизни на этом и заканчивается, между тем как духовная его жизнь все сильнее пробуждается. 

В 1882 году в Риме Ницше знакомится с Лу Андреас Саломэ, дочерью петербургского генерала и почитательницей книг Ницше, как, впрочем, и всего экстравагантного. Ницше только что закончил книгу “Веселая наука”, в которой необыкновенный человек будущего – сверхчеловек – уже выступает на арену. Обычный человек, со своими слабостями, со своим несовершенством, не устраивает Ницше: “Иной идеал влечет нас к себе, чудесный, искушающий, чреватый опасностями идеал…”. 

Сближение произошло  молниеносно. И вот уже Ницше  читает Лу и Рэ (Пауль Рэ – автор  нескольких книг по моральной философии) свою “Веселую науку”, они втроем путешествуют по горам Северной Италии и Швейцарии и втроем же собираются поселиться в Париже. 

Ницше писал, что  “вряд ли когда-либо между людьми существовала большая философская  открытость”, чем между ним и Лу. “Она сильная как львица и при этом очень женственный ребенок, который будет жить недолго… Она поразительно зрела и готова к моему способу мышления… Кроме того, у нее невероятно твердый характер, и она точно знает, чего хочет, – не спрашивая ничьих советов и не заботясь об общественном мнении”. 

Ко времени  встречи с Лу Ницше был почти  слепым и мучился головными болями, с которыми справлялся все увеличивающимися дозами опия и постоянными переездами. В те промежутки, когда болезнь  стихала, он непрерывно и очень много писал. Одинокий, он несколько раз просил друзей подыскать ему жену. Злые языки говорили, что он никогда не знал женщины. В конце концов, при прогрессирующей слепоте он нуждался хотя бы в секретарше. 

После долгих сомнений Ницше сделал Лу предложение, которое та с легкостью отвергла. “Я помню, при первой моей встрече с Ницше - это было весной, в церкви св. Петра в Риме – его намеренная церемонность меня удивила и ввела в заблуждение. Но недолго обманывал относительно самого себя этот одинокий человек: он неумело носил свою маску, наверное, так, как носит обычное платье горожан пришедший с горных высот и из пустынь человек”, – напишет впоследствии сама Лу, уже тогда предчувствуя, что любить он может только Вечность … … … и одиночество… 

Это стало очередным  потрясением для Ницше. После  разрыва с Вагнером он окончательно разубеждается в возможности  общения с другими людьми и  решительно погружается в глубочайший  вакуум одиночества. Через год после  встречи Ницше уже проклинает Лу. “Если я бросаю тебя, то исключительно из-за твоего ужасного характера… Ты принесла боль не только мне, но и всем, кто меня любит…”. 

Очень важно  отметить, почему я так тщательно  разбираю этот аспект жизненного пути Ницше. Исследователи предполагают, что именно Лу была прообразом Заратустры. Если это так, то не значит ли это, что именно двадцатилетняя Лу оказалась тем идеалом “совершенного друга”, о котором всю жизнь мечтал Ницше – того, кто исполнен бесстрашия всегда быть собой и стремления стать “тем, что он есть”. Сам Ницше после мучительного разрыва с ней говорил, что Лу – это “воплощение совершенного зла”.  

Как бы то ни было, после разрыва, на вершине отчаяния, всего за 10 дней Ницше создает  первую часть “Так говорил Заратустра”, рожденную, по словам его давнего друга Петера Гаста, “из его иллюзий о Лу… И именно Лу вознесла его на Гималайскую высоту чувства”. Ясно одно: острота чувства к Лу вызвала в страдающем Ницше тот накал переживаний, которым до сих пор обжигает его книга. Можно только догадываться, чему учил бы Заратустра, если б эти отношения сложились иначе… 

В 85 Ницше заканчивает  Заратустру и начинает работу над  “По ту сторону добра и зла”. Однако уже в следующем году никто  не соглашается издавать новую книгу. Характерная ситуация того времени  – после встречи с Ницше пишет Роде: “Словно бы он пришёл из какой-то страны, где ещё никто не жил...” Атмосфера непонимания и одиночества все сильнее сгущается вокруг Ницше. Никто не решается вступить в круг его судьбы; всю свою жизнь говорит, борется, страдает Ницше в одиночестве. Чем более он углубляется в самого себя, чем глубже он проникает в эпоху, тем слабее становится отзвук на его речь. Один за другим в смятении встают друзья и враги во время его героического монолога, испуганные возрастающим пылом его речей, и он остаётся на сцене своей судьбы в убийственном одиночестве. Беспокойство овладевает трагическим актером, замечающим, что он говорит в пустоту: он повышает голос, он кричит, жестикулирует с удвоенной энергией, – лишь бы возбудить отклик или хотя бы крик возмущения.  

В действительности, декорация остается в этой трагедии неизменной: замкнутость, одиночество, мрачное, бессловесное, безответное  одиночество, непроницаемый стеклянный колпак, покрывающий, окружающий его  мышление, одиночество без цветов, без красок и звуков, без зверей и людей, одиночество даже без божества, оцепенелое, опустошённое одиночество забытого человека…