Дееспособность и правоспособность: понятие, сущность, проблемы

Нельзя согласиться  с мнением Н. А. Чечиной и В. Н. Щеглова. Н. А. Чечина, предлагающая вообще отказаться от термина гражданская  процессуальная правоспособность, она  неправа, на наш взгляд, не только по формальному основанию. В гражданском  процессуальном законодательстве есть термины "гражданская процессуальная правоспособность" и "гражданская процессуальная дееспособность" (ст. ст. 31-32 ГПК РСФСР) и нет термина "гражданская процессуальная правосубъектность". Но неправа Н. А. Чечина и по существу. Если бы в гражданском процессе участвовали только юридические лица, то, разумеется, с Н. А. Чечиной можно было бы согласиться, так как для них наличие гражданской процессуальной правоспособности означает одновременно и наличие гражданской процессуальной дееспособности. Статистика же говорит о том, что в гражданском процессе преимущественно участвуют физические лица. [Корсаков А. П. Соотношение материальной и процессуальной правоспособности. // Материальное право и процессуальное средство его защиты. – Калинин: Калининский госуд. ун-т., 1997., стр. 48.] 

Так, например, из одной тысячи рассмотренных Волжским районным народным судом г. Саратова в 2000 г. гражданских дел всего  лишь в 198 участвовали юридические  лица. [См.: Архив Волжского районного  народного суда г. Саратова за 2001 год.,] В отношении же физических лиц (граждан), выступающих в деле в качестве сторон и третьих лиц, понятие правосубъектности, объединяющее гражданскую процессуальную правоспособность и гражданскую процессуальную дееспособность, неприменимо. Граждане всегда имеют гражданскую процессуальную правоспособность, но далеко не все они обладают гражданской процессуальной дееспособностью, а следовательно, не все физические лица могут лично осуществлять в суде свои процессуальные права и исполнять процессуальные обязанности. В силу ст. 32 ГПК РСФСР права и охраняемые законом интересы несовершеннолетних в возрасте от пятнадцати до восемнадцати лет, а также граждан, признанных ограниченно дееспособными, защищаются в суде их родителями, усыновителями или попечителями, однако суд обязан привлекать к участию в таких делах самих несовершеннолетних или граждан, признанных ограниченно дееспособными. 

В случаях, предусмотренных  законом, по делам, возникающим из трудовых, колхозных и брачно-семейных правоотношений и из сделок, связанных с распоряжением полученным заработком, несовершеннолетние имеют право лично защищать в суде свои права и охраняемые законом интересы. Привлечение к участию в таких делах родителей, усыновителей или попечителей несовершеннолетних для оказания им помощи зависит от усмотрения суда. 

Права и охраняемые законом интересы несовершеннолетних, не достигших пятнадцати лет, а также  граждан, признанных недееспособными  вследствие психического расстройства, защищаются в суде их законными представителями: родителями, усыновителями или опекунами. 
 

Н. А. Чечина не считает  недееспособных граждан, чьи права  и охраняемые законом интересы защищаются судом, участниками гражданского процесса. К участникам гражданского процесса Н. А. Чечина относит только законных представителей недееспособного лица. Например, как пишет Н. А. Чечина, по иску в защиту имущественных интересов душевнобольного законный представитель (а не душевнобольной человек) может вступить в гражданские процессуальные отношения с судом, может действовать в процессе, и только его отношения с судом регулируются нормами процессуального права. [Чечина Н. А. Гражданские процессуальные отношения. Л.: ЛГУ. 1962. – С. 25.] Логически развивая концепцию Н. А. Чечиной, неизбежно придешь к утверждению о том, что судебное решение по делу создает материально-правовые последствия не для субъектов гражданско-правового спора, а для их законных представителей, которые не состоят в материально-правовых отношениях с противной стороной, что, разумеется, не соответствует действительности. Тот факт, что законные представители недееспособного (например, родители) являются распорядителями семейного бюджета, и они решают вопрос, когда, где, на что и сколько потратить денег недееспособного, не должен приводить к ошибке в определении субъекта гражданско-правового спора. Оспоримость выводов Н. А. Чечиной можно подтвердить таким примером. Предположим, что при рассмотрении дела в суде умер недееспособный гражданин. В соответствии с законом, производство по делу прекращается, если после смерти гражданина, являвшегося одной из сторон по делу, спорное правоотношение не допускает правопреемство. Если даже спорное правоотношение и допускает правопреемство, то правопреемником может быть не обязательно представитель умершего недееспособного гражданина. И наоборот, если в ходе рассмотрения дела в суде умер представитель, то просто заменяется представитель, а производство по делу продолжается, и никоим образом не влияет на материально-правовые интересы представляемого недееспособного лица. Кроме того, Н. А. Чечина в своих утверждениях противоречит требованию закона. Она фактически расширяет перечень лиц, участвующих в деле, предусмотренный в ст. 29 ГПК РСФСР и не подлежащий расширительному толкованию. Н. А. Чечина наделяет представителей не свойственными им материальными правами и обязанностями. 

Такие гражданские  процессуальные понятия, как гражданская  процессуальная правоспособность и  гражданская процессуальная дееспособность непосредственно связаны с понятием субъекта гражданского процессуального права, но гражданская процессуальная правоспособность предшествует состоянию субъекта права, т. е. гражданская процессуальная правоспособность – это не что иное, как потенциальная возможность обладать гражданскими процессуальными правами и обязанностями, которые подразумевают статику. А с понятием субъекта права юридическая наука связывает и динамическое начало, т. е. способность к приобретению прав и обязанностей как в праве в целом, так и применительно к гражданскому процессуальному праву, в частности. Гражданская процессуальная дееспособность не является обязательным атрибутом субъекта права, а следовательно, было бы неверно увязывать воедино такие правовые категории, как гражданская процессуальная правоспособность и гражданская процессуальная дееспособность, как предлагает В. Н. Щеглов. [Щеглов В. Н. Гражданские процессуальные правоотношения. – М.: 1966. – С. 109.] По его мнению, гражданская процессуальная правоспособность и гражданская процессуальная дееспособность как процессуальные категории применимы только к сторонам и третьим лицам. В отношении же всех других субъектов гражданского процесса целесообразно применять термин "гражданская процессуальная правосубъектность", которая является единым понятием, включающим одновременно и процессуальную правоспособность, и дееспособность. 

Суждение В. Н. Щеглова противоречиво. Так, автор  считает, что целесообразно именовать  возможность участия юридических  лиц в гражданском процессе гражданской  процессуальной правосубъектностью, поскольку  возможность обладания ими процессуальными правами неразрывно связана с возможностью осуществления прав посредством собственных процессуальных действий. 

Далее В. Н. Щеглов, противореча себе, утверждает, что  самостоятельность категорий процессуальная правоспособность и дееспособность должна быть сохранена за юридическими лицами, выступающими в процессе в качестве сторон и третьих лиц, но сторонами и третьими лицами в процессе могут быть правоспособные граждане, не всегда обладающие дееспособностью. В качестве примера можно привести гражданское дело по иску Ефимовой И. В. и Ефимовой Е. В. к Ефимову Б. Н. и Ефимовой Т. А. об устранении препятствий в пользовании жилым помещением. [Архив Волжского суда г. Саратова за 1999 г. Дело № 79.] В данном случае в качестве истицы выступает, наряду со взрослой Ефимовой И. В., ее малолетняя дочь Ефимова Е. В., чьи интересы Ефимова И. В. защищает как законный представитель. Из данного примера видно, что понятия гражданская процессуальная правоспособность и гражданская процессуальная дееспособность существуют самостоятельно, и объединять их в единую категорию гражданская процессуальная правосубъектность нельзя. Если согласиться с Н. А. Чечиной и В. Н. Щегловым, то получается, что наличие процессуальных прав и обязанностей у одних участвующих в деле лиц обусловлено правоспособностью, а других – правосубъектностыо. Такое решение вопроса привело бы к дополнительным трудностям и не обусловлено никакой практической необходимостью. 

Практическая  необходимость установления института  праводееспособности (правосубъектности) есть в тех отраслях права, где потенциальная возможность правообладания и осуществления своего права связаны между собой. Они, эти возможности, вместе возникают и вместе прекращают свое существование. К таким отраслям права можно отнести, например, государственное право. Там у субъектов государственно-правовых отношений одновременно возникает правоспособность и дееспособность, и одновременно эти два института прекращают свое существование с прекращением существования субъекта государственно-правовых отношений. В качестве примера можно привести такой субъект, как СССР, чья гражданско-процессуальная правоспособность и дееспособность вместе с ним возникла и вместе с ним ушла в историю. 

3.2. Влияние развития  юридических категорий гражданской правоспособности и дееспособности на состояние правового статуса личности в РФ. 

Необходимо отметить, что проблема правового статуса  личности не получила в процессуальной литературе должного внимания. Объяснить  это, пожалуй, можно только тем, что  в области гражданского судопроизводства за всеми гражданами Российской Федерации признаются разные права и обязанности. Но от признания прав до их реализации и возможности ими воспользоваться, к сожалению, дистанция достаточно велика. 

Отсюда можно  сделать вывод, что необходимо изучать проблему правового статуса личности в гражданском производстве. Чтобы понять, как соотносятся между собой такие правовые категории, как гражданская правоспособность, дееспособность и правовой статус личности в гражданском судопроизводстве, необходимо прежде всего разобраться, что из себя представляет правовой статус личности. Нет единого мнения по поводу правового статуса личности и в общей теории права. Мнение ряда ученых о том, что введение такой широкой правовой категории не вызвано необходимостью, на наш взгляд, недостаточно обосновано. Данная правовая категория нужна в праве вообще и в гражданском праве, в частности, для того, чтобы всесторонне и полно охарактеризовать правовые возможности гражданина. Очень высоко была оценена А. П. Тарановым роль такого института, как правовой статус личности. [Таранов А. П. Правовой статус личности в социалистическом обществе. // Конституционные права и обязанности советских граждан. – Киев: 1985. – С. 8.] С ним следует полностью согласиться. 

По мнению А. В. Мицкевича, категория правового  статуса личности тождественна категории  правосубъектности. Он пишет: "Совокупность общих прав и обязанностей (правоспособность), а также определенных по содержанию прав и обязанностей, непосредственно  вытекающих из действия советских законов, составляет, по нашему мнению, содержание правосубъектности, или правовой статус гражданина, или организации в советском обществе". [Мицкевич А. В. Субъекты советского права. М.: 1962. – С. 30.] Подобное мнение высказывал Н. Г. Александров. Он связывал понятие правового статуса с конституционными правами. По его мнению, категория правового статуса личности идентична государственной правовой правоспособности. [Александров Н. Г. Право и законность в период развернутого строительства коммунизма. – М.: Госюриздат. 1961. – С. 232.] Приведенные точки зрения недостаточно полно и точно отражают смысл правового статуса личности. Если согласиться с А. В. Мицкевичем, невольно напрашивается вопрос – зачем вводить категорию правового статуса личности, которая идентична общепризнанной правовой категории правоспособности. Найти ответ на этот вопрос невозможно, если не оценить по-другому смысл категории правового статуса личности. Иначе, действительно, отпадает необходимость категории правового статуса личности. Здесь уместно привести слова М. С. Строговича: "Правоспособность, правосубъектность – это атрибуты правового статуса, хотя они и не покрывают и не исчерпывают его". [Строгович М. С. Основные вопросы советской социалистической законности. – М.: Наука. 1966. – С. 176.] Ряд ученых-юристов, разделяющих концепцию стадийного существования субъективного права, под правовым статусом личности подразумевает определенную стадию развития субъективного права и определяет правовой статус личности, как совокупность закрепленных в нормах действующего права четко определенных прав и обязанностей, которые устанавливают общие для всех субъектов пределы должного и возможного поведения, представляющие собой потенциальное состояние субъективных прав и обязанностей. Г. В. Мальцев понимает под правовым статусом совокупность прав и обязанностей. [Мальцев Г. В. Социалистическое право и свобода личности. – М.: 1969. – С. 84.] По мнению Ц. А. Ямпольского, правовой статус составляет вторую стадию развития конкретного субъективного права. 

На наш взгляд, здесь обедняется понятие такой  правовой категории, как правовой статус личности. Правовой статус личности следует  понимать шире, чем предлагается отдельными авторами. Не обосновано то, что в  содержание правового статуса личности не включена такая важная категория, как правоспособность, характеризующая правовое положение личности в обществе. Например, если говорить о правовом статусе иностранца в России, то первым вопросом, который возникает в этой связи, будет вопрос о том, имеет ли иностранец свойство, которым его может наделить государство, т. е. правоспособен ли он. Если ответить на этот вопрос отрицательно, то следовательно, говорить о каких-либо конкретных правах этого иностранца в России просто нельзя, т. к. предпосылкой субъективных прав является правоспособность. Отсюда можно сделать вывод, что говорить в этом случае о каком-либо правовом статусе иностранца в России тоже возможно. Уже само признание или непризнание лица правоспособным ставит лицо в определенное правовое положение в государстве, но отождествлять правовой статус только с правоспособностью тоже неверно. 

Правильнее будет  считать, что правоспособность –  составная часть правового статуса  личности, пусть и необходимая, очень  важная, но все же составная часть. Невозможно себе представить правовой статус гражданина без конкретных субъективных прав. Это выглядит просто неполно и нелогично. Правовой статус можно сравнить со зданием. Если в правовой статус не включать субъективные права, то по аналогии вместо здания будет один лишь фундамент. По мнению Б. В. Пхаладзе, правовой статус личности составляют правоспособность и основные права и обязанности. Слово статус означает положение, состояние. [Пхаладзе Б. В. Юридические формы положения личности в советском обществе. – Тбилиси: 1969. – С. 15.] Отсюда можно сделать вывод, что такие правовые категории, как "правовой статус" и "правовое положение" абсолютно тождественны. Представляются недостаточно убедительными выводы Н. В. Витрука, С. Ю. Колобова и В. М. Горшенева, полагающих, что в данных правовых категориях есть различия. [Колобов С. Ю. Указ, работа. С. 71; Витрук Н. В. Основы теории правового положения личности в социалистическом обществе. – М.: 1979. – С. 148-154, Горшенев В. М. Способы и организационные формы правового регулирования в социалистическом обществе. – М.: 1972. – С. 57.] Автор исходит из того, что понятия "правовой статус" и "правовое положение" равнозначны. Не усматривают различий между этими понятиями и другие авторы. [Воеводин Л. Д. Конституционные права и обязанности советских граждан. – М.: 1972. – С. 6-9.]