Идентичность и этнические установки Русских в своей и иноэтнической среде

27,6% [19]. Это немало, но больше таких  людей было в Венгрии (39,4%), в  Португалии, на Кипре (29%),

почти столько же, как в России, в  Болгарии, Эстонии (23,5%, 23,6%).

Конфликтные нарушения прав человека по этническому  признаку были громкими прецедентами, которые

обсуждались в обществе. По данным информационно-аналитического Центра "Сова", за 2009 г. было убито

90 человек  по мотивам этнической неприязни  и 700 человек травмировано. Радикально-

националистические  группы не пользовались симпатией подавляющего большинства русских, нигде их

деятельность  не одобряло более 4 - 9%.

Массовое  сознание русских из состояния дезориентированности, травмированности от потери прежних

символов  и ориентации становилось более  дифференцированным, в чем-то единым и вместе с тем

противоречивым, изменчивым в актуальном поле представлений и переживаний. Если брать общие данные

по стране, то в 2008 г. свыше 80% уже гордились  тем, что живут в России и являются ее гражданами, треть

верила  в то, что через пятьдесят лет "Россия станет такой же богатой  и развитой страной, как Запад", и 65%

согласились с утверждением, что Россия рано или поздно пойдет по общему пути всех цивилизованных

стран. Возвращалось чувство достоинства - свыше 80% были согласны с суждением - "Россия всегда была

страной великой духовной культуры" [20]. Правда, как показывали результаты Европейского социального

исследования  и опросы Левада-Центра, респонденты гордились больше завоеванным в прошлом -

культурой, историей, достижениями науки, большинство  не хотело отказаться от представления, что

"Россия - великая страна" (ответы "да" и "скорее да" - 81%).

Интересно, что и идентичности - гражданская, этническая, их основные содержательные смыслы и

межэтнические установки не так сильно отличались в социальных средах. Более заметны  были отличия

лишь  в возрастных группах, при этом по разным характеристикам наблюдались  разнонаправленные

тенденции. Так, по данным Европейского социального  исследования, в 2006 г. у русской молодежи

распространенность  российской идентичности была достаточно высокой, что нужно было бы толковать  как

их открытость к межэтническому общению. И мнение "Позволить людям, которые по национальности или

расовой принадлежности отличаются от большинства  населения страны, переезжать жить в страну",

встречалось у них тоже несколько чаще, чем  в других возрастных группах (78% против 68%). В 1980 - 1990

гг. молодежь была терпимее [21]. Такую же тенденцию  мы выявили в регионах с доминирующим русским

населением (Воронеж, Саратов, Томск, Екатеринбург). Однако в Центральном и Волго-Вятском  районах

русская молодежь толерантностью не отличалась [22].

Идентичности  и межэтнические установки русских  в республиках

Теперь  попытаемся выяснить, отличались ли идентичности и межэтнические установки русских, живущих

в республиках.

Естественно, в каждой из республик своя социально-экономическая  и геополитическая ситуация. На

социально-психологическое  самочувствие, установки и идентичность русских так же, как и

национальностей, дающих название республикам, влияет целая  группа факторов. Среди них социальный

статус  взаимодействующих национальностей - их социальный состав, социальное продвижение,

образование, доступ к собственности, престиж, участие  во власти. Время от времени актуализировалось

историческое  прошлое - добровольное присоединение  или завоевание и т.п. Имеет значение культурное,

антропологическое сходство, а порой и психологи-

стр. 54 ческая совместимость, которая в известной мере проявлялась в межэтнических браках. Сама актуализация

этничности  или ее "забвение" во многом дело ума и действий интеллектуалов, элиты, власти - "этнических

антрепренеров", как говорят наши зарубежные коллеги и обозначает В. А. Тишков; "этнократии", как

пишет Ж. Т. Тощенко, - действующих, по их заявлениям, во имя этнических интересов народа, а на деле

нередко лишь во имя собственных.

Понятно, что вышеперечисленные факторы  по-разному актуализируются в  конкретных регионах и

значимость  каждого из них в реальных ситуациях  меняется. Было ли сходство в реакциях русских,

переживавших  новую архитектуру отношений  в уплотненной и социально-политически изменившейся

этноконтактной среде?

Часто межэтническое общение русскими может ощущаться, допустим, в Москве не меньше, чем в

Норильске, где они тоже составляют большинство. Но в Норильске русские чаще работают вместе или

живут рядом в коллективах со значительной долей саха (самоназвание якутов), а в Москве они, как

правило, встречаются с единичным представительством армян, азербайджанцев, евреев и других

национальностей в трудовых коллективах. Для Саха (Якутии), как для ряда других республик, характерно

"сегментное" взаимодействие этносов - русские  в большинстве заняты преимущественно  в сфере

добывающей  промышленности и промышленном производстве и меньше представлены в управлении, в

гуманитарной  науке, сфере обслуживания. Действуя и в этнически смешанной, и  в более однородной среде

в республиках, везде русские ощущают, что живут  они в условиях, где во властных региональных

структурах доминируют представители титульной национальности. Важно и другое: титульные

национальности, даже находящиеся в демографическом  отношении не в большинстве (например, в Якутии,

Бурятии), психологически не чувствуют себя меньшинством в социально-политическом смысле. И русские,

как показывают наши исследования, это понимают. Такие  осмысливания имели значения для  русских и в

республиках с, условно говоря, паритетной структурой занятости, например, в Татарстане, где в сферах

производства, науки, искусства, здравоохранения, русские  представлены теперь практически одинаково

[17; 23].

Неслучайно  у русских, проживающих в подобных условиях, и в начале 1990-х и в начале 2000-х гг.

наблюдалось чувство тревожности. Отвечая на вопрос о факторах, "дающих уверенность  в жизни", русские

в Саха (Якутии) и Туве указывали - "ничто  не дает". В Татарстане они больше рассчитывали на свою

"способность  заработать профессию"; чаще, чем  татары, они отмечали "положение  на работе ухудшилось",

"терпеть  наше бедственное положение уже  невозможно". В 1997 - 1999 гг. "уверенность  в завтрашнем дне" 

имели не более 1/3 русских в указанных  республиках, в то время как среди  татар, якутов - 2/3. В ответах на

вопрос "Что дает чувство уверенности  в завтрашнем дне?" выбор позиции "мой собственный оптимизм" у

русских встречался реже, чем у представителей титульных национальностей. Анализ экономической

мотивации респондентов, их установок на значимость денег, власть, престиж показал, что  городские

русские не отставали от татар и якутов в понимании новых ориентации в экономике. Но они имели более

низкую  социальную самооценку, менее сформированные рыночные ценностно-трудовые и

достижительные установки [24].

Положение стало меняться к середине первого  десятилетия XXI в. Сопоставимые исследования в 2007 г. в

Саха (Якутии) и в 2006 г. в Бурятии показывали, что ориентации на рыночные отношения  у русских стали

сходным с представителями титульной национальности, депрессивное состояние преодолевалось. Уже

около половины русских как в республиках, так и в "русских областях" относили себя к тем, кто в

современных условиях добился успеха.

В связи  с изменением общей ситуации в  стране, формированием государственно-гражданской

идентичности  можно было ожидать у русских  снижения значимости этнической идентичности в 2000-е г.

Но она  не только не снизилась, а выросла.

стр. 55 Так, доля русских в Саха (Якутии) с ощущением, что они часто чувствуют связь со своей этнической

группой, увеличилась с 37% в 1994 г., до 57% в 2007 г. В Москве, Екатеринбурге, Томске, Воронеже,

Саратове, Приморье русские по этничности идентифицировали себя реже, чем в республиках

(соответственно 56,5% и 66,5%), и данный вид идентичности  был у них несколько ниже  по значимости.

Ущемление прав и возможностей в республиках  из-за национальной (этнической) принадлежности русские

испытывали, хотя и не в одинаковой мере. Так, в Татарстане в 1994 г. 77% из них ответили "нет, не

испытывали", в 2002 г. - 88%; в Саха (Якутии) отвечали так же: в 1994 г. - 68%, в 2002 г. - 82%, в 2007 г. -

80%. По  России в целом, по данным  Левада-Центра, в 2006 г. 33% респондентов отмечали, что русские

ощущают различные ущемления и обиды [12, с. 157]. Это вызывало у части русского населения стремление

к замкнутости. В 1997 г. 14%, а в 2002 г. - 23% русских Татарстана поддержали позицию "Россия для

русских"; в Саха (Якутии) соответственно: 22% и 29%. В Москве 43% респондентов поднимали  вопрос о

преимуществе русских при поступлении в вузы и 70% - о приеме на работу [25]. Всероссийский опрос в

2008 г. (Левада-Центр)  показал: лозунг "Россия для  русских" поддерживали 46 - 54% респондентов [20, с. 

141]. Если сопоставить эти данные, то можно заключить, что русские в республиках, находясь в более

сложных условиях, оставались менее ориентированными на какие-то преимущества и замкнутость. Речь,

конечно, не идет о русских в Северо-Кавказских республиках, где в силу известных событий уровень

толерантности и агрессии заметно отличался. Но в средней России, Сибири русские, живущие среди других

народов, повседневно на своем опыте понимают значимость толерантных отношений. Примечательно, что

готовность  к этнической мобилизации с жесткими средствами у русских в республиках  была значительно

реже, чем  в некоторых, условно говоря, "русских" средах. Так, в Татарстане подобную готовность

высказывали в 1994 г. 9% русских, в конце 90-х гг. - 22% (приблизившись к таким показателям  у татар). В