Дееспособность и правоспособность: понятие, сущность, проблемы

В связи с  этим следует отметить, что положение  о недопустимости ограничения гражданской  процессуальной правоспособности верно  лишь в отношении сторон и третьих  лиц. В отношении же возможности  занять положение других участников процесса в законе существуют прямые ограничения (ст. ст. 47, 61 ГПК РСФСР и т. п.). Из этого можно сделать вывод, что положение ст. 31 ГПК РСФСР о равной способности всех граждан иметь гражданские процессуальные права и обязанности неточно и относится лишь к способности иметь процессуальные права и обязанности сторон и третьих лиц. Указанная норма гражданского процессуального права должна быть изменена. Необходимо законодательно решить вопрос о гражданской процессуальной правоспособности не только применительно к сторонам и третьим лицам, но и применительно к другим участникам процесса. 

Гражданская процессуальная правоспособность прокурора возникает  с момента назначения прокурора  на должность. Такой вывод основан  на том, что в качестве прокурора  в процессе выступает гражданин, наделенный определенными полномочиями (прокурор, помощник прокурора и т. д.), который осуществляет свои права и обязанности от своего имени, как должностное лицо, а не от имени прокуратуры в качестве ее представителя. Поэтому процессуально правоспособным субъектом является прокурор. Прекращение процессуальной правоспособности прокурора совпадает с моментом, когда прокурор перестает занимать указанную должность. 

Что касается гражданской  процессуальной правоспособности эксперта, то все авторы, связывают ее возникновение с наличием у лица определенных знаний. Некоторые авторы предлагают установить в качестве признака, необходимого для возникновения процессуальной правоспособности эксперта, получение соответствующей квалификации. Однако в этом случае неясно, какими критериями будет определяться понятие "соответствующая квалификация". Если в качестве этого критерия считать окончание соответствующего учебного заведения, получение диплома, определенный стаж работы по специальности и т. п., то неясно, как определить момент возникновения процессуальной правоспособности эксперта в случаях, когда им является гражданин, имеющий специальные знания, но не имеющий специального образования или специальности. Например, коллекционер-любитель с мировым именем дает суду заключение по вопросам, связанным с антиквариатом. 

Действующее законодательство предусматривает, что экспертиза назначается  судом в случаях, когда для  решения возникающих при рассмотрении дела вопросов требуются специальные  знания в области науки, искусства, техники и ремесла (ст. 74 ГПК РСФСР). Законодатель применяет в качестве критерия для возникновения гражданской процессуальной правоспособности эксперта термин "специальные познания". Данный термин также содержится в ст. 73 Проекта гражданского процессуального кодекса Российской Федерации за 1995 г. Следует согласиться с доводами Л. Н. Ракитиной, считающей, что термин "специальные познания" необходимо заменить на термин "специальные знания", т. к. познания – это процесс приобретения знаний в области науки, искусства или ремесла. [Ракитина Л. Н. Участие специалистов в гражданском судопроизводстве: Автореф. дисс.... канд. юрид. наук. – Саратов. 1985. – С. 12.] На наш взгляд, лишь специальные знания являются необходимым критерием для возникновения гражданской процессуальной правоспособности эксперта. При определении момента возникновения процессуальной правоспособности встает вопрос о том, кем и как определяется наличие или отсутствие у лица специальных знаний. Думается, что при решении данного вопроса недопустимо опираться на субъективное мнение суда либо самого эксперта. Это объясняется тем, что суд недостаточно компетентен, чтобы решить вопрос о глубине знаний лица в той или иной отрасли. С другой стороны, при решении этого вопроса нужно критически относиться к утверждению эксперта о глубине своих знаний, т. к. в этом случае возможен необъективный подход в связи с различными обстоятельствами. Гражданин может добросовестно заблуждаться насчет глубины своих специальных знаний, завышать оценку своих знаний по мотивам корысти, тщеславия и т. д. 

Возникновение правоспособности переводчика связывается  со знанием языков, т. е. гражданин  приобретает гражданскую процессуальную правоспособность переводчика в  момент достаточного овладения вторым языком. В этой связи встает вопрос: какая степень овладения языком рождает правоспособность? Полагаем, что моментом возникновения правоспособности переводчика следует считать такую степень овладения языком, при которой лицо наряду с переводом разговорной речи способно переводить определенные термины, в большинстве случаев даже правовые, которыми участники процесса оперируют в ходе судебного разбирательства. Будет правильным признавать процессуальную правоспособность переводчика у лиц, владеющих вторым языком. 

В подтверждение  этой точки зрения приведем пример из практики. В марте 2000 года Волжским районным народным судом г. Саратова рассматривалось гражданское дело по иску прокурора Волжского района г. Саратова в интересах Администрации Волжского района г. Саратова к Мамедовым о выселении и по встречному иску Мамедовых к Администрации Волжского района г. Саратова о признании членами семьи умершего нанимателя и закреплении за ними спорной жилплощади. Сложность этого дела заключалась в том, что Мамедовы являлись представителями малочисленной национальности – лезгинами. Ими было заявлено ходатайство о предоставлении переводчика, которое в соответствии со ст. 8 ГПК РСФСР было удовлетворено. В процесс был приглашен переводчик, владеющий русским и лезгинским языками. Однако в судебном заседании, после вопросов представителя ответчиков к переводчику выяснилось, что переводчик не знает перевода на лезгинский язык отдельных юридических терминов, без знания которых, в связи со сложностью дела, проведение судебного разбирательства оказалось невозможным. Ответчики заявили ходатайство о замене переводчика в связи с недостаточностью его знания для перевода юридических терминов. Суд был вынужден удовлетворить заявленное ходатайство и предоставить ответчикам переводчика, владеющего русским и лезгинским языками и имеющего юридическое образование. В результате этого рассмотрение дела откладывалось, что повлияло на сроки рассмотрения. [Архив Волжского районного народного суда г. Саратова. 2000. – Дело № 2-397.] 

Объем гражданской  процессуальной правоспособности переводчика различен у разных лиц, владеющих языками. Он зависит от количества языков, которыми владеет переводчик, и от того, какими языками конкретно он владеет. Переводчиком по делу может быть только лицо, владеющее языком, на котором ведется судопроизводство и перевод на который необходим при рассмотрении дела. Таким образом, чем больше количество языков, которыми владеет переводчик, тем шире его правоспособность. Правоспособность переводчика возникает с момента овладения вторым языком (достаточного для перевода в суде), и ее объем расширяется по мере овладения другими языками. 

Законом установлено, что свидетелем может быть любое  лицо, которому могут быть известны какие-либо обстоятельства, относящиеся  к делу (ст. 61 ГПК РСФСР). Это указывает  на то, что для наличия гражданской процессуальной правоспособности свидетеля необходимо, чтобы имелось хотя бы предположение о том, что этому лицу известны факты, имеющие значение для гражданского дела. Достаточность для возникновения правоспособности лишь указанного предположения объясняется тем, что установить, действительно ли известны лицу факты, имеющие значение для дела, представляется возможным лишь в судебном заседании при допросе свидетеля. Данное предположение является предпосылкой к моменту возникновения процессуальной правоспособности свидетеля. Как правильно полагает М. А. Фокина, если возникновение правоспособности свидетеля обуславливать тем, что лицо знает факты, относящиеся к делу, то неизбежна противоречивая ситуация: в ходе судебного допроса может быть установлено, что гражданин ничего не знает об обстоятельствах дела и не может обладать правоспособностью свидетеля, что, однако, не препятствовало его участию в процессе. [Фокина М. А. Свидетельские показания в системе средств доказывания в гражданском судопроизводстве. Авто-реф. дисс.... канд. юрид. наук. – Саратов: 1991. – С. 14.] 

Другим существенным условием для возникновения правоспособности свидетеля является отсутствие обстоятельств, исключающих свидетельствование по гражданскому делу. К таким обстоятельствам закон (ст. 61 ГПК РСФСР) относит принадлежность лица к следующим категориям лиц: представители по гражданскому делу или защитники по уголовному делу – об обстоятельствах, которые стали им известны в связи с исполнением обязанностей представителя или защитника; лица, которые в силу своих физических или психических недостатков неспособны правильно воспринимать факты или давать о них правильные показания. Так, например, не может иметь гражданской процессуальной правоспособности свидетеля гражданин, страдающий психическим расстройством, которое лишает его возможности правильно воспринимать факты, до того момента, пока не отпадет данное обстоятельство, т. е. пока гражданин не излечится. [Корсаков А. П. Соотношение материальной и процессуальной правоспособности. // Материальное право и процессуальное средство его защиты. – Калинин: Калининский госуд. ун-т., 1997., стр. 53.] 

Момент возникновения  гражданской процессуальной правоспособности свидетеля определяется лишь двумя  названными выше условиями. Поэтому  следует признать, что возникновение правоспособности свидетеля не зависит от возраста гражданина. Однако невозможно допросить в качестве свидетеля новорожденного ребенка, который, разумеется, не будет обладать процессуальной правоспособностью свидетеля. В этом случае, думается, отсутствие правоспособности свидетеля будет объясняться физическими и психическими недостатками, в силу которых новорожденный не способен правильно воспринимать факты, но и вообще давать о них правильные показания. Здесь следует отметить, что не совсем точно определять такое состояние новорожденного как "физические и психические недостатки", а следует определить как "физическую и психическую неразвитость". В этой связи было бы целесообразным предусмотреть данное положение в ст. 61 ГГЖ РСФСР. Независимость момента возникновения гражданской процессуальной правоспособности свидетеля от возраста видна на конкретном примере из практики. Волжским районным народным судом г. Саратова в 1993 году было рассмотрено дело о лишении К. родительских прав в отношении дочери И. В качестве свидетеля по данному делу была допрошена семилетняя И. об обстоятельствах, связанных с условиями жизни девочки с матерью. Суд в силу несложности вопросов и степени развитости девочки счел возможным привлечь ее к участию в деле в качестве свидетеля, признав этим наличие у нее гражданской процессуальной правоспособности свидетеля, хотя и принял меры к недопущению травмирования психики ребенка, удалив из зала суда публику. Это свидетельствует о том, что вопрос о процессуальной правоспособности свидетелей решается судом в каждом конкретном случае, исходя из обстоятельств дела. Таким образом, моментом возникновения гражданской процессуальной правоспособности свидетеля следует считать момент, когда возникло предположение о том, что лицо, не лишенное по закону права и обязанности свидетельствовать по данному делу, знает факты, имеющие значение для дела. 

Имеет особенности  гражданская процессуальная правоспособность представителей сторон и третьих  лиц. Закон предусматривает, что  момент возникновения процессуальной правоспособности представителей сторон и третьих лиц связан с достижением гражданином совершеннолетия. Кроме этого критерия, также необходимо, чтобы лицо не подпадало под категорию лиц, которые не могут представительствовать в суде. Представителями в суде не могут быть лица, состоящие под опекой или попечительством. Представителями в суде не могут быть адвокаты, принявшие поручения об оказании юридической помощи с нарушением правил, установленных законодательством об адвокатуре. Лица, исключенные из коллегии адвокатов, не могут быть допущены судом к представительству в случае, предусмотренном пунктом 7 статьи 44 ГПК РСФСР. В соответствии с данным пунктом, представителями в суде могут быть лица, допущенные судом, рассматривающим дело, к представительству по данному делу. 

Представителями в суде не могут быть судьи, следователи  и прокуроры. Это правило не распространяется на выступления в процессе указанных  лиц в качестве уполномоченных соответствующего суда, прокуратуры или в качестве законных представителей (ст. 47 ГПК РСФСР). 

Процессуальная  правоспособность представителя для  судей, прокуроров и следователей значительно  ограничена законом в целях предотвращения давления с их стороны на органы правосудия. Было бы правильнее ограничить процессуальную правоспособность этих лиц лишь в пределах представительства в судах административно-территориальной единицы, в которой эти лица состоят на должности. Такое решение вопроса исключило бы необоснованное ограничение судей, прокуроров и следователей в процессуальной правоспособности представителей сторон и третьих лиц. [Яровая Н. И. О некоторых направлениях совершенствования гражданского процесса. // Тенденции и перспективы развития гражданского права. М., Факт-М, 2002., стр. 91.] 

Прекращение гражданской  процессуальной правоспособности представителя сторон и третьих лиц наступает в момент смерти гражданина, либо в момент возникновения обстоятельств, исключающих представительство лица в суде (избрание на должность судьи, установление опеки и т. п.). 

Гражданская процессуальная правоспособность суда как органа, осуществляющего правосудие, возникает в момент образования этого органа и прекращается с его ликвидацией. 

2.4. Анализ наступления  дееспособности (деликтоспособности) физического лица на примере  компенсации причиненного им морального вреда. 

Любое обязательственное  правоотношение предполагает непременно наличие не менее двух субъектов, активного и пассивного, из которых  первый носит общее название –  кредитор, а второй – должник. В  свою очередь деликтному обязательству присуще своя терминология: потерпевший (кредитор) и причинитель вреда (должник). Поскольку причинение морального вреда это именно деликтное обязательство, то соответственно со стороны кредитора будет выступать лицо, которому причинили вред (потерпевший), а со стороны должника лицо, обязанное компенсировать причинённый моральный вред (причинитель вреда). 

Лицо, обязанное  к компенсации морального вреда. Таким, лицом, по общему правилу, является тот субъект, действиями которого причинён вред потерпевшему. Нормы Гражданского кодекса (ст. ст. 151, 152, 1099 – 1101), а также иные правовые акты не предусматривают специальных требований к субъектному составу со стороны должника в обязательствах по компенсации морального вреда. В Постановлениях Пленума Верховного Суда РФ также нет разъяснений по этому вопросу. Поэтому, как нам представляется, при выявлении особенностей этого деликтного обязательства необходимо опираться на общие положения об ответственности лиц, причинивших вред, урегулированные ст. ст. 1064-1081 ГК РФ. 

В литературе встречается  такое утверждение, что вредоносные  действия непосредственного причинителя  при наличии предусмотренных  законом условий могут создавать  обязанность нести ответственность  не только для него самого, но и для  другого дееспособного лица. [Например: Агарков М. М. (см. Агарков М. М. К вопросу о договорной ответственности// Вопросы советского гражданского права, издат. АН СССР, 1945, с. 131), Красавчиков О. А, (Возмещение вреда, причинённого источником повышенной опасности, М., "Юридическая литература", 1966, с. 130) считают, что ответственность юридического лица наступает за чужие действия, а именно за виновные действия конкретного работника. 

В комментарии  к Гражданскому кодексу РФ к ст. 1064 в п. 8 указывается, что "субъектом ответственности, по общему правилу, является лицо, причинившее вред (гражданин или юридическое лицо). Исключения из этого правила, когда непосредственный причинитель вреда и субъект ответственности не совпадают в одном лице, содержатся в самом ГК (см. ст. 1073, 1075, 1076, 1079 и др.). " (Комментарий к ГК РФ части 2 (постатейный)/ под ред Садикова О. Н., М., 1996, с. 657) 

Флейшиц Е. А. также  разделяет ответственность за вред, причинённый своими действиями и  ответственность за вред причинённый  чужими действиями. При этом автор обращает внимание на не допустимость в таких случаях регрессного требования, кроме случая ответственности юридического лица. Хотя вместе с тем признаёт, что "вне действий работников нет деятельности юридического лица". (Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения, с. 100-112).] В связи с этим различают причинителя вреда (действиями которого причинён вред) и ответственного лица (которое в силу закона обязано возместить этот вред). В качестве примеров приводится ответственность юридических лиц за действия своих работников, ответственность владельца источника повышенной опасности или ответственность родителей (опекунов) за действия своих детей (подопечных). Однако с этим нельзя согласиться. ст. 402 ГК РФ прямо устанавливает, что действия работника – есть действия юридического лица, а следовательно оно несёт ответственность не за действия своих работников, а за собственные действия. При этом необходимо учитывать, что эта норма распространяет своё действие только на случаи исполнения работником трудовых, служебных или должностных обязанностей. Согласно ст. 1073 ГК РФ родители или опекуны несут ответственность за причинённый вред только при наличии своей вины. Таким образом за "чужие" действия ответственности не наступает, поскольку даже если наступлению вреда предшествовали действия других людей, ответственные лица отвечают за собственные виновные действия, не предотвратившие наступление этого вреда.