Флавий Клавдий Юлиан, последний император из язычников

Также Юлиан не обрушивает каких-либо общих репрессий на клир. От него пострадали лишь немногие наиболее активные епископы. Общие репрессии могли бы лишь усложнить положение, вызвав серию бунтов и уход церковной организации в подполье. Между тем именно то, что Юлиан не репрессировал клир и разрешил свободную деятельность всем сектами догматическим группам, резко обострило внутрицерковную борьбу и ослабило христианскую церковь.

Основной удар Юлиан обрушил на христиан —• представителей свободных профессий. Он полностью запрещает преподавание христианским риторам и ограничивает деятельность врачей и адвокатов. На первый взгляд то, что основной удар направлен именно против этой группы, странно и объяснимо лишь доктринерским соображением, но, по нашему мнению, это далеко не так.

В IV веке христианство еще не выработало своей собственной культуры и в обществе господствует античная культура. Мерами, направленными против христиан — представителей свободных профессий, Юлиан пытается прервать связь между враждебной ему религией и античной культурой, что должно было пресечь распространение христианства в образованных слоях.

Таким образом антихристианские мероприятия Юлиана представляются нам, как и его религиозные реформы, глубоко продуманными и целесообразными. Как ни фанатичен и идеалистичен Юлиан по своим целям, в своих средствах он тонкий и трезвый политик.

Далее в диссертации рассматривается вопрос о положении церкви при Юлиане, о внутрицерковной борьбе и борьбе церкви с языческой реакцией.

Отпадения от христианства в период правления Юлиана, конечно, были, но они не представляли большой угрозы для церкви. Последствия наиболее опасных для церкви мер Юлиана — создание мощного конкурента в лице реформированного язычества, разрыв связей между христианством и античной культурой, могли сказаться лишь спустя большой промежуток времени.

Также лишь спустя много времени могли сказаться последствия политики Юлиана в отношении внутрицерковной борьбы.

Как уже говорилось выше, арианский спор, бушевавший в церкви IV века, проходил до времени Юлиана в условиях, когда центробежные тенденции сдерживались вмешательством правительств.

При Юлиане ситуация меняется. Он возвращает всех сосланных епископов, которые вновь вступают во владение конфискованным имуществом. Уже это должно было обострить внутреннюю борьбу, тем более, что Юлиан предоставлял им самим решать, кто будет владеть церквами — те, кто владел до сих пор, или вернувшиеся из ссылки. Но Юлиан идет дальше простого невмешательства во внутренние дела церкви. Он оказывает и прямое покровительство небольшим еретическим группам, причем это покровительство нельзя объяснить просто желанием ликвидировать несправедливости, совершенные в правление Константина и Констанция — в нем видно сознательное стремление разжечь борьбу внутри христианства.

Возникает важный вопрос: были ли какие-нибудь тенденции к объединению христиан против внешней опасности, или, наоборот, в этой новой обстановке лишь усилились центробежные силы? Несмотря на то, что в литературе существует представление об усилении в церкви этого времени тенденции к сплочению, анализ источников приводит диссертанта к прямо противоположному   выводу.

Приход к власти Юлиана привел не к усилению объединительных тенденций, а наоборот, к обострению внутрицерковной борьбы. Это объясняется прекращением сдерживающего влияния государства, а также тем, что при сравнительно мягкой политике Юлиана по отношению к клиру епископы видели основную опасность не в нем, а в своих догматических противниках и конкурентах.

Острые противоречия внутри церкви, неприспособленность церковной организации к политической борьбе, громадная роль индифферентной по отношению к религиозной борьбе армии — все это приводило к тому, что сопротивление христиан Юлиану было очень слабым.

     Если в области религиозной политики Юлиан проявил себя как яркая индивидуальность и крупный религиозный деятель, то в других областях внутренней политики индивидуальность Юлиана проявляется скорее во ‘внешних, эффектных действиях (жесты почтения по отношению к древним, но лишенным значения политическим институтам, преувеличенное почтение к античной культурной традиции), имеющих, однако, ничтожное политическое значение и в той своеобразной окраске, какую придавал всем политическим актам Юлиана его эмоциональный, страстный характер. Но задачи, которые ставил перед собою Юлиан, были не более, чем «текущие задачи» государственной работы. Причем и в разрешении их он отнюдь не отличался четкостью и ясностью мысли. Объясняется это тем, что Юлиан, при его страстной религиозности, значительно менее интересовался социально-политическими проблемами и не имел четкой программы в этой области. Хотя он и сознавал, что в обществе имеется много несправедливостей, и стремился бороться с ними, он не был в состоянии подняться до понимания необходимости коренных преобразований и ограничивался попытками устранить отдельные недостатки.

Вся политика Юлиана направлена на разрешение двух проблем, на которыми бились все правительства Римской империи IV века— проблемы улучшения работы государственного аппарата и борьбы с его коррупцией и пролемы налогов, их величины, сбора и распределения, при которых в первую очередь, разумеется, должны удовлетворяться потребности фиска, но, по возможности, и предотвращаться разорение налогоплательщиков.

Наиболее радикальной реформой Юлиана была чистка комитата. Юлиан уволил большой штат придворных слуг и резко сократил ряд категорий чиновников, в том числе agentes in rebus, функции которых были близки к функциям тайной полиции и государственного контроля.

Большое место уделял Юлиан борьбе с коррупцией, но иных средств, кроме ликвидации являющихся источниками коррупции институтов, и или сосредоточения функций чиновников в своих руках или передачи их куриям, он не видит. Подобные меры, в большинстве случаев, приводили к помехам в ходе работы государственного аппарата, и часто сам Юлиан был вынужден отступать и отказываться от своих наиболее радикальных мероприятий.

По отношению же к наиболее общим проявлениям коррупции, как, например, система суффрагиума, Юлиан проявляет удивительную при его ригоризме мягкость, и объясняется это, очевидно, тем, что он чувствует невозможность бороться с этим злом.

В целом меры Юлиана по борьбе с коррупцией были малоэффективны. Пороки государственной машины Римской империи нельзя было преодолен, частичными и не затрагивающими самого существа строя реформами. Борьба Юлиана с волокитой также сводится к ряду несистематических мероприятий.

Вторым комплексом проблем, стоявших перед Юлианом, были проблемы налоговой политики. 

 

Он ликвидирует обременительный налог aurum coronarium, освобождает курии от collatio lustralis, а также прощает недоимки отдельным провинциям. Но снижение налогов могло быть лишь очень ограниченным, ибо не было ни резкого снижения правительственных расходов, ни больших вненалоговых поступлений.

Также половинчата политика Юлиана в отношении распределения налогов. Не уничтожая систему иммунитетов, являющуюся причиной бегства из курий, он пытается пресечь это бегство законодательными мерами.

Подводя итог, можно сказать, что административные реформы, предпринятые Юлианом, были неглубоки и радикализм их носил внешний характер.

В заключение, в диссертации рассматривается вопрос о социальной опоре Юлиана. Сочетание у самого Юлиана четкой и активной религиозной и расплывчатой социальной программ, слабость в обществе IV века осознания классовых интересов, громадная роль религиозной идеологии и невозможность прямого диктата правительству со стороны отдельных группировок господствующего класса — все это приводило к тому, что поддержка, оказываемая Юлиану теми или иными социальными группами зависела, прежде всего, от степени распространения в них языческой или христианской идеологии, в то время как соответствие или несоответствие их интересам отдельных административных мероприятий Юлиана было лишь сопутствующим фактором.

Основная масса населения империи, крестьянство, не была затронута политикой Юлиана. Языческая религиозность крестьянства принципиально отличалась по своему характеру от религиозности Юлиана, а его социальные мероприятия крестьянство практически не затрагивали.

Гораздо более активной и восприимчивой к новым формам идеологии группой был городской плебс. Можно сказать, что именно он был основным объектом борьбы в тот период между христианством и язычеством. Именно язычники, представители этой группы, могли составить основной костяк верующих в создаваемой Юлианом «церкви». Антихристианские выступления городского плебса говорят о резком росте активности его языческой части.

В среде курий, как и в плебсе, мы не можем говорить в тот период ни о резком преобладании христианства, ни о резком преобладании язычества. Были языческие и были христианские курии. По мнению диссертанта, нельзя преувеличивать значение политики Юлиана, направленной на затруднение выхода из курий и укрепление их, в той поддержке, которую могли оказывать и оказывали ему куриалы. Социальное положение куриалов очень противоречиво, и их интересы, как землевладельцев, часто вступали в противоречие с их же интересами, как членов сословия. Они и стремились уйти из курий, и стремились затруднить выход из них. Очевидно, далеко не всем членам этого сословия нравились эти мероприятия Юлиана.  

 

Мощную идейную поддержку оказывала Юлиану интеллигенция, большая часть которой была языческой. Юлиан покровительствует интеллигенции и приближает к себе ее представителей.

Постепенно все более тесные связи налаживаются между Юлианом и римским сенатом. Он проводит ряд мероприятий в пользу сената и назначает его членов на ответственные административные посты.

Бюрократия, состав которой резко изменился при Юлиане, была более или менее послушным проводником его религиозной политики, хотя, несомненно, в ходе конкретной работы она оказывала сопротивление его антикоррупционным мерам.

Единственной социальной группой, члены которой поддерживали Юлиана не из-за его религиозной политики, а лишь из-за корпоративных интересов, была армия. Особой опорой Юлиана были выдвинувшие его на престол галльские войска, но и другие группы армии в результате осторожной политики Юлиана по отношению к ним поддерживали его.

Таким образом, социальная опора Юлиана противоречива. С одной стороны, его поддерживают все активные язычники, принадлежащие к различным социальным группам, поддерживают его, прежде всего, из-за его религиозной политики, хотя отдельным его мероприятиям, идущим в разрез с их интересами, в ходе их претворения в жизнь они могли оказывать сопротивление. Но поддержка этих сил, игравшая решающее значение в ходе претворения в жизнь религиозной политики Юлиана, не могла иметь большого значения для прочности его положения на престоле. В силу своеобразия социально-политического строя Поздней Римской империи решающее значение в этом вопросе играла армия. Но армия индифферентна к религиозной борьбеи оказывала Юлиану поддержку лишь из корпоративных интересов. Именно это обусловило непрочность языческой реакции. Юлиан не успел создать жизнеспособный религиозной организации. После его гибели армия предлагает престол язычнику Салютию, но когда он отказывается, избирается христианин Иовиан. Создававшиеся Юлианом религиозные институты распадаются.

 

Из советской энциклопедии:

Юлиан Отступник, Флавий Клавдий (Flavius Claudius Julianus Apostata) (331-363), римский император в 361- 363. Племянник Константина Великого, воспитывался епископом Евсевием. Большое влияние на его духовное развитие оказал страстный поклонник эллинской культуры евнух Мардоний, поэтому Ю.О. уже с юных лет был тайным приверженцем языч. религии. В 355 он был возведён имп. Констанцием в цезари и назначен наместником Галлии. В 360 восставшие против Констанция галльские легионы провозгласили Ю. О. императором-августом; после смерти Констанция (361) Ю. О. стал единодержавным правителем Римской империи. Он расширил права муниципальных курий, уменьшил налоги, сократил дворцовый штат, отказался от роскошного, дорогостоящего двора. Став императором, Ю. О., поддержанный частью интеллигенции, открыто объявил себя сторонником языч. религии, реформировав её на базе неоплатонизма; он издал два эдикта против христиан, восстановил языч. храмы. Ю. О. является автором ряда соч. (трактатов, речей, писем), направленных против христиан. Деятельность Ю. О. вызывала ненависть со стороны христ. духовенства, давшего ему прозвище Отступник (Apostata). После смерти Юлиана (умер от ран в войне против персов на р. Тигр) антихристианские эдикты были отменены имп. Иовианом, прекратившим гонения на христиан.

Использована Большая Советская энциклопедия.

---

Из византийского словаря:

Сторонник традиционных верований...

Юлиан, Флавий Клавдий - Римский император в 360—363 гг. Род. 332 г. + 26 июня 363 г.

+ + +

Юлиан был сыном Юлия Констанция, одного из сводных братьев Константина I. Императору Констанцию II он приходился двоюродным братом. Мать его умерла вскоре после его рождения, а затем в 337 г. был убит и его отец (Марцеялин: 25; 3). Юлиана избавил от смерти его юный возраст. Ему и его брату Галлу было дано повеление жить в Макелле в Каппадокии, неподалеку от города Кесарии. Здесь находились великолепный царский дворец, бани, сады и источники. Пленникам установлено было царское содержание. По указанию императора Констанция, их обучали наукам и гимнастике. Мальчики также присоединены были к клиру и читали народу церковные книги (Созомен: 5; 2). На Галла, впрочем, образованность не произвела никакого влияния: он вырос свирепым, необузданным и за свою жестокость в конце концов поплатился жизнью. Юлиан, напротив, много и усердно занимался сначала в Каппадокии, а потом в Константинополе. В науках он был весьма искусен, греческий язык знал намного лучше латинского. Был он, кроме того, искусен в красноречии, обладал прекрасной памятью и в некоторых вещах разбирался лучше философов (Евтропий: 10; 16). Воинскими упражнениями он тоже занимался с большим усердием, был очень подвижен и обладал большой физической силой, хотя и был невысок ростом (Виктор: «О жизни и нравах римских императоров»; 43). Пишут, что он имел обыкновение в платье частного человека прогуливаться по столице и заводить разговоры со встречными. Вследствие этого популярность его стала возрастать (Созомен: 5; 2). В народе распространилась молва, что Юлиан мог бы хорошо управлять делами Римской империи. Сделавшись слишком гласною, эта молва стала наконец беспокоить Констанция. Поэтому император вновь выслал Юлиана из столицы в Никомедию (Сократ: 3; 1). Здесь встретил он философа Максима Эфесского, который, преподавая учения философов, поселил в нем ненависть к христианской религии. Когда же его заподозрили в этом, Юлиан в страхе сбрил себе волосы и притворился, что ведет жизнь монаха. Тогда же он увлекся наукой предсказания и ревностно стал изучать ее (Созомен: 5; 2).

В 354 г. Галл был казнен по приказу Констанция. Юлиан едва не разделил судьбу брата: семь месяцев он провел в крепости под Медиоланом в ожидании приговора, но за него заступилась императрица Евсевия. Юлиан получил свободу и позволение отправиться в Афины для завершения образования. Уже в следующем году Констанций вызвал Юлиана к себе, пожаловал титул Цезаря, выдал за него свою сестру Елену и поручил управление галльскими и германскими провинциями, которые в это время опустошали полчища германцев (Марцеллин: 15; 2, 8). Таким образом, император, как будто, оказывал своему двоюродному брату величайшее доверие. Однако повсюду ходила молва, что Юлиан был избран в Цезари вовсе не для того, чтобы облегчить трудное положение Галлии, но сделано это было с .целью вернее погубить его самого в жестокой войне. Думали, что при своей полной неопытности в военном деле он не вынесет самого звука .оружия (Марцеллин: 16; II). Но недоброжелатели Цезаря просчитались: жажда славы Юлиана была безмерна, и он с большим рвением взялся за Исполнение возложенных на него обязанностей (Виктор: «О жизни и нравах римских императоров»; 43). Он немедленно отправился в Галлию и провел зиму в Виенне, напряженно готовясь к войне. Жизнь он вел самую умеренную: довольствовался простой и случайной пищей рядового солдата, спал на войлоке и бараньем тулупе, ночи проводил в государственных делах и за философскими занятиями, а дни всецело отдавал военным заботам. Летом 356 г. он двинулся в Германию. Часть алеманов он устрашил и прогнал одним своим появлением, других разбил в сражении при Бротомаге. Варвары были ошеломлены, но не собирались слагать оружие. Когда Юлиан отступил с частью сил на зимовку в Сеноны, ему пришлось выдержать от них месячную осаду. Весной 357 г. он опять выступил против врагов, вышел к берегам Рейна и восстановил здесь Три Таберны — старое римское укрепление, недавно взятое и разрушенное алеманами. Вскоре он узнал, что семь алеманских царей собрали свои силы близ города Аргентората, и поспешил : навстречу врагу. Когда две армии сошлись друг с другом, Юлиан построил свои легионы, расположив всю конницу на правом фланге. Германцы настолько были уверены, в своем превосходстве, что первыми атаковали римский строй. Римская конница не выдержала и подалась назад, но легионеры, плотно сомкнув щиты, сдержали удар. Началась упорная битва. Долгое время неясно было, на чью сторону склоняется успех. Однако, в конце концов, превосходство римского оружия дало себя знать. В попытке прорвать римский строй множество варваров было перебито, остальные стали отступать и наконец обратились в бегство. Юлиан преследовал их до самого Рейна (Марцеллин: 16; 2—5, 11-12).

Враг бежал из римских провинций, но император решил не давать ему покоя даже в собственных его пределах. Он перевел войско через Рейн и внезапно напал на алеманские селения. Римляне захватывали в плен людей, а все остальное предавали огню и уничтожению. Видя это страшное опустошение, цари алеманов отправили к Юлиану посольства с мирными предложениями. Он согласился дать им десятимесячное перемирие и возвратился на зимние квартиры в Галлию. В 358 г. Юлиан выступил против салийских франков, которые обосновались на римской территории вблизи Токсиандрии. Обрушившись на них, он принудил их просить мира и принял в римское подданство. Затем он так же стремительно напал на хамавов, многих перебил, а остальных изгнал из пределов империи. Вскоре хамавы прислали послов, обещали покориться Риму и получили позволение вернуться в свои разоренные селения.

Очистив Галлию, Юлиан вновь обратился к алеманам — он во второй раз переправился через Рейн и двинулся в глубь Германии. рассвирепевшие солдаты предавали поля огню, угоняли скот, а людей убивали без пощады. Видя это страшное разорение, цари алеманов один за другим стали просить мира. Они обязались выдать пленных и снабдить Юлиана всем необходимым для строительства крепостей (Марцелаин: 17; 1, 8, 10). В 359 г. были восстановлены семь старых римских пограничных городов, разрушенных германцами. Затем Юлиан в третий раз переправился через Рейн против тех царей, которые еще медлили с покорностью. После того как их поля и жилища были сожжены и многие из их племени взяты в плен и перебиты, эти цари прислали послов и смиренно просили пощады. Юлиан заключил с ними мир (Марцеллин: 18; 1-2).

Закончив в четыре года тяжелую войну, он вновь укрепил западные границы империи и добился таких успехов, каких от него никто не ожидал. Встревоженный ростом его популярности, Констанций решил отобрать у Юлиана самые боеспособные части под предлогом начала войны с персами. Но когда в 360 г. германские отряды узнали, что их перебрасывают на восток, они взялись за оружие и взбунтовались. Со страшным шумом солдаты окружили дворец Юлиана в Паризии и провозгласили его Августом. Юлиан упорно сопротивлялся настояниям всей толпы: он то выказывал негодование, то простирал руки, моля и заклиная, чтобы они не совершали недостойного дела, но наконец должен был уступить. Его поставили на щит и, за неимением диадемы, возложили на голову цепь, которую сорвал с себя один из знаменосцев. Извещая о своем избрании, Юлиан отправил Констанцию два письма: в одном, официальном, не было ничего вызывающего или оскорбительного. Но другое, личное, содержало в себе порицания и едкие нападки.

До конца года он в четвертый раз переправился через Рейн и совершил дерзкое нападение на аттуарийских франков, которые совершали набеги на окраины Галлии. Франки не ждали от римлян такой стремительности, и поэтому победа досталась Юлиану без труда; множество народа было перебито или взято в плен. Уцелевшие просили мира, и император предоставил им мир на таких условиях, какие счел подходящими (Марцеллин: 20; 4, 8, 10). Желая расположить к себе всех без исключения, он притворялся, что привержен к христианскому культу, от которого втайне давно отошел. Он отдавался — о чем знали немногие посвященные в его секреты — авгуриям и соблюдал все то, что всегда чтили поклоняющиеся богам. А чтобы сохранить это пока в тайне, он в праздник Рождества посетил в Виенне церковь и вышел из нее лишь по окончании службы.

С наступлением весны 361 г. Юлиан повел свою армию из Галлии к берегам Дуная. По пути он узнал о смерти Констанция, быстро проехал через Фракию и вступил в Константинополь (Марцеллин: 21; 2, 8, 12). Утвердившись в столице, он изгнал и казнил некоторых приближенных Констанция и сильно сократил придворный штат, уволив многих слуг, поваров и брадобреев, получавших при прежнем императоре огромные деньги за свое ремесло. Мера эта была необходима и своевременна, но современники жаловались, что император одним эдиктом превратил Константинопольский дворец в пустыню. Даже в столице Юлиан сохранил тот аскетический образ жизни, к какому привык в походах. Трапеза его была настолько проста, что состояла из одних овощей. Всю жизнь он не знал ни одной женщины, кроме своей жены. Все его время было посвящено неутомимой деятельности. Днем он был занят решением государственных вопросов, давал аудиенции, диктовал письма; вечером удалялся в библиотеку и обращался к трудам другого рода. За время своего короткого правления он успел написать несколько объемистых сочинений, кроме того, после него остались некоторые из его речей и тщательно обработанное сочинение против христианской религии. За всеми этими занятиями он забывал о благопристойности своего вида. Юлиан сам признавался в одном из писем, что ногти на его руках часто не стрижены, а пальцы в чернилах. В бороде его, которую он по примеру всех философов нежно лелеял, гнездилось множество насекомых. В обращении он был очень прост и старался подражать добродетелям первых принцепсов. Хотя он и носил диадему, однако отказался от титула господина. Вновь избранных консулов он приветствовал стоя, а потом проводил пешком. Он часто посещал заседания константинопольского сената и выступал здесь с речами. Все эти забытые проявления республиканских традиций вызывали неизменное удивление современников (Гиббон: 22).

Точно так же заботился Юлиан о возрождении древней религии. Он издал указы, разрешавшие открывать храмы, приносить жертвы и восстанавливать культы старых богов. Чтобы придать большую силу своим распоряжениям, он созвал во дворец пребывавших в раздоре между собой христианских епископов вместе с народом, раздираемым ересями, и дружественно увещевал их, чтобы они предали забвению свои распри и каждый, беспрепятственно и не навлекая на себя опасности, отправлял свою религию. Он выставлял этот пункт в расчете, что, когда свобода увеличит раздоры и несогласия, можно будет не опасаться единодушного настроения черни. Он знал по опыту, что дикие звери не проявляют такой ярости к людям, как большинство христиан в своих разномыслиях. Вместе с тем он запретил учительскую деятельность риторам и грамматикам христианского вероисповедания.

Из Константинополя Юлиан переехал в Антиохию и здесь стал готовиться к походу против персов. Много времени отдавал он и служению богам. Языческие религиозные церемонии были восстановлены с невиданным раньше размахом: в иной день закалывалось по сто быков и без счета приносился в жертву разнообразный скот и белые птицы. Выставляя напоказ свое усердие, император сам подносил вместо жрецов священную утварь и совершал моления, окруженный толпой женщин. Гонений против христиан он не начинал, но, когда вдруг сгорел храм Аполлона Дафнейского, Юлиан заподозрил христиан в поджоге и закрыл самую большую церковь в Антиохии (Марцеллин: 22; 3-5,9-10,12-14).

В 363 г. во главе большой армии Юлиан выступил из Сирии в Месопотамию и переправился через Евфрат (Марцеллин: 23; 2). Двигаясь вдоль реки, римляне вступили в Ассирию и заняли здесь одну за другой несколько крепостей. Некоторые из них были покинуты жителями, другие сдались после правильной осады. Особенно упорно защищался гарнизон Майозамальхи. Преодолев все препятствия, Юлиан подошел к персидской столице Ктесифону и разбил у его стен большое войско. Однако осмотрев укрепления города, он отказался от мысли о его осаде и после разорения и опустошения страны повел армию к Кордуэну (Марцеллин: 24; 1-2, 4, 6, 8). В Maранге римляне разбили еще одну армию, пытавшуюся заслонить им дорогу. Однако после этого их стал донимать голод в опустошенной стране. Юлиан велел раздать солдатам все запасы, заготовленные для царского стола. Стараясь разделить с ними все трудности, он часто без всякой необходимости подвергал себя опасности. Узнав однажды, что персы напали на один из римских отрядов и теснят его, он, не одев панциря, с одним только щитом поспешил на помощь. В разгоревшемся сражении кто-то из персов метнул в императора копье, которое пробило ребра и застряло в нижней части печени. Умирающего Юдиана перенесли в палатку, и здесь он скончался короткое время спустя. Марцеллин пишет, что до самого конца он сохранял исключительную твердость и вел беседу с философами Максимом и Приском о высоких свойствах человеческого духа (Марцеллин: 25; 1—3).

Все монархи мира. Древняя Греция. Древний Рим. Византия. Константин Рыжов. Москва, 2001 г.

---

...или Отступник

Юлиан II Отступник. Юлиан был сыном Юлия Констанция, одного из сводных братьев Константина I Великого; Констанцию II Юлиан приходился двоюродным братом. 
«Юлиан родился в Константинополе. В самом раннем детстве он остался сиротой, так как его отца Констанция сгубили вместе со многими другими после смерти брата его Константина интриги наследников верховной власти. Рано потерял он также и мать свою Базилину, происходившую из старого знатного рода» (Амм. Марц. XXV, 3, 23). 
Юлиан оказался единственным из родственников Констанция II, которому удалось уцелеть. Вел себя Юлиан исключительно скромно и добродетельно. Его держали вдали от императорского двора сначала в Каппадокии (область в Малой Азии), потом в Никомсдии. Юлиан воспитывался под наблюдением христианского священника и углубился в изучение философии, особенно увлекался он Платоном, и Констанций II милостиво разрешил ему поехать в Афины для продолжения философского образования. 
Аммиан Марцсллин, который был в числе приближенных Юлиана, пишет о его наружности: 
«Внешность его была такова: он был среднего роста, волосы гладкие, тонкие и мягкие, густая, подстриженная клином борода, очень приятные глаза, полные огня, в которых светился тонкий ум, брови красивого изгиба, нос прямой, рот несколько крупный с массивной нижней губой; крутой и мощный затылок; широкие сильные плечи и пропорциональное телосложение» (Амм. Марц. XXV, 4, 22). «Глаза у него были ласковые и в то же время властные» (Амм. Марц. XV. 8, 16). 
В ноябре 355 г. Констанций II сделал Юлиана цезарем, выдал за него замуж свою сестру Елену III и отправил его защищать Галлию от варваров. 
«Тогда повсюду ходила молва, будто Юлиан был сделан цезарем не для того, чтобы облегчить трудное положение Галлии, но чтобы он сам погиб в жестокой войне, так как думали, что при своей полной неопытности в военном деле он не вынесет даже звука оружия» (Амм. Марц. XVI, 11, 13). 
Однако Юлиан неожиданно проявил себя разумным полководцем и смелым воином. 
«Он явился на поле брани из тенистых аллей Академии и, поправ Германию, умиротворив течение холодного Рейна, пролил кровь и заковал в кандалы руки царей, дышавших убийством» (Лмм. Марц. XVI, 1, 5). 
В быту Юлиан держал себя скромно и просто, чем заслужил любовь и преданность воинов. По меткому определению Аммиана Марцеллина, Юлиан «наложил на себя трудный подвиг умеренности» (Лмм. Марц. XVI, 5, 1). 
Он запретил подавать к своему столу «фазанов, свиную матку и вымя, довольствуясь простой и какая случится пищей рядового воина. Вследствие такого воздержанного образа жизни Юлиан делил свои ночи между тремя обязанностями: отдых, государство и ученые занятия. В полночь Юлиан всегда вставал — не с перин и не с шелковых тканей переливчатых оттенков, а с войлока и с бараньей шкуры; затем втайне молился Меркурию (который является движущим началом мира и приводит в действие человеческий разум) и отдавался государственным делам, находившимся в столь тяжком состоянии. Покончив с этими трудными и серьезными заботами, он обращался к изощрению своего ума, и просто невероятно, с каким пылом он одолевал трудную науку возвышенных истин, как бы в поисках пищи для своего возвышенного духа, тщательно изучая все разделы философии. Если его познания в области высших наук доходили до совершенства, то тем не менее он не пренебрегал также и нижестоящими дисциплинами; так, он уделял некоторое внимание поэтике и риторике (о чем свидетельствует безукоризненное изящество его речей и писем, соединенное с серьезностью), а равно также истории Римского государства и других стран. Кроме того, он обладал также в достаточной мерс искусством изящной латинской речи» (Амм. Марц. XVI, 5, 3—8). 
Следует отметить, что сохранившиеся письма Юлиана свидетельствуют о некоторой неуравновешенности его натуры: одни из них отличаются логичностью и ясностью, а другие — сумбурностью и неотчетливостью мысли. Сам Юлиан сознавал это и письмо философу Максиму начал такими словами: «Все разом обступает меня и не дает говорить — ни одна из моих мыслей не уступает дороги другой — назови это душевною болезнью или уж как тебе угодно» (Имп. Юл. 13 (26). 
«Переходившая из уст в уста молва разносила среди разных племен и народов славу о великих трудах и подвигах Юлиана. Встревоженный этим и опасаясь, как бы слава Юлиана не возросла еще более, Констанций по наущению Флоренция, как утверждали, послал трибуна и нотария (крупного чиновника) Деценция, чтобы тот немедленно увел из армии Юлиана вспомогательные отряды из герулов, батавов, кельтов, петулантов и по 300 человек из других войсковых соединений. Выступление приказано было ускорить под предлогом необходимости их участия ранней весной в походе против персов» (Амм. Марц. XX, 4, 2). 
Юлиан спокойно подчинился приказу Констанция, но сказал, что это может не понравиться тем варварам-германцам, которые добровольно поступили на службу в римские войска, так как они могут не захотеть уйти из родных мест далеко на Восток, а если их заставить силой, то в дальнейшем они вообще не станут служить в римской армии. Но Деценций не внял предостережению Юлиана и отобрал самых сильных варваров для отправки на Восток; Юлиан разрешил им взять с собой семьи и предоставил в их распоряжение транспорт государственной почты. Все они должны были пройти через город Паризии (совр. Париж), где находился Юлиан. 
«Прибывшие отряды Юлиан встречал, как полагалось, в предместье, обращался при этом со словами одобрения к тем, кого знал лично, вспоминал о храбрых подвигах отдельных лиц и добрыми речами побуждал их идти к Констанцию» (Амм. Марц. XX, 4, 12). Более того, Юлиан пригласил к себе на обед варваров-военачальников. 
«После такого любезного приема они разошлись, испытывая двойное огорчение, так как немилосердная судьба разлучала их не только с родной землей, но и с милостивым повелителем. В таком настроении вернулись они к себе, а с наступлением ночи вспыхнул открытый бунт» (Амм. Мари. XX, 4, 13-14). 
ОНИ схватились за оружие, с невероятным шумом устремились к дворцу, окружили его и громко стали именовать Юлиана августом, требуя, чтобы он вышел к ним и принял верховную власть. 
Юлиан вышел из дворца только на рассвете. Он был единодушно провозглашен августом. Но сначала Юлиан отказался от предлагаемой ему войском высшей власти. Он говорил то с негодованием, то с мольбой, простирая руки к воинам и заклиная их не ввергать государство в бездну гражданской войны. 
Когда шум постепенно затих, Юлиан спокойно произнес такие слова: 
«Прошу вас, умерьте свой пыл. Без шума и бунта вы можете достигнуть желаемого. Вас удерживает любовь к родным местам, вас страшат чужие и неведомые земли. Так вы можете сейчас же идти к себе назад, и раз вы не хотите, то вы и не увидите заальпийских земель. Я сумею оправдать вас перед августом Констанцием, который внимает здравым доводам» (Амм. Марц. XX, 4, 16). 
Но после этих слов поднялся еще больший шум, и Юлиану пришлось уступить настояниям войска. 
«Его поставили на щит и подняли высоко. Раздался единодушный возглас, в котором Юлиан был провозглашен августом» (Амм. Марц. XX, 4, 17). Так как не нашлось диадемы, которая могла бы служить короной, один из воинов сорвал с себя цепь знаменосца и возложил ее на голову Юлиана. 
«Понимая всю сложность ситуации и сознавая, что если он будет противиться, то жизнь его окажется в опасности, Юлиан обещал всем воинам по пяти золотых монет и по фунту серебра» (то есть обещал сделать подарок, какой обычно делал полководец, когда воины провозглашали его императором) (Амм. Марц. XX, 4, 18). 
Юлиан, умевший соображать быстро и верно, хорошо понял, в каком опасном положении он оказался, и, сняв со своей головы цепь-диадему, символ высшей власти, скрылся в далеких покоях своего дворца. 
Вдруг прошел слух, что Юлиан убит, и воины снова подняли бунт, ворвались во дворец и успокоились только тогда, когда увидели Юлиана в парадном зале во всем блеске императорского одеяния. 
Скоро в Паризии вернулись отряды варваров, которые отправились было на Восток. Юлиан приказал собраться всему войску, торжественно взошел на трибунал, некоторое время хранил молчание, внимательно вглядываясь в лица воинов, и наконец стал говорить, намеренно упрощая свою речь, чтобы она была понятна всем; его слова подействовали на воинов как звук сигнальной трубы. 
Юлиан говорил: 
«Храбрые и верные защитники моей личности и государства, вы, которые со мною вместе не раз подвергали опасности свою жизнь за благосостояние провинций. Трудное положение дел ставит меня в необходимость, раз вы твердым решением подняли вашего цезаря на высшую ступень власти, вкратце разъяснить некоторые вопросы, чтобы ввиду изменившегося положения дел, можно было принять правильные и осмотрительные меры. Едва войдя в годы юности, облеченный лишь для вида, как вы знаете, в пурпур, я был божеским изволением вверен вашей охране и никогда не отступал от велений долга. Вы меня видели вместе с собой в любых опасностях, когда дикие народы дали простор своей наглости и после разгрома городов и гибели бесчисленного множества людей оставшееся в живых население провинций, едва влача свое существование, томилось в несчастьях. После таких славных подвигов потомки будут славить ваши заслуги перед государством, думаю я, по всем народам, если в случае беды вы будете стоять всей силой вашей доблести за того, кого вы вознесли на высоту верховной власти. 
А чтобы водворить правильный порядок, обеспечить за храбрецами в целости их награды и не допускать, чтобы почетные должности доставались по тайным проискам, вот что я постановляю перед лицом вашего почтенного собрания: ни гражданский чиновник, ни военный командир не получат повышения ни по какой иной рекомендации, кроме собственных заслуг, и каждый, кто позволит себе происки за кого-нибудь другого, потерпит посрамлением (Лмм. Марц. XX, 5, 3-7). 
Приняв от воинов титул августа, Юлиан написал Констанцию: 
«Воины, возбужденные сверх меры, собравшись ночью, окружили дворец с громкими возгласами «Юлиан Август!» Признаюсь, меня объял ужас. Я бросился прочь, искал спасения в молчании, скрываясь в отдаленных покоях моего дворца, пока это было возможно. Но когда больше уже тянуть с решением было нельзя, я вышел к воинам под прикрытием щита моей совести, если можно так сказать, и я встал так, чтобы все меня видели, надеясь, что сумею водворить спокойствие своим авторитетом и добрыми уговорами. Но они были разъярены до предела и дошли до того, что неоднократно бросались на меня, угрожая смертью, когда я пытался просьбами сломить их упорство. Наконец, я уступил, успокаивая себя сознанием того, что, если я буду убит, то кто-нибудь другой охотно провозгласит себя императором. Я согласился, надеясь утихомирить эту вооруженную стихию» (Амм. Марц. XX, 8, 8-10). 
Далее в письме Юлиан писал Констанцию, что он по-прежнему будет подчиняться его приказам, и фактическое положение дел не изменится. 
Однако Аммиан Марцсллин еще сообщает: 
«К этому письму Юлиан присоединил другое, секретное, для тайной передачи Констанцию, заключавшее в себе порицания и едкие нападки. Получить точные сведения насчет его содержания я не имел возможности, а если бы она и была, то непристойно было бы разглашать это» (Амм. Марц. XX, 8, 18). 
Пока Юлиан раздумывал, не двинуться ли ему войной против Констанция, аламанны под предводительством своего властителя Вадомария напали на римские владения. Юлиану пришлось вступить с ними в борьбу. 
С аламанном Вадомарием Констанций II ранее заключил мир. Молва утверждала, что теперь Вадомарий начал войну по тайному наущению Констанция, чтобы задержать Юлиана в Галлии. 
Вадомарий был человеком ловким и хитрым, впоследствии он поступил на службу к римлянам и управлял Финикией. В тайном письме к Констанцию он писал: «Твоего цезаря еще не вышколили». А в письмах к Юлиану он титуловал его владыкой, августом и богом (см.: Амм. Марц. XXI, 3). 
Юлиан сумел хитростью захватить Вадомария и, не упрекнув его ни одним слоном, выслал в Испанию. Аламанны были усмирены; некоторые погибли в бою, часть уцелевших Юлиан взял на службу в римские войска, а остальных отпустил на волю. 
Отношения с Констанцисм оставались натянутыми, и сам Юлиан в письме к Филиппу определил их как «волчья дружба» (см.: Имп. Юл. 23(40). Поэтому после усмирения аламаннов Юлиан решил открыто начать борьбу с соперником и отдал споим войскам приказ вступить в Панно-нию для того, чтобы захватить Дакию. «Двинув армию в поход, он бросился навстречу превратностям судьбы» (Амм. Марц. XXI, 5). 
После внезапной смерти Констанция Юлиан легко овладел властью, расправился с бывшими приверженцами покойного императора, одних покарав справедливо, а других — нет. Всех евнухов, брадобреев, поваров и прочую паразитическую прислугу императорского дворца Юлиан разогнал, предоставив им убираться на все четыре стороны (см.: Амм. Марц. XXII, 4). 
«Возгордившись удачами, Юлиан чувствовал себя как бы сверхчеловеком. Он счастливо вышел из длинных опасностей, и, казалось, сама Фортуна с рогом изобилия в руках оказывала всевозможное благоволение и сулила славу ему, спокойно властвовавшему над римским миром. К прежним его победам добавила она то благо, что, когда он стал единодержавным повелителем империи, ему не пришлось бороться с внутренними врагами, а ни один варварский народ не вышел за пределы своей территории. Все народы со свойственной людям страстью корить прошлое за грехи и обиды единодушно слагали ему хвалу» (Амм. Марц. XXII, 9, 1). 
В историю Юлиан вошел с прозвищем Отступник, так как сделал серьезную попытку отвратить Римскую империю от христианства. 
«Он издал ясные и определенные указы, разрешавшие открыть храмы, приносить жертвы и восстановить культы богов. Чтобы придать большую силу своим распоряжениям, он созвал во дворец христианских епископов, пребывавших в раздоре друг с другом, и народ, раздираемый ересями, и в дружественном тоне стал уговаривать их предать забвению свои распри, чтобы каждый, не подвергаясь опасности, исповедовал ту религию, какая ему нравится. Он особенно настаивал на этом, рассчитывая на то, что свобода вероисповедания приведет к увеличению религиозных раздоров, и тогда не надо будет бояться единодушия простого народа. Он знал по опыту, что дикие звери не проявляют такой ярости, какую проявляет большинство христиан в своих внутрирелигиоз-ных разногласиях» (Амм. Марц. XXII, 5, 2—4). 
Христиан Юлиан не преследовал, но запретил риторам и учителям, которые были приверженцами христианства, заниматься педагогической деятельностью (см.: Амм. Марц. XXIII, 4, 20). 
Юлиан стремился соединить философию с древней религией, придать языческим культам особую организацию и создать нечто вроде языческой церкви, которая была бы способна конкурировать с христианской церковью, он как будто опасался, что христианство со временем может стать соперником императорской власти. 
Но язычество к середине IV в. уже в значительной мере изжило себя. То, что прежде представлялось важным и существенным, теперь стало казаться ненужным и даже смешным. Аммиан Марцсллин, хотя и оставался язычником, вскользь отмстил это: 
«Прозвали Юлиана не почитателем богов, а прислужником жреца, так как многие высмеивали его частые жертвоприношения. Эти насмешки попадали в цель, ибо он, желая выставить напоказ свое усердие, сам носил вместо жрецов священную утварь и совершал моления, окруженный толпою женщин. И хотя все это возбуждало его негодование, он, однако, молчал, сдерживая спой гнев, и продолжал совершать религиозные церемонии» (Амм. Марц. XXII, 14, 3). 
В 363 г. в походе против персов Юлиан скончался от раны. Сохраняя полное спокойствие духа, в предсмертном слове он сказал, что не скорбит о своей безвременной кончине, так как разделяет убеждение философов, что дух выше тела: «С благодарностью склоняюсь я пред вечным богом за то, что покидаю земной мир не как жертва тайных козней, не вследствие жестокой и продолжительной болезни, умираю не смертью приговоренного к казни, а ухожу в расцвете моей славы. Из осторожности я не называю имя наследника моей власти. Как честный сын отечества я хочу, чтобы после меня нашелся хороший правитель» (Амм. Марц. XXV, 3, 15-20). 
Аммиан Марцсллин в заключение пишет о Юлиане: 
«Казалось, некая счастливая звезда сопровождала этого молодого человека от его благородной колыбели до последнего его дыхания. Быстрыми успехами в гражданских и военных делах он так отличился, что за мудрость его почитали вторым Титом, славою военных деяний он уподобился Трая-ну, милосерден был, как Антонин Пий, углубленностью в истинную философию был сходен с Марком Аврелием, дела и нравственный облик которого он почитал своим идеалом» (Амм. Марц. XVI, 1, 4). 
После смерти Юлиана христианство снова взяло верх над язычеством, и фанатики-христиане принялись яростно громить и жечь языческие святыни в Дамаске, Эфесе, Карфагене и Александрии, но в городе Риме они не посмели ничего разрушить.

ЮЛИАН (Flavius Claudius Julianus) (332–363), полное имя Флавий Клавдий Юлиан, римский император, вошедший в историю как Отступник (греч. «Апостат»), как назвали его христиане за попытку вернуть Римскую империю к языческой религии. Юлиан – сын Юлия Констанция, сводного брата Константина Великого. Племянник Константина Юлиан являлся возможным претендентом на престол, в особенности после того, как в 337, во время беспорядков и интриг, последовавших за смертью Константина, его отец и другие родственники были убиты. Император Констанций II относился к Юлиану с подозрением, в 345 вместе со сводным братом Констанцием Галлом он был сослан в Мацелл (Каппадокия). В 350 Констанций назначил Галла цезарем, т.е. младшим соправителем, на Востоке, но в 354 Галл был смещен и казнен. Происки окружения Констанция заставляли Юлиана постоянно опасаться за свою жизнь, однако ему покровительствовала императрица Евсевия, и в 355 Юлиана вызвали в столицу, чтобы женить на сестре императора Елене и назначить цезарем.

Юлиана тут же послали в Галлию, чтобы вернуть провинцию, подвергшуюся набегам франков и алеманнов, под власть Империи. Юлиан с рвением принялся за дело, избранная им тактика была разумна и эффективна, но ему мешали происки военачальников, вначале Марцелла, а затем сменившего его Барбатиона. Война шла главным образом на территории современного Эльзаса и по берегам Рейна. В 356 Юлиан отвоевал Колонию Агриппину (совр. Кёльн), но был осажден в Агединке (совр. Санс). В 357 ему пришлось отражать алеманнов, прорвавшихся к Лугдуну (совр. Лион), но позднее он успешно сразился с ними на Рейне и принудил их заключить перемирие. В 358 Юлиан очистил от захватчиков Нижнюю Германию, а в следующем году напал на алеманнов на их собственной территории и продвинулся до Могонтиака (совр. Майнц). В 360 Юлиан направил Лупицина в Британию, чтобы предотвратить вторжение с севера пиктов и скотов.

В этот момент Констанций, намеревавшийся начать кампанию на Востоке, а также опасавшийся роста мощи своего младшего соправителя, потребовал у Юлиана отборные части галльской армии. Вначале Юлиан занял выжидательную позицию, но, поскольку Констанций настаивал на своем, легионеры провозгласили Юлиана августом. Предложения Юлиана о полюбовном соглашении Констанций отверг, заключил мир с Персией и возвратился в Антиохию. Гражданская война казалась неминуемой. Юлиан решил упредить противника и в 361 сам двинулся на Восток, но в ноябре пришло известие о том, что Констанций умер, назначив его своим преемником.

Юлиан пробыл императором 20 месяцев. Во внутренней политике Юлиан стремился к соблюдению законности и ограничению власти продажных придворных клик. В историю он вошел прежде всего своей попыткой реставрации язычества. Философия Юлиана – культ Солнца в рамках мистического неоплатонизма. Юлиан высоко ценил в христианстве филантропическую струю и надеялся обогатить ею свое реформированное язычество. Он не подвергал христиан суровым преследованиям, но лишил их императорского покровительства и запретил учительствовать в области свободных искусств. Однако, вообще говоря, отступничество Юлиана оставалось его личным делом, поскольку он не нашел поддержки в кругах римской аристократии. Кроме того, Юлиан покровительствовал евреям и пытался восстановить в Палестине еврейскую общину. Он даже приступил к воссозданию Храма (возможно, в пику христианству).

Вскоре Юлиан начал подготовку к кампании против персов. В начале 363 он отказался принять персидских послов и с очень значительными силами выступил из Антиохии на Карры, а затем двинулся вниз по Евфрату, одновременно послав Прокопия с войском вниз по течению Тигра. С армией и флотом Юлиан успешно оставил позади каналы Месопотамии, а затем одержал здесь победу у ворот Ктесифона, но города не взял. Прождав напрасно Прокопия, который так к нему и не присоединился, Юлиан сжег свой флот и двинулся обратно по течению Тигра. Персы преследовали его, и в одном из боев Юлиан погиб, возможно, от копья, брошенного своим же воином (надо понимать, христианином). Преемника Юлиан назначить не успел, и на его место был избран Иовиан, христианин умеренных взглядов. Начатая столь дерзновенно кампания обернулась катастрофой. Попытка искусственно насадить язычество не удалась, и вскоре, при Феодосии Великом, оно было официально запрещено.

Юлиан известен также как писатель. Его религиозные трактаты привлекают прежде всего своей искренностью. От трактата Против галилеян (так Юлиан называл христиан) в 3 книгах сохранились лишь отрывки в сочинениях полемизировавшего с ним Кирилла Александрийского (почти полностью восстанавливается I книга). Большой проникновенностью и глубиной чувства отличаются составленные в форме речей философско-религиозные трактаты Юлиана К царю Солнцу и К Матери богов. Им написан также небольшой диалог О цезарях, где он в стиле Лукиана с изрядным остроумием и злобой нападает на некоторых своих предшественников на троне, причем особенно достается Константину Великому. В высшей степени ироничен Мисопогон (Бородоненавистник), являющийся ответом Юлиана жителям Антиохии (в массе своей христианам), высмеивавшим его «философскую» бороду. Юлиан критикует здесь себя за аскетизм и благочестие, а антиохийцев превозносит за изнеженность, роскошь и распущенность.

Использованы материалы энциклопедии "Мир вокруг нас".

---

Содержание

1. Путь от философской мантии  в мантию императора

1. Юлиан «Отступник»

Заключение

Список источников и литературы

1. Путь от философской  мантии в мантию императора

Начиная описание с предыстории правления Юлиана, в последующем Юлиана Отступника, необходимо коснуться и эпохи правления Константина, когда христианство окончательно утвердилось на позиции государственной религии. Резкое отступление от проводимой Константином религиозной политики в сторону старых канонов, стало неожиданной попыткой перечеркнуть уже достигнутое.

В период от Никейского собора до вступления на престол племянника Константина Юлиана в 361 г. христианская Церковь имела все средства вполне окрепнуть и утвердиться в империи. Взаимное положение язычества и христианства в самой середине IV в. хорошо выясняется из сочинения христианского писателя Фирмика (Об ошибочности языческих верований), которое было назначено для императоров Констанция и Константа и имело целью поощрить их к конечному искоренению языческого богослужения. В высшей степени также характерно для оценки политического положения язычества то обстоятельство, что римский календарь на 354 г. не упоминает ни языческих праздников, ни жертв, ни религиозных церемоний. Словом, не может подлежать сомнению, что языческая религия шла к постепенному забвению. И, тем не менее, нашелся государственный деятель — правда, это был римский император, — который задумал вернуть историю назад, возвратив римский мир снова к языческому культу. Предпринятая на себя Юлианом задача была неосуществима, в культурно-историческом смысле даже вредна, но при всем том изумительная его настойчивость, нравственная дисциплина, высокая образованность, обаятельные качества его души и, наконец, самая авантюра его религиозной реформы, так трагически закончившаяся, надолго обеспечивают за Юлианом симпатию исследователей. Мысль о возможности возвращения к языческому культу не должна представляться совершенно безумной. Напротив, она имела для себя некоторые основания в нравственных и религиозных воззрениях значительных слоев общества.

При сыновьях Константина принимаются меры к закрытию языческих храмов, но эти меры не везде достигают цели. В 341 г. Констанций издает закон против языческих жертвоприношений, но законом 342 г. повелевается сохранить те храмы вне Рима, с которыми связаны публичные игры. Хотя префект Рима запретил жертвы в самом городе, но это запрещение не исполнялось. В Риме законы Константина возбудили против себя ненависть, особенно в высших кругах. На этой приверженности римского сената к старой религии основывались надежды на успех Магненция, когда он объявил себя императором. Первое, что сделал Констанций после победы над Магненцием, — это было запрещение жертв. В 353 г. он же издал эдикт, которым повелевалось закрыть храмы и запрещалось посещать места культа под страхом смертной казни и конфискации имущества.

Сыну Константина была свойственна та же политика по отношению к религии, какая руководила самим Константином: религию не следует навязывать, кто хочет, может оставаться в язычестве и в своем доме следовать своей вере, не допускались тайные жертвы в ночное время, да и то не из религиозных, а из политических мотивов (магия, волшебство, гадание о будущих судьбах государства и императора). Вследствие этого язычество, в особенности на Западе, имело еще приверженцев. Хотя в 357 г. по приказанию Констанция из сената удалена была статуя Виктории. Дабы не допускать в сенате языческих жертв, но в то же время римская аристократия осталась верна старой вере, и Констанций оставил в Риме весталок и жрецов, назначил новых на свободные места и приказал выдавать необходимые суммы на поддержание культа. В 358 г. император делает распоряжение об избрании sacerdos для Африки. Как сыновья Константина объявили государственное обожествление своего отца, так сами Констант и Констанций сопричислены к divi и носили без всякого стеснения титул pontifex maximus1.

Служившая многие столетия языческая религия не могла быть искоренена путем эдиктов и запретов, пропитавшая все общественные устои она оставалась и имела своих сторонников, к ним же можно причислить весь широкий круг «отступников» от официально принятых канонов христианства. Наличие недовольных проявляется рано или поздно, для этого нужна историческая личность, которая сумеет их повести за собой. Юлиана Отступника можно назвать таковым. Выступив в роли консолидатора и представителя всех недовольных все укрепляющимся христианством, он как бы стал символом «последнего вздоха язычества в Риме».

Сообщим сначала биографические сведения о Юлиане. Fl. Claudius Julianus был племянником Константина Великого и происходил от Юлия Констанция, погибшего вскоре по смерти Константина Великого (337) во время военного бунта. Он родился в 331 г. и остался 6 лет по смерти отца, мать же потерял на первом году своей жизни. Его мать «умерла через несколько месяцев после его рождения, его отец умер, когда ему было шесть лет. Юлиан получил для своего времени хорошее образование. Евнух Мардоний, по происхождению скиф, знаток греческой литературы и философии, обучавший мать Юлиана поэмам Гомера и Гесиода, перешел в качестве воспитателя и наставника к ее сыну. В то время как Мардоний знакомил юного Юлиана с античной литературой, Евсевий, епископ Никомедийский и потом Константинопольский, убежденный арианин, или окружавшие его представители духовенства вводили Юлиана в изучение Священного Писания. Таким образом, Юлиан, по словам одного историка2, получил сразу два различных воспитания, которые поместились в нем одно возле другого, но так, что не касались друг друга. Юлиан был крещен. Впоследствии он вспоминал об этом времени, как о мраке, который нужно забыть.

Юные годы Юлиана прошли в большой тревоге, так как Констанций, видевший в нем своего возможного соперника и подозревавший его в честолюбивых замыслах, держал его то в провинции, как бы в ссылке, то призывал в столицу, чтобы иметь его на глазах. Зная о насильственной смерти многих родственников, павших от руки Констанция, Юлиан ежедневно должен был бояться за свою жизнь. После вынужденного пребывания в течение нескольких лет в Каппадокии, где он продолжал под руководством сопровождавшего его Мардония изучение древних авторов и где, по всей вероятности, он хорошо познакомился с Библией и Евангелием, Юлиан для окончания образования был переведен сначала в Константинополь, затем в Никомедию у него и появилось первое серьезное влечение к язычеству. В Никомидии, где епископ Евсевий наблюдал за ним и руководил его христианским религиозным образованием. Очень выразительными чертами отмечаются в характере Юлиана и в его последующих сочинениях два направления: разнообразные и широкие познания, почерпнутые в изучении древних писателей, и глубокая начитанность в книгах Священного Писания, чем он искусно пользовался в своей борьбе против христиан3.

В 344 г. обоим братьям было указано жить в замке Macellum близ Кесарии Каппадркийской. Хотя условия жизни соответствовали высокому положению молодых людей, но Юлиан жалуется на недостаток общества, на постоянные стеснения свободы и на тайный надзор. Вероятно, к этому периоду нужно относить начатки вражды Юлиана к христианской вере. В этом положении братья оставались около 6 лет. Между тем бездетного Констанция весьма озабочивала мысль о преемнике. Так как из прямого потомства Константина в живых оставались лишь два двоюродных брата Констанция, Галл и Юлиан, то император в 350 г. решился призвать к власти Галла. Вызвав его из замка Macellum, Констанций дал ему сан цесаря и назначил для его пребывания Антиохию. Но, как скоро оказалось, Галл не умел справиться с новым положением и наделал много ошибок, возбудив против себя подозрения в неверности императору. Галл был вызван Констанцией для оправдания и на дороге убит в 354 г. Теперь снова выступил вопрос о преемстве власти. По настояниям императрицы Евсевии, которая действовала в этом отношении вопреки планам придворной партии, Констанций решился возвратить Юлиану то положение, на какое он имел права по рождению. Как в последующем писал сам Юлиан: «Со стороны отца я происхожу из того же рода, как Констанций, общеизвестно; ведь наши отцы были единокровными братьями4. И вот как поступил с нами, своими ближайшими родичами, этот человеколюбивейший император: шестерых моих двоюродных братьев (а они были и его двоюродными братьями), а также моего отца, приходившегося ему родным дядей, еще одного нашего общего дядю по отцу5 и моего старшего брата он казнил без суда; меня и другого моего брата он тоже хотел убить, но в конце концов послал нас в изгнание; потом он меня призвал обратно; а моего брата, даровав ему сперва звание цезаря, вскоре казнил6».

Уже назначение Галла цесарем должно было благоприятно отозваться на судьбе Юлиана. Ему позволено было жить в Константинополе, и лишь широкий круг знакомства, какой скоро составился здесь вокруг Юлиана, побудил императора дать ему другое место для жизни и продолжения образования, именно город Никомидию. Здесь учил знаменитый ритор Либаний, которого, однако, Юлиану запрещено было слушать. Но здесь в период от 350 по 354 г. произошел с Юлианом тот нравственный переворот, который долго подготовлялся и который привел его к отрицанию христианства, получившего у него наименование галилейской секты. Чтение сочинений Либания, в особенности же знакомство и дружба с философами Максимом (из Ефеса) и Едесием произвели на Юлиана решительное и глубокое влияние. Названные философы соединяли с неоплатоновскими идеями мечтательность, извращенный идеализм. В тесном кругу друзей Юлиана осмеивали легенду о галилеянине и подготовляли молодого принца к реформаторской миссии в области религии. В год смерти Галла Юлиан был уже вполне сложившимся молодым человеком, ему было тогда 23 года.

Смерть брата отозвалась тяжелым ударом для него, как он писал: «По милости богов мне выпало на долю счастье освободиться из заключения, а моего брата держали при дворе8 в таких ужасных условиях, какие едва ли кому приходилось выносить. В его характере действительно проявлялись некоторые черты дикости и резкости,— это можно было объяснить его воспитанием в горной глуши. Следовало бы винить за это того, по чьей милости мы получили такое воспитание; боги даровали мне любовь к философии, сохранившей меня в чистоте, ему же никто ничего не дал. Едва только его перевезли из деревни во дворец и облекли в пурпурный плащ, как Констанций уже проникся к нему завистью и не переставал ему завидовать, пока не уничтожил его. Отнять у него пурпур Констанцию показалось мало; но ведь можно же было оставить брата моего в живых, даже если он был неспособен царствовать! но нет, его надо было лишить и самой жизни. Но пусть даже так, однако ему все же следовало дать возможность сказать хотя бы слово в свое оправдание, ведь это позволено даже преступникам. Если закон не разрешает тому, кто поймал разбойников, убить их на месте, то как же можно уничтожать без суда тех, которые, лишившись своих почетных званий, стали из владык просто частными лицами?7»

Два приведенных отрывка ясно дают знать, что на формирование жизненных позиций юного Юлия повлияли и события происходящее вокруг него. В его словах прослеживается явно выраженное негодование и злость на Констанция. Негатив ко всему, что связано с ним.

Продолжая описание жизни Юлиана, необходимо подчеркнуть, что приглашенный в Милан по смерти Галла, он хотя и не вошел в расположение императора, но все же получил свободу посетить Афины (355). Здесь Юлиан был в центре тогдашней культурной и умственной жизни, где в одно и то же время с Юлианом проходили курс наук великие деятели Церкви, Василий Великий и Григорий Нисский. Юлиан вынес из Афин знакомство со столпами древней падавшей культуры, великий жрец элевзинских мистерий признал его достойным высших степеней, что обозначало уже полный разрыв с христианством и возвращение к «отеческой религии», как часто выражался Юлиан.

Проведя в Афинах лишь несколько месяцев (от июля до октября), Юлиан снова был приглашен к императору Констанцию, и на этот раз его ждала полная перемена судьбы. Из роли студента, щеголявшего философской мантией, нечесаной головой и запачканными в чернилах руками, Юлиан неожиданно должен был обратиться в царедворца. 6 ноября он торжественно объявлен цесарем, и вместе с тем ему поручена была чрезвычайно важная в политическом и военном отношении миссия — управление провинцией Галлией. Через несколько дней после того он женился на сестре Констанция Елене и с небольшим военным отрядом отправился к месту своего назначения.

Юлиан смотрел на свое назначение как на присуждение к смертной казни. Положение Галлии было безнадежным, и, конечно, не молодому человеку, только что покинувшему студенческую скамью, было посильным умирение этой провинции. Как он сам пишет: «Я выступил в поход, когда хлеба уже созрели. Множество германцев совершенно спокойно расположилось на житье вокруг кельтских городов, ими же опустошенных. Число городов, стены которых были снесены, доходило до сорока пяти, а сторожевых башен и небольших крепостей было разрушено вдвое больше; населенная варварами полоса земли по эту сторону Рейна тянулась от истоков его до океана; наиболее близко расположенные к нам поселения германцев отстояли от берега Рейна на тридцать стадиев, а между ними и нами лежала полоса, еще втрое шире, обращенная в пустыню и настолько разоренная, что кельты там даже скота не могли пасти; даже некоторые города, в окрестностях которых варвары еще не расселились, были, однако, уже покинуты жителями.8» Все укрепления, выстроенные на левом берегу Рейна, были прорваны и разрушены германцами, города разорены и опустошены. Вся провинция была в беззащитном положении и готова была сделаться добычей варваров. Ко всему этому следует прибавить, что подозрительный Констанций не предоставил в распоряжение Юлиана достаточных средств и не определил отношение цесаря к высшим административным и военным чинам провинции, т. е. к префекту претории и начальникам военных корпусов. Это ставило цесаря в большое затруднение, в особенности в первое время, когда он начал практически знакомиться с военным делом. Юлиан провел в Галлии пять лет и обнаружил такие блестящие военные дарования и достиг столь важных успехов в войнах с германцами, что Галлия была совершенно очищена от неприятелей, и германцы перестали угрожать римским городам и крепостям на левом берегу Рейна. Во время своих войн Юлиан захватил более 20 000 пленников, которых употребил на постройку разрушенных городов, восстановил сообщение по Рейну и снабдил Галлию хлебом, привезенным из Британии на построенных им судах. В особенности блестящая победа была одержана при Страсбурге в 357 г., где сражались против Юлиана 7 королей и где был взят в плен король германский Кнодомир.

Успехи Юлиана не могли не возвысить его авторитет и привлекли к нему горячие симпатии войска и народа. Император в особенности был недоволен усиливавшейся популярностью цесаря, «доблести Юлиана жгли Констанция», говорит историк Марцеллин, хотя придворные подвергали насмешкам характер и наружность Юлиана и старались умалить в глазах Констанция его военные заслуги.

В 360 г. император приготовлялся в поход в Персию, где не прекращались военные действия, и где персы перенесли войну уже в римские области — Месопотамию и Армению. Азиатские войска предполагалось подкрепить европейскими, для чего Констанций потребовал от Юлиана посылки на Восток части его лучших и испытанных легионов. Это требование цезарь принял как знак недоверия к себе, потому что без войска он не мог держаться в Галлии; кроме того, галльские войска с большим неудовольствием приняли известие о походе на Восток. При этих условиях произошли в Париже, где было тогда пребывание цесаря, военный бунт и провозглашение Юлиана императором.

Описание были оставлены самим Юлианом: «Легионы прибыли; я, согласно обычаю, вышел к ним и стал их уговаривать продолжать свой путь; они простояли на месте один день, в течение которого я ничего не знал об их намерениях. Свидетели мои Зевс, Гелиос, Арес, Афина и все боги, что до самых сумерек я ничего не подозревал. Когда солнце стало садиться, меня предупредили о том, что готовится; дворец немедленно был окружен и повсюду раздались крики, между тем, как я еще размышлял, что мне делать, и еще не верил своим глазам. Все это произошло еще при жизни моей жены, и я в ту пору отдыхал в нашей комнате в верхнем этаже; в стене этой комнаты было отверстие, через которое я поклонялся Зевсу. Между тем крики и шум во дворце усиливались, и я обратился к богу с мольбой «знаменье дать мне...» и он явил мне его.

Мне было дано веление повиноваться и не противиться страстному желанию войска. Тем не менее, даже после того, как знамение явилось мне, я отнюдь не согласился немедленно, но сопротивлялся сколько мог и не хотел ни провозглашения императором, ни венца. Но не мог же я один противиться такому множеству людей, тем более, что боги, желавшие свершения этого дела, все более распаляли их жар и зачаровывали мою душу; наконец, около третьего часа кто-то из солдат набросил на меня золотую цепь, и я вступил во дворец,— богам это ведомо! - тяжко вздыхая от глубины моего сердца. Мне следовало бы, конечно, ободриться, доверяя божеству, явившему мне знамение; но меня мучила совесть, и я охотно скрылся бы, чтобы не показалось, будто я не до конца был покорен Констанцию. Во дворце господствовало смятение; приверженцы Констанция немедленно использовали его, чтобы затеять козни против меня, и стали раздавать солдатам деньги; они ждали одного из двух: либо среди солдат возникнут раздоры, либо они все вместе нападут на меня. Но один из членов свиты моей жены узнал об этих тайных делах я немедленно сообщил мне о них; когда же он увидел, что я ничего не предпринимаю, он вне себя, словно одержимый, стал кричать в толпу прямо на площади: «Воины, чужестранцы и граждане, не предавайте императора!» Гнев охватил солдат и все они, вооруженные, ворвались во дворец; видя, что я жив, они в радости, словно неожиданно встретив близких друзей, окружили меня, бросились меня обнимать, подняли себе на плечи; зрелище было удивительное, можно было подумать, что происходит некое священнодействие. Окружив меня со всех сторон, они стали требовать расправы со всеми приверженцами Констанция; какую борьбу мне пришлось выдержать, чтобы спасти их, знают одни боги.9»

Известия о происшедшем в Париже дошли до императора в Кесарии Каппадокийской. Если Констанций не находил возможным признать совершившийся факт и войти в соглашение с Юлианом, то предстояла междоусобная война, которая лишь потому не возгорелась, что император, занятый приготовлениями к походу, летом и зимой 360 г. находился в Малой Азии и только весной 361 г. мог начать движение в Европу.

После провозглашения августом в своем письме к Констанцию Юлиан старался оправдать себя и предлагал войти в соглашение по поводу совершившегося. Но как Констанций потребовал от него полного и окончательного устранения от дел, а между тем войско клялось служить ему и поддержать его права, то Юлиан решился идти против Констанция войной. Он уже овладел альпийскими проходами, основал свою главную квартиру в Нише, принял под свою власть Иллирик, Паннонию и Италию и собрал громадные средства для войны, когда неожиданная смерть Констанция 3 ноября З61 г. освободила Юлиана от необходимости начать междоусобную войну. 11 декабря 361 г. Юлиан вступил в Константинополь как прямой и законный наследник римских императоров, сенат и димы утвердили избрание армии.

Оценивать деятельность императора Юлиана следует на основании тех фактов, которые относятся ко времени его единодержавия. Заметим, что в декабре 361 г. он был признан в достоинстве императора, а 26 июня 363 г. он умер, получив смертельную рану в битве с персами близ Ктесифона. На полтора года нужно разложить и его разнообразные меры, законодательные, административные и в особенности литературно-полемические, для борьбы с христианством и восстановления язычества и, с другой стороны, обширные подготовления к персидской войне и победоносный поход его через Тигр и Евфрат, в самое сердце Персии, где происходили славные битвы Александра Македонского. Уже самая громадность этих предприятий может свидетельствовать, что в Юлиане история имеет дело с недюжинным человеком, а чрезвычайная краткость времени самостоятельного управления Юлиана империей должна служить объяснением, почему ни то, ни другое предприятие не было доведено до конца и почему в мероприятиях столь высокой важности, как религиозная реформа, не было согласованности и логической последовательности. Но прежде, чем переходить к оценке деятельности Юлиана, скажем несколько слов о полуторагодичном правлении его.

От декабря 361 по июнь 362 г. Юлиан провел в Константинополе. На этот период должны падать существенные распоряжения по замене христианского культа языческим, тогда же были составлены им главные возражения против христианства. Сначала император обещает быть беспристрастным, не насилуя совесть ни язычников, ни христиан, но, когда он увидел, что реформа не идет так успешно, как ему желалось, в его действиях и распоряжениях появляются страстность, раздражение и нетерпимость. От половины июля 362 до марта 363 г. император провел в Антиохии частью в приготовлениях к походу в Персию, частью в составлении инструкций для утверждения языческого культа, частью, наконец, в изготовлении литературных произведений (Мисопогон). От марта до конца июня 363 г. Юлиан ведет войну с персами. Это обширное военное предприятие было задумано и обставлено всеми средствами, какие только могла предоставить империя. Было собрано значительное войско (свыше 60 000), приняты меры к заготовлению военных запасов и продовольствия, приглашен вспомогательный отряд от армянского царя, заготовлен огромный флот на Евфрате для доставки вооружения и запасов. Но условия, в которых приходилось на этот раз вести Юлиану войну, были далеко не те, с которыми он был знаком в Галлии. Оказалось много непредвиденных затруднений, которые тем больше увеличивались, чем дальше римское войско уходило от римской границы в Месопотамию. Прежде всего Юлиан на своем пути уничтожал города и селения и истреблял запасы, которыми не мог воспользоваться. Большим подспорьем был флот, сопровождавший армию по Евфрату и переведенный каналом в Тигр, но Юлиан решился предать его огню, находясь близ Ктесифона, и тем лишил себя весьма важных вспомогательных средств на случай отступления. Отказавшись от осады Ктесифона, Юлиан направился на север Персии, и здесь персидская конница начала сильно теснить его со всех сторон, опустошая местность, по которой шло римское войско, и томя его голодом и всяческими лишениями. При таких условиях 25 июня 363 г. Юлиан неосторожно выступил в передовую цепь войска и был поражен в бок неприятельским копьем. На следующий день он умер от полученной раны10.

 

 

2. Юлиан «Отступник»

 

Юлиан выступил в роли реформатора «отступника», возможно, его даже можно назвать контрреформатором. Личность, проникшая в историю неожиданно, «достойный по роду, но заслуживший по уму». Возникает вопрос: Что такого уникального было в нем? Оставленные описания о нем вырисовывают ничем неприглядную картины. Аммиан Марцеллин отметил многие положительные качества Юлиана, которым сам был свидетелем, но не забывал привести и список его недостатков. Вот его слова: «По натуре Юлиан был человек легкомысленный, но зато имел хорошую привычку, которая смягчала этот недостаток, а именно: позволял поправлять себя, когда вступал на ложный путь. Говорил он очень много и слишком редко молчал; в своей склонности разыскивать предзнаменования он заходил слишком далеко, так что в этом отношении мог сравниться с императором Адрианом. Скорее суеверный, чем точный в исполнении священных обрядов, он безо всякой меры приносил в жертву животных, и можно было опасаться, что не хватит быков, если бы он вернулся из Персии.

Рукоплескания толпы доставляли ему большую радость; не в меру одолевало его желание похвал за самые незначительные поступки; страсть к популярности побуждала его иной раз вступать в беседу с недостойными того людьми. Иногда он... допускал произвол и становился непохожим на себя самого. Изданные им указы, безоговорочно повелевавшие то или другое, или запрещавшие, были вообще хороши, за исключением немногих. Так, например, было жестоко то, что он запретил преподавательскую деятельность исповедовавшим христианскую религию риторам и грамматикам, если они не перейдут к почитанию богов. Равным образом было несправедливо то, что он допускал включение в состав городских советов вопреки справедливости людей, которые были или чужими в тех городах, или же совершенно свободны от этой повинности благодаря привилегиям или своему происхождению.

Внешность его была такова: среднего роста, волосы на голове очень гладкие, тонкие и мягкие, густая, подстриженная клином борода, глаза очень приятные, полные огня и выдававшие тонкий ум, красиво искривленные брови, прямой нос, рот несколько крупноватый, с отвисшей нижней губой, толстый и крутой затылок, сильные и широкие плечи, от головы до пяток сложение вполне пропорциональное, почему был он и силен и быстр в беге11».

В этом коротком высказывании скрыты все реформы проведенные в области отступления от канонов христианства к канонам язычекой «старой» веры.

Вынужден до смерти Констанция скрывать свои религиозные взгляды, Юлиан, став полновластным государем, прежде всего решил приступить к выполнению своей заветной мечты, а именно к восстановлению язычества. В первые же недели после своего восшествия на престол Юлиан по поводу этого издал эдикт12.

Для того чтобы увидеть картину полной нужно задаться вопросом, а что предлагал Юлиан в альтернативу и в чем истинные причины гонений? Многие темы, затронутые Юлианом Отступником в сочинении «Против галилеян» (как называли тогда христиан), касаются иудаизма. Юлиан Отступник обвиняет христианство в том, что оно заимствовало худшие черты иудаизма и язычества, и порицает его за разрыв с иудаизмом. Он утверждает, что верования евреев не отличаются от верований других народов, за исключением веры в одного Бога, а также отвергает христианское аллегорическое толкование Библии.

Юлиан Отступник рассматривает еврейский монотеизм в двух аспектах. Во-первых, он указывает, что христианская вера в божественность Иисуса несовместима с Библией, которая признает только одного Бога. Во-вторых, он пытается представить иудаизм как одну из языческих вер с тем, чтобы противопоставить христианство всем принятым религиозным верованиям. Поэтому он доказывает, что евреи — избранный народ их Бога, который является местным национальным божеством и в этом отношении ничем не отличается от богов других земель и городов. Вместе с тем нетерпимость евреев к другим богам и соблюдение ими субботы вызывают у Юлиана Отступника неудовольствие. Он сравнивает сюжеты книги Бытия с эпосом Гомера и космогонией Платона и доказывает, что языческая идея божества стоит выше иудаистической концепции. Подтверждение этому он видит в еврейской истории, изобилующей эпохами порабощения, а также в том, что евреи, сравнительно с их численностью, дали очень мало великих полководцев, философов, ученых, юристов, врачей, музыкантов и т. п.

Отношение Юлиана Отступника к евреям определялось через его полемику против христианства. Перед походом на войну с Персией (на которой он погиб) Юлиан Отступник обещал отменить антиеврейские законы и позволить евреям восстановить Иерусалимский храм, в службе в котором собирался лично участвовать («Послание к еврейскому обществу»). Вскоре после этого он писал, что «уже сейчас храм возводится заново» («Послание священнослужителю»). Еврейские источники содержат лишь весьма неопределенные намеки на это. Историк-язычник Аммиан Марцеллин (см. Римская литература) пишет, что, по-видимому, Юлиан Отступник хотел, чтобы восстановленный Храм стал памятником его правления. Он распорядился о выделении необходимых средств и строительных материалов и возложил ответственность за проект на Алипия Антиохийского, однако, согласно сообщениям римских историков, попыткам начать строительство положил конец пожар, охвативший руины Храма. Отцы церкви повествуют об этом в приукрашенной форме и добавляют, что евреи с энтузиазмом приняли предложение Юлиана Отступника и тысячами стекались к Храмовой горе, неся камни для строительства, однако, когда были положены первые камни, в предупреждение евреям начались землетрясения и ураганные бури, а затем евреи были обращены в бегство небесным огнем и видением Христа13.

Историк Аммиан Марцеллин в таких словах говорит об этом важном моменте: «Хотя Юлиан со времени раннего детства уже чувствовал склонность к почитанию богов и по мере того, как рос, пылал желанием восстановить его, однако из-за сильной боязни он совершал языческие обряды в возможно глубокой тайне. Как только же Юлиан увидел, что за исчезновением того, чего он боялся, у него оказалась полная возможность делать то, что он хотел, он открыл свои тайные мысли и ясным, формальным эдиктом приказал открыть храмы и для почитания богов приносить на алтарях жертвы». Эдикт этот не был неожиданностью, так как всем была известна склонность Юлиана к язычеству. Радость язычников была безмерная; для них восстановление их религии знаменовало собой не только свободу, но и победу. Не во всех частях империи эдикт Юлиана мог найти одинаковое применение: в западной части государства было больше язычников, чем в восточной.

Ко времени Юлиана в самом Константинополе не было уже ни одного языческого храма. Новых храмов в короткий срок воздвигнуть было нельзя. Тогда Юлиан совершил торжественное жертвоприношение, по всей вероятности, в главной базилике, предназначавшейся для прогулок и деловых бесед и украшенной Константином статуей Фортуны. По свидетельству церковного историка Созомена, здесь произошла такая сцена: слепой старец, которого вел ребенок, приблизившись к императору, назвал его безбожником, отступником, человеком без веры. На это Юлиан ему отвечал: «Ты слеп, и не твой галилейский Бог возвратит тебе зрение». «Я благодарю Бога, - сказал старик, - за то, что он меня его лишил, чтобы я не мог видеть твоего безбожия»14. Юлиан промолчал на эту дерзость и продолжал жертвоприношение.

Задумав восстановить язычество, Юлиан понимал, что восстановление его в прошлых, чисто материальных формах невозможно; необходимо было его несколько преобразовать, улучшить, чтобы создать силу, которая могла бы вступить в борьбу с христианской церковью. Для этого император решил заимствовать многие стороны христианской организации, с которой он был хорошо знаком. Языческое духовенство он организовал по образцу иерархии христианской церкви; внутренность языческих храмов была устроена по образцу храмов христианских; было предписано вести в храмах беседы и читать о тайнах эллинской мудрости (ср. христианские проповеди); во время языческой службы было введено пение; от жрецов требовалась безупречная жизнь, поощрялась благотворительность; за несоблюдение религиозных требований грозили отлучением и покаянием и т. д. Одним словом, чтобы несколько оживить и приспособить к жизни восстановленное язычество, Юлиан обратился к тому источнику, который он всеми силами своей души презирал.

Количество жертвенных животных, принесенных на алтари богов, было настолько велико, что вызывало сомнения и некоторую долю насмешки даже среди язычников. Сам император принимал деятельное участие при жертвоприношениях и не гнушался самой низкой работой. По словам Либания, он бегал вокруг алтаря, зажигал огонь, держал в руках нож, убивал птиц и гадал по их внутренностям. В связи с необычным количеством убиваемых жертвенных животных была в ходу в то время эпиграмма, некогда обращенная к другому императору - философу Марку Аврелию: «Белые быки цезарю Марку (шлют) привет! Если ты возвратишься с победой, мы погибнем15».

Подобное видимое торжество язычества должно было сильно отразиться на положении христиан в империи. Вначале казалось, что христианству не грозит каких-либо серьезных опасностей. Пригласив из христиан вождей различных религиозных направлений в их сторонниками во дворец, Юлиан объявил, что теперь, по окончании гражданских усобиц, каждый мог беспрепятственно, без всякого опасения следовать своей вере. Итак, объявление веротерпимости было одним из первых актов самостоятельного правления Юлиана. Иногда в его присутствии христиане поднимали между собой споры, и тогда император, пользуясь словами Марка Аврелия, не раз говорил: «Слушайте меня, как меня слушали фламаны и франки!» Вскоре же был издан указ, на основании которого все изгнанные при Констанции епископы, каких бы религиозных воззрений они ни придерживались, освобождались из ссылки, а их конфискованные имения возвращались прежним владельцам.

Но возвратившиеся представители духовенства, принадлежа к различным религиозным направлениям, совершенно, с их точки зрения, непримиримых между собой, не могли ужиться в согласии в начали ожесточенные споры, на что, по-видимому, и рассчитывал Юлиан. Даруя кажущуюся веротерпимость и хорошо зная психологию христиан, он был уверен, что в их церкви сейчас же начнутся раздоры, и такая разъединенная церковь уже не будет представлять для него серьезной опасности. Одновременно с этим Юлиан обещал большие выгоды тем из христиан, которые согласились бы отречься от христианства. Примеров отречения было немало. Св. Иероним называл подобный образ действия Юлиана «преследованием ласковым, которое скорее манило, чем принуждало к жертвоприношению».

Между тем христиане последовательно удалялись из чиновного и военного мира; причем их места замещались язычниками. Знаменитый лабарум Константина, служивший знаменем в войсках, был уничтожен, и блиставшие на знаменах кресты были заменены языческими эмблемами.

Но что нанесло христианству наиболее чувствительный удар, это школьная реформа Юлиана. Первый указ касается назначения профессоров в главные города империи. Кандидаты должны быть избираемы городами, но для утверждения представляемы на усмотрение императора, поэтому последний мог не утвердить всякого неугодного ему профессора. В прежнее время назначение профессоров находилось в ведении города. Гораздо важнее был второй указ, сохранившийся в письмах Юлиана. «Все, - говорит указ, - кто собирается чему-либо учить, должны быть доброго поведения и не иметь в душе направления, несогласного с государственным». Под государственным направлением надо, конечно, разуметь языческое направление самого императора. Указ считает нелепым, чтобы лица, объясняющие Гомера, Гесиода, Демосфена, Геродота и других античных писателей, сами отвергали чтимых этими писателями богов. «Я предоставляю на выбор, - говорит в указе Юлиан, - или не учить тому, что они не считают серьезным, или, если они желают учить, должны прежде всего на деле убедить учеников, что ни Гомер, ни Гесиод, никто другой из писателей, которых они объясняют и вместе с тем обвиняют в нечестии, безумии и заблуждении по отношению к богам, не таковы. Если же они, получая за труды свои плату, кормятся тем, что древние написали, то этим самым они показывают себя настолько корыстолюбивыми, что готовы на все из-за нескольких драхм. До сих пор было много причин не посещать храмов богов, и висящий отовсюду страх оправдывал скрытность по отношению к истинным мыслям о богах; теперь же, так как боги даровали нам свободу, мне кажется нелепым учить людей тому, что они сами не считают здравым. Но, если они считают мудрыми тех писателей, которых они объясняют и толкуют, то пусть прежде всего они подражают их благочестивым чувствам по отношению к богам; если же они полагают, что почитаемые боги ложны, то пусть идут в церкви галилеян объяснять Матфея и Луку... Таков общий закон для начальников и учителей... Хотя было бы справедливо лечить (упорствующих) против их воли, как поступают с сумасшедшими; однако да будет прощение всем, подверженным этой болезни. Ибо, по моему мнению, безумцев надо учить, а не наказывать». Аммиан Марцеллин, друг Юлиана и сотоварищ по его походам, вкратце так говорит об этом эдикте: «(Юлиан) запретил христианам обучать риторике и грамматике, если они не перейдут к почитанию богов», т. е., другими словами, не сделаются язычниками. Некоторые полагают, на основании указаний христианских писателей, что Юлиан издал второй указ, запрещавший христианам не только учить, но и учиться в школах. Св. Августин, например, писал: «Разве Юлиан, который запретил христианам учить и учиться наукам (liberales litteras), не преследовал церковь?» Но текста этого второго указа до нас не дошло, поэтому его могло и не быть; тем более, что и первый указ о запрещении христианам преподавания косвенно влек за собой и запрещение христианам учиться. После его опубликования христиане должны были посылать своих детей в грамматические и риторические школы с языческим преподаванием, от чего большинство христиан воздерживалось, так как опасалось, что через одно или два поколения языческого преподавания христианская молодежь может возвратиться к язычеству. С другой стороны, если христиане не будут получать общего образования, они будут уступать в умственном развитии язычникам. Поэтому указ, даже если он был только один, имел для христиан громадное значение и грозил им в будущем серьезной опасностью. Еще Гиббон правильно заметил: «Христианам прямо было запрещено учить; им же косвенно было запрещено учиться, раз они не могли (морально) посещать языческие школы».

Надо сказать, что громадное большинство риторов и грамматиков из христиан предпочло покинуть свои кафедры, чем в угоду императору перейти в язычество. Даже среди язычников отношение к эдикту Юлиана было различно. Языческий писатель Аммиан Марцеллин по этому поводу писал: «Должно подлежать вечному умолчанию то, что Юлиан запрещал учить тем преподавателям риторики и грамматики, которые были почитателями христианской веры».

Интересно, как христиане реагировали на указ Юлиана. Некоторые из них наивно радовались тому, что император затруднил верующим изучение языческих писателей. Чтобы возместить запретную языческую литературу, христианские писатели того времени, особенно Аполлинарий-старший и Аполлинарий-младший, отец и сын, задумали для школьного преподавания создать свою литературу; для этого они, например, переложили псалмы наподобие од Пиндара, Пятикнижие Моисея изложили гексаметром, Евангелие в виде диалогов наподобие Платона и т.д. Из этой неожиданной литературы до нас ничего не дошло. Конечно, подобная литература действительной ценности иметь не могла и исчезла тотчас же после смерти Юлиана, когда его указ потерял силу.

Летом 362 года Юлиан предпринял путешествие в восточные провинции и прибыл в Антиохию, где население, по словам самого императора, «предпочитало атеизм», т. е. было христианским. Поэтому в городе среди торжества официального приема чувствовалась и временами прорывалась некоторая холодность и затаенная враждебность. Антиохийское пребывание Юлиана важно в том отношении, что оно заставило его убедиться в трудности, даже невыполнимости предпринятого им восстановления язычества. Столица Сирии осталась совершенно холодна к симпатиям гостившего в ней императора. Юлиан рассказал историю своего визита в своем сатирическом сочинении «Мисопогон, или Ненавистник бороды»16. В большой языческий праздник в храме Аполлона, в антиохийском предместье Дафне, он думал увидеть громадную толпу народа, жертвенных животных, возлияния, благовония и прочие атрибуты большого языческого торжества; по прибытии же к храму Юлиан, к своему удивлению, нашел лишь одного жреца с одним гусем в руках для жертвы. В изложении Юлиана: «В десятый месяц, согласно вашему летоисчислению - Лоос, думаю, так вы его называете - происходит праздник, основанный вашими предками, в честь этого бога. И это ваш долг быть усердными в посещении Дафне. Поэтому я и поспешил туда, в храм Зевса Кассия, думая, что в Дафне, если и где еще, я смогу порадоваться зрелищем вящего благосостояния и общественного духа. И я представлял в своем воображении вид процессии, как она должна была бы быть, подобно человеку, видящему видения во сне, животных для жертвоприношения, возлияния, хоры в честь бога, благовония и молодежь вашего города, окружающая святыню, их души, украшенные всей святостью, и они сами, одетые в белые и прекрасные одежды. Однако, когда я вошел в святыню, я не нашел ни благовоний, никого вообще, ни одного жертвенного животного. На мгновение я был удивлен и подумал, что я все еще нахожусь вне святыни и что вы ждете сигнала от меня, оказывая мне почет из-за того, что я - верховный понтифик. Однако, когда я начал спрашивать, какую жертву город намеревается принести для отмечания ежегодного праздника в честь бога, жрец ответил: «Я принес с собой из моего дома гуся как жертвоприношение богу, но город в это время никаких приготовлений не предпринимал». Антиохия ничем не отозвалась на этот праздник. Подобные факты раздражали Юлиана против христиан. Еще более обострил отношения между ними вспыхнувший пожар упомянутого храма в Дафне, в чем заподозрены были христиане. Рассерженный Юлиан: приказал в наказание закрыть главную антиохийскую церковь, которая к тому же была разграблена и подверглась осквернению. Подобные же факты произошли в других городах. Напряжение дошло до крайних пределов. Христиане в свою очередь разбивали изображения богов. Некоторые представители церкви потерпели мученическую кончину. Стране грозила полная анархия.

Роковым стал поход на персов, который лишил жизни великого контрреформатора. Случайное копье или просчитанный удар, так и осталось тайной. Около умиравшего в палатке Юлиана собрались его друзья и главные военачальники, к которым он обратился с прощальным словом. Предсмертная речь императора дошла до нас в изложении Аммиана Марцеллина. В ней он дает апологию своей жизни и деятельности, с философским спокойствием ожидает неизбежной смерти и в конце речи, когда уже слабели его силы, не указав на возможного наследника, высказал пожелание, чтобы после него нашелся хороший правитель. Заметив, что окружавшие его люди плачут, умирающий сказал с упреком, что недостойно оплакивать государя, примирившегося с небом и звездами. Умер Юлиан в полночь 26 июня 363 года, тридцати двух лет от роду. Знаменитый ритор Либаний сравнивал смерть Юлиана со смертью Сократа.

Весной 363 года Юлиан покинул Антиохию, направляясь в поход против персов, во время которого, как известно, император был смертельно ранен копьем и, будучи перенесен в палатку, вскоре умер. Точно не знали, кто поразил императора. Поэтому позднее возникло немало рассказов. Среди них была, конечно, версия, что он пал от руки христиан. Христианские же историки сообщают известную легенду, будто он, схватившись за рану, наполнил руку кровью и бросил ее в воздух со словами: «Ты победил, Галилеянин!»

Григорий лишь вскользь упоминает о времени, в течение которого Юлиан дошел до Селевкии-Ктесифона, завоевав множество крепостей «без всякого сопротивления - то ли потому, что обманул персов быстротой нападения, то ли потому, что персы обманывали его и завлекали понемногу вперед; говорят ведь и то, и другое». Григорий упоминает и о том, как Юлиан приказал сжечь собственный флот на реке Тигр: это было сделано по совету некоего перса, который вкрался в доверие к императору, но после гибели флота безвозвратно исчез. По поводу гибели самого Юлиана,- причина ее так и осталась до конца неясной историкам,- Григорий выдвигает четыре версии: 1) Юлиан был убит персами в сражении; 2) он был убит собственным солдатом; 3) его умертвил некий «иноземный шут»; 4) он погиб от руки сарацина. Как бы там ни было, отступник «получает поистине своевременный удар, спасительный для всего мира».

Описание смерти Юлиана и его предсмертных речей содержится у римского историка-неоплатоника Аммиана Марцеллина, который участвовал в походе 363 г., а также в Похвальном Слове Ливания. Как показывает Аммиан, Юлиан хотел умереть смертью, достойной философа. Его предсмертными словами были: «Не горюю я и не скорблю, как можно бы подумать, потому что я проникнут общим убеждением философов, что дух выше тела... Я верю и в то, что боги небесные даровали смерть некоторым благочестивым людям как высшую награду». И Аммиан, и Ливаний сравнивают кончину Юлиана со смертью Сократа. Такое сопоставление, однако, является натяжкой. Как отмечает современный исследователь, «Сократ умирает смиренно, в надежде на переход к радостям вечной жизни. В противоположность этому Юлиан все время расхваливает сам себя, всякие свои заслуги, и государственные, и военные, и даже лично-моральные, чувствуя себя праведником, непогрешимой личностью и исключительным героем во всех делах. Ведет он себя в свой смертный час небывало надменно». Именно на эту надменность Юлиана, на его тщеславное желание уйти из жизни достойно философа, чтобы впоследствии быть причисленным к лику богов, указывает Григорий:

Он лежал на берегу реки, тяжко страдая от раны. Поскольку же знал, что многие из удостоившихся славы прежде него, чтобы считали их сверхчеловеками, при помощи неких ухищрений исчезали из среды людей и за то были признаны богами, то он, плененный желанием этой славы и вместе с тем стыдясь самого рода смерти, которая была бесславной из-за его собственного безрассудства, что замышляет и что предпринимает? Неужели лукавство его не прекращается вместе с жизнью? Он покушается свое тело бросить в реку и для этого в качестве помощников употребляет некоторых верных ему людей, посвященных в его таинства. И если бы не кто-то из царских евнухов, почувствовавший, к чему идет дело, и объяснивший другим, не возгнушался злодеянием и не воспрепятствовал намерению, то, может быть, эта неудача дала бы неразумным еще одного бога. Так он царствовал, так управлял войском, так и разрешается от жизни17.

Около умиравшего в палатке Юлиана собрались его друзья и главные военачальники, к которым он обратился с прощальным словом. Предсмертная речь императора дошла до нас в изложении Аммиана Марцеллина. В ней он дает апологию своей жизни и деятельности, с философским спокойствием ожидает неизбежной смерти и в конце речи, когда уже слабели его силы, не указав на возможного наследника, высказал пожелание, чтобы после него нашелся хороший правитель. Заметив, что окружавшие его люди плачут, умирающий сказал с упреком, что недостойно оплакивать государя, примирившегося с небом и звездами. Умер Юлиан в полночь 26 июня 363 года, тридцати двух лет от роду. Знаменитый ритор Либаний сравнивал смерть Юлиана со смертью Сократа.

Армия избрала императором начальника дворцовой гвардии Иовиана, христианина, приверженца никейского исповедания. Стесненный персидским царем, Иовиан должен был заключить с ним мир на условии уступки Персии нескольких провинций на восточном берегу Тигра. Смерть Юлиана была с радостью встречена христианами. Христианские писатели называли покойного императора драконом, Навуходоносором, Иродом, чудовищем. Однако он был похоронен в церкви Святых Апостолов в пурпурном саркофаге18.

                                  Заключение

Исторический срез полуторагодичного правления Юлиана Отступника доказал в очередной раз, что даже в период короткого правления можно успеть сделать многое. Человек образованный и обладающий недюжинными способностями, он приложил усилию по изменению основного столпа человеческого общества – религии. Эта попытка продиктована не только собственными предпочтениями Юлиана, или нелюбовью ко всему что было сделано Константином (неоднозначно), но большей частью это является проявлением недовольства в самом римском обществе. Увлекаясь своими контрреформами, Юлиан Отступник не переступал черты. Не было гонений и казней. Выявлением ошибок и противоречий в христианстве и попытка возродить традиционную форму классического культа в старых богово, проводилось не спонтанно. Император изменил и возрождаемую языческую форму религии, отдав приоритет культу Солнца. Все это проводилось для укрепления империи, спасения ее от гибели.

Языческое возрождение проходило не так просто, как, возможно, рассчитывал сам Юлиан Отступник. Несмотря на все свое увлечение, Юлиан понимал, что восстановление язычества представляет громадные трудности. В одном письме он писал: «Мне нужно много помощников, чтобы восстановить то, что так жалко упало». Но Юлиан не понимал, что упавшее язычество уже не могло подняться, потому что оно умерло. Поэтому попытка Юлиана заранее была обречена на неудачу. «Его дело, - по словам Буасье, - могло потерпеть крушение: мир от этого ничего не должен был потерять». «Этот филэллин-энтузиаст, - писал Гефкен - наполовину восточный человек, наполовину - ранневизантийский (Fruhbyzantiner)». Другой биограф сказал: «Император Юлиан представляется исчезающим и светлым явлением в нижней части горизонта, на котором уже исчезла звезда той Греции, которая была для него святой землей цивилизации, матерью всего прекрасного и красивого в мире, той Греции, которую он с сыновней и искренней признательностью называл своей истинной родиной19».

Конфликт вызванный с попыткой сместить уже установившуюся в роли государственной христианскую религию, приводила к обвинениям. Необходимо перечислить обвинения выдвигаемые христианами в отношения императора язычника, «отступника». Вот какие обвинения выдвигаемые хpистианами:

• поощpял еpетиков от хpистиан. Покpовительствовал иудеям, к котоpым даже испытывал некотоpую симпатию.
• у цеpквей были отняты гоpодские и общественные имущества, подаpенные ей Константином и его сыновьями, языческие хpамы, пpиспособленные под хpистианские, хpистиан пpинудили восстанавливать на собственные сpедства;
• клиp лишили хлебных выдач из гсудаpственной казны, учpежденных импеpатоpами-хpистианами, судебной власти во многих делах и пpава получать в наследство имущества по духовным завещаниям, пpава пользования общественными подводами, - одним словом, лишили пpивилегий.
• импеpатоp пpедоставил исключительное пpаво на занятие госудаpственных должностей язычникам;
• когда эдесские хpистиане обpатились к Юлиану с жалобой по поводу отобpания у них цеpковных имуществ, составлявших в пpежние вpемена гоpодскую собственность, он отвечал им с саpказмом, что веpующие не должны утpуждать его жалобами, а что им напpотив следует быть ему благодаpными, так как его pаспоpяжение содействует облегчению им доступа к Цаpствию Hебесному, затpудняемого богатствами;
• в цаpствование хpистианских импеpатоpов многие языческие хpамы были огpаблены, а их имущество отошло к хpистианским цеpквям. Юлиан пpиказал возвpатить нагpабленное;
• насильственное изменение официального наименования «хpистиане» на «галилеяне» (Так называл их импеpатоp, и иного они вpяд ли заслуживают, если учесть, что хpистиане имеют к Иисусу Хpисту весьма мало отношения. Как пpавильно писал Фpидpих Hицше в «Антихpистианине», пеpвый и единственный хpистианин умеp на кpесте);
• пpоизвольное обpащение с символами госудаpства - отмена лабаpума, введение языческой символики (Я полагаю, он был впpаве это сделать);
• изгнание христиан с «двоpцовых должностей» и чистка в pядах высшего военного командования (А что спpашивается там вообще делать уважающим себя и свою pелигию хpистиан? Истинный хpистианин и солдат, мне кажется, понятия несовместные);
• применение всевозможного коваpства в совpащении хpистиан (попытка хитpостью ввести изобpажения языческих Богов в почитаемые изобpажения импеpатоpа, дабы люди пpоходя поклонялись и тем, и дpугим; пpиказ солдатам бpосать фимиам на языческий алтаpь для того, чтобы получить плату в день выдачи жалования) (Вот только, что делать хpистианам в аpмии?);
• издание школьного эдикта, запpещавшего хpистианам пpеподавать античную литеpатуpу и pитоpику (Поистине, стpанное для них занятие)20

Существенный список обвинений был связан и тем, что христианство не принимает симбиоза религий, резко отрицало правильность других форм. Языческий император с великими планами и яркой жизненной дорогой, так бессмысленно погиб в своем персидском походе. Оставив после себя еще одну тайну – тайну своей смерти. Исследователям остаются одни загадки, разгадка на которые, возможно, никогда и не разыщется. Тем не менее каждое исследование, каждый новый взгляд все больше и больше приближает нас к истине.

1. Аммиан Марцеллин. 31 книга прошлых событий (Отрывки) / Перевод Куликовского Ю. А. Хрестоматия по античной литературе. В 2 томах. Для высших учебных заведений. Том 2. // Дератани Н.Ф., Тимофеева Н.А. Римская литература. Просвещение. М. 1965.
2. Юлиан. К совету и народу афинскому. / Пер. М. Е. Грабарь-Пассек. // Памятники позднего античного ораторского и эпистолярного искусства. М.-Л., Наука. 1964.
3. Юлиан. Против христиан. / Пер. Ранович А. Б. Первоисточники по истории раннего христианства. Античные критики христианства. (БАтЛ). М., Политиздат. 1990.
4. Юлиан. Речь к антиохийцам, или Мисапогон (враг бороды). / Пер. А. Н. Кириллова. Нежин. 1913.
5. http://gumilevica.kulichki.net/VAA/vaa122.htm // Васильев А.А. История Византийской империи. (Время до крестовых походов до 1081 г.) Т. 1.
6. http://lib.eparhia-saratov.ru/books/09i/ilarion/teaching/69.html#s6 // Епископ Иларион (Алфеев). Жизнь и учение св. Григория Богослова.
7. http://warrax.net/51/julian.html // Anna Sokolova-Kochegarova. Юлиан и хpистианство.
8. http://www.eleven.co.il/article/15158 // Электронная еврейская энциклопедия./ КЕЭ. Т. 10.
9. http://www.world-history.ru/persons_about/1768.html // Успенский Ф.И. История Византийской империи; М.: ООО «Издательство Астрель»; ООО «Издательство АСТ». 2001.
10. P. Allard. Julien l'Apostat. Paris, 1906, vol. I, P. 269.
11. Церковная история Эрмия Созомена Саламинского. СПб. 1851.—
12. -------------------
13. Основная часть 
     
    1.                Император Юлиан Отступник 
     
    2.                Гонения на христиан в правление императора Юлиана Отступника. 
     
    3.                Состояние церковного богословия. Александрийский собор 362 года. 
     
    Заключение 
     
    Библиографический список использованных источников и литературы 
    Введение 
     
    Культурный и религиозный кризис, который Римская империя переживала в IV веке, является одним из самых важных моментов, какие когда-либо переживала всемирная история. Древняя языческая культура столкнулась с христианством, которое, будучи признано Константином Великим в начале IV века, было объявлено в конце того же века Феодосием Великим религией господствующей, религией государственной. Могло казаться, что эти два столкнувшиеся элемента, исходя из совершенно противоположных точек зрения, никогда не смогут найти путей для соглашения и будут исключать друг друга. Однако действительность показала иное. Христианство и языческий эллинизм слились, мало-помалу, одно целое и создали христианско-греко-восточную культуру, которая и получила название византийской культуры. Но этому предшествовал один знаменательный этап. А именно правление императора Юлиана, прозванного Отступником за его безумную идею восстановления язычества и уничтожения Церкви Христовой. 
    Император Юлиан Отступник 
    «То был человек, бесспорно достойный быть причисленным к героям, выделявшийся славой своих дел и прирожденной величественностью. По определению философов есть четыре главные добродетели: умеренность, мудрость, справедливость и мужество, к которым присоединяются другие, внешние, а именно: знание военного дела, властность, счастье и благородство. Все их вместе и каждую в отдельности Юлиан воспитывал в себе самым ревностным образом». 
    Аммиан Марцеллин 
    Флавий Клавдий Юлиан родился в 331 году. Он был внуком Констанция Хлора и приходился племянником св. Константину Великому. Являлся двоюродным братом действующего императора Констанция, их «отцы были единокровными братьями».[1]Детство его проходило в Константинополе в доме матери. При св. Константине сам Юлиан, его отец и ближайшие родственники жили спокойно и безопасно. Но по смерти Константина в 337 г., когда воцарились три его сына: Константин II, Констанс и Констанций, вся линия семьи Юлиана была убита, причем подозрение падало на императора Констанция.[2] Та же участь тогда грозила и самому Юлиану и брату его Галлу. Но их пощадили. Галла спасла его болезнь, которая, как ожидали могла умертвить его.[3]Юлиана, которому было всего 7-8 лет, пощадили по малолетству. На 13 или 14 году жизни Юлиан вместе с братом своим Галлом отправлен был Констанцием в местечко Макеллу, в Каппадокии, близ Неокесарии. Там будущий император прожил не менее шести лет в роскошной обстановке. Как о члене императорской фамилии, о нем постоянно заботились. Блаженный Феодорит Кирский в своем труде «Церковная история», говорит о том, что «еще не достигнув зрелого возраста и находясь в летах отроческих, Юлиан вместе со своим братом Галлом питался млеком благочестивого учения. Того же учения держался он и тогда, когда вступал уже в возраст юношеский и приближался к совершеннолетию…»[4] Но скорее всего это сообщение блаж. Феодорита о благочестивом христианском воспитании не соответствует действительности. Об этом свидетельствует то, что его христианским воспитанием занимался Евсевий Никомидийский[5], знаменитый своими интригами вождь арианской ереси. При нем также находился евнух-язычник Мардоний, человек образованный, который ввел Юлиана в мир классической поэзии и с детства привил любовь к языческим авторам. «Следовательно, образование мальчика шло параллельно. С одной стороны, он получал образование классическое под влиянием Мардония, с другой — христианское под влиянием Евсевия никомидийского. Впоследствии его наставниками стали такие выдающиеся деятели античной культуры, как Ливаний, Максим Эфесский».[6] 
            Из Макеллы Констанций вызвал братьев в Константинополь. Здесь Юлиан слушал риторов. Но Констанцию показалось опасным пребывание его в Константинополе, и он отправил его в Никомидию в 344-345 гг., причем советовал ему изучать Священное Писание и не слушать ритора Ливания, потому что он язычник. Юлиан не ходил к Ливанию, но ему тайно передавали записи речей языческого ритора.[7] 
            В 351-352 гг. в Пергаме и Эфесе, где столкнулся с несколькими философами неоплатониками, среди них с Максимом Эфесским, который был сторонником теургического неоплатонизма Ямблиха и оказал на Юлиана наибольшее влияние, став впоследствии причиной его разрыва с христианством. 
            Тогда-то собственно и совершилось действительное отпадение его от христианства. Но только в это время Юлиан не мог открыто заявить своих симпатий к язычеству, тем более, что в это время его брат Галл несчастно окончил свою жизнь. Галл был назначен цезарем Антиохии, но своей жестокостью он возбудил неудовольствие ее жителей и навлек на себя подозрение Констанция.[8]Констанций вызвал Галла в Милан и казнил его. После этого император стал подозревать и Юлиана. До него стали доходить тревожные слухи о симпатии Юлиана к язычникам. Император также вызвал его в Италию и продержал его там 7 месяцев как арестанта. За него заступилась императрица Евсевия. Она выпросила у Констанция разрешения Юлиану отправиться на несколько месяцев в Афины для изучения философии и окончания образования.[9] 
     
    Пребывание Юлиана в Афинах замечательно тем, что его товарищами по образованию оказались Василий Великий и Григорий Богослов. В Афинах, вдали от дворца, среди множества людей, преданных язычеству, он менее имел побуждений к скрытности. Поэтому проницательные люди уже тогда видели в нем врага Христова. Святитель Григорий Богослов, описывая будущего императора, говорит: «И тогда я неплохо разгадал этого человека, хотя и не принадлежу к числу искусных в таком деле. Меня сделали прорицателем непостоянство его нрава и неумеренная восторженность; если только наилучший прорицатель — тот, кто умеет хорошо угадать. По мне, не предвещали ничего доброго: шея нетвердая, плечи движущиеся и выравнивающиеся, глаза бегающие, наглые и свирепые, ноги — не стоящие твердо, но сгибающиеся, нос, выражающий дерзость и презрительность, черты лица смешные и то же выражающие смех громкий и неумеренный, наклонение и откидывание назад головы без всякой причины, речь медленная и прерывистая, вопросы беспорядочные и несвязные, ответы ничем не лучше, смешиваемые один с другим, нетвердые, не подчиненные правилам… Тогда же, как видел это, я сказал: какое зло воспитывает Римская империя».[10]  
     
    Но при всем этом, по всей видимости, Юлиан отличался незаурядными способностями, отличающими его от других. Все в это время обращали внимание на Юлиана и видели в нем преемника бездетного Констанция. Занятия Юлиана в Афинах были непродолжительны. В 355 г. стал соправителем Римской империи. Вопреки всем своим подозрениям, Констанций вызвал Юлиана в Милан для того, чтобы возвести в ранг кесаря Запада.[11] 
     
    Во время путешествия из Афин Юлиан поехал не прямо в Италию, а решил заглянуть в Малую Азию и посетить места развалин Трои и посетил в ее окресностях древние языческие храмы. Когда он прибыл туда, местный епископ Пигасий вызвался быть его проводником. Пигасий обнаружил себя как тайного язычника, и Юлиан по вступлении на престол сделал его жрецом к удивлению многих язычников.[12] 
     
    Когда Юлиан прибыл в Милан, Констанций объявил, что назначает его кесарем в Галлию для защиты ее пределов от нападения германцев. «Таким образом, афинский ученый стал римским генералом».[13] Церемония посвящения Юлиана в кесаря состоялась 6 ноября 355 г. Юлиан чувствовал себя не по себе, когда его облекали в порфиру кесаря. Тогда же Юлиан получил в замужество сестру Констанция Елену.[14]  
     
    Во время управления Галлией Юлиан был счастлив в борьбе с германцами. Он обратил внимание и на внутреннее благоустройство страны. Все поведение Юлиана во время его кесарства в Галлии носит на себе отпечаток скрытности, лицемерия и двоедушия. Юлиан старался показать себя незамечающим подозрительного отношения к нему Констанция. По распоряжению последнего все близкие к Юлиану лица были удаляемы от него. Только хитростью Юлиану удалось оставить около себя несколько близких служителей: «О, боги, какое рабство, какой страх и угроза, ежедневно висящая над головой! – пишет Юлиан - Двери на засовах, стража у ворот, руки моих рабов под строгим надзором, как бы ко мне не проскочила записочка от моих друзей… Я так боялся всего и стал таким робким, что многим из моих друзей, желавшим навестить меня, я, против моей воли, запретил ко мне приходить; мне очень хотелось видеть их, но я опасался сделаться виновником бедствий для них».[15] Между тем Констанций окружил Юлиана множеством шпионов, которые должны были следить за всяким его шагом.[16] Правление Юлиана было благоприятно для Галлии. Поголовная подать была значительно уменьшена. Такими действиями Юлиан приобрел симпатии населения Галлии.[17]  
     
    Констанций с подозрением и завистью относился к успехам Юлиана. Со времени назначения Юлиана кесарем, на востоке стали распространяться слухи о симпатиях Юлиана к язычеству. По словам римского историка Аммиана Марцеллина, когда на востоке поступили известия о деяниях Юлиана, «все самые влиятельные придворные, признанные знатоки в искусстве лести, высмеяли хорошо продуманные планы цезаря и тот успех, что им сопутствовал. Повсюду распространялись глупые шутки, например, что он "больше походил на козла, чем на человека" (намек на его бороду); "его победы начинают приедаться", заявляли они. "Краснобайствующий прыщ", "обезьяна в пурпуре", "грек-любитель" — этими и другими именами называли его. Поочередно донося их до ушей императора, жаждавшего слышать именно такие слова, враги Юлиана пытались очернить его умения. Они укоряли его в слабости, трусости и в сидячем образе жизни, и обвиняли в том, что он умеет сказать о своих победах блестящим языком».[18] 
     
    Когда в 360 году императору Констанцию потребовались галльские войска, то они провозгласили августом Юлиана. В письме к Констанцию Юлиан извещает его о своем избрании и выставляет себя невинной жертвой политического заговора, но, тем не менее, не стесняется вступать в переговоры с Констанцием, соглашаясь признать его власть над собой, но отказываясь сдаться на полную его волю. Но как Констанций потребовал от него полного и окончательного устранения от дел, а между тем войско клялось служить ему и поддержать его права, то Юлиан решился идти против Констанция войной.[19] В это время Юлиан продолжал казаться христианином. 6 января 361 года — в день Богоявления — Юлиан был в церкви. Между Юлианом и Констанцием ожидалась борьба. Констанций двигался к западу, а Юлиан к востоку.[20] 
     
    3 ноября 361 года Константий скончался. Тогда Юлиан открыто стал на сторону язычества, в него стали переходить даже христиане. Юлиан быстро подвигался к Константинополю. Везде он чтил богов, а по прибытии в Константинополь участвовал в языческих празднествах. Таким образом он подготовлял восстановление язычества. В то же время Юлиан продолжал и войну с персами, начатую Констанцием. По дороге на восток он посещал различные языческие храмы. [21] 
     
    Императора не принимали и не понимали как христиане, так и язычники, что очень огорчало Юлиана. Ведь он хотел преобразовать язычество в нечто подобное христианству, тогда как язычество всегда отличалось безнравственностью. Но счастлив был Юлиан хотя тем, что умер со славой. Обманутый проводниками, он ушел в Персию и здесь внезапно был окружен военными силами персидского царя. Он был ранен в сумятице и все-таки умер геройской смертью. Когда Юлиан был найден раненым, его перенесли в палатку и перевязали рану. Это облегчило его страдание и он потребовал коня, намереваясь снова ехать на поле битвы. Но его не пустили, так как кровотечение было очень сильно. Он стал беседовать с философами и друзьями о загробной жизни, о бессмертии души. В ночь с 27 на 28 июня Юлиана не стало.[22] «Рассказывают, что, получив рану, он тотчас набрал в горсть крови и, бросив ее на воздух, сказал: "Ты победил, Галилеянин!" В одно и то же время признать победу над собою и дерзнуть на богохульство? Какое безумие!»[23] 
    Гонения на христиан в правление императора Юлиана Отступника. 
     
    Об отношениях Юлиана к христианам нужно сказать, что он решился выступить врагом христиан, но «врагом мудрым и осторожным».[24] Он заявил, что безбожных галилеян не следует бить или наказывать, а убеждениями склонять к тому, чтобы они обращались к богопочтению.[25] 
     
    Прямыми репрессивными мерами Юлиана по отношению к христианам были: отстранение их от общественных должностей и стеснение в получении классического образования. Историк Созомен пишет: «Отказывающихся приносить жертвы, хотя ни в чем нельзя было обвинять их, он лишал права гражданства, участия в народных сходках и совещаниях, также отнимал у них возможность быть судьями, начальствовать и получать знаки почестей, даже детям их запрещал учиться у эллинских поэтов и писателей и ходить в их школы; ибо его немало огорчала образованность Аполлинария сирского, обладавшего различными познаниями и науками, также каппадокиан, Василия и Григория, которые превосходили тогда всех риторов и весьма многих иных знаменитых мужей».[26] Эти меры проводились Юлианом с хитрой политикой. Так, он говорил, что христианство запрещает употреблять меч. Как же он назначит на службу христианина и как тот будет служить, не нарушая своей веры? Профессор В.В. Болотов пишет о том, что желая стеснить образование христиан, Юлиан постановил, чтобы открывающиеся места учителей замещались кандидатами, утвержденными местными куриями. Это средство было действительным к устранению христианских учителей из тогдашних школ, так как сами курии состояли из язычников.[27] Эта мера Юлиана некоторыми была понята и истолкована в преувеличенном смысле, будто он вовсе лишил христиан классического образования. Но Юлиан только требовал, чтобы в училищах юношество обучалось под руководством риторов-язычников, а христиане родители сами не посылали своих детей в школу, где учителями были язычники. «Впрочем, царствование Юлиана было непродолжительно и не успело положить большого отпечатка на образование христиан».[28] Хотя это мнение профессора достаточно противоречиво. Историк Марцеллин описывая множество благих дел Юлиана также пишет: «Но жестокой и достойной вечного забвения мерой было то, что он запретил учительскую деятельность риторам и грамматикам христианского вероисповедания».[29] 
     
    Христианский клир был лишен хлебных подач, получаемых им до сих пор из государственной казны, потерял судебную власть во многих делах и право получения в наследство имуществ по духовному завещанию. В то же время епископы вместе с прочими клириками лишены были права пользоваться общественными подводами и привлечены к выполнению общественных повинностей. Язычникам теперь отдано было преимущество при занятии государственных должностей. «Правда, – писал Юлиан, – я не хочу, чтобы галилеяне были убиваемы, несправедливо обижаемы или терпели жестокое обращение без всякой причины, однако, держусь того взгляда, чтобы чтителям богов было отдаваемо преимущество».[30] Когда эдесские христиане обратились к Юлиану с жалобой по поводу отобрания у них церковных имуществ, составлявших в прежние времена городскую собственность, он отвечал с саркастическою усмешкою, что верующие не должны утруждать его своими жалобами, а что им, напротив, следует быть благодарными к нему, так как его распоряжение содействует облегчению их доступа в царство небесное, затрудняемого богатствами.[31] 
     
    Вскоре по вступлении своем на императорский престол Юлиан издал эдикт, которым он объявлял всем христианским и языческим подданным империи свободу отправления их культа. В силу этого эдикта, как язычники, так и христиане, православные и еретики, получали одинаковые права на свободу своих религиозных убеждений. Вместе с тем, через свой эдикт веротерпимости, он рассчитывал достигнуть для себя еще другой весьма важнейшей выгоды: он очень хорошо понимал, что христиане, разделенные между собою духом партий, не в состоянии будут соединиться для единодушного отпора против него в замышленной им борьбе с Церковью. В этих видах император нередко приглашал к себе во дворец представителей различных христианских партий под видом их примирения, а на самом деле для большего возбуждения их вражды.[32] 
     
    В то время епископом александрийским был Георгий Каппадокиянин, проживавший вдали от Александрии — на востоке. На основании указа Юлиана, он возвратился в Александрию. Его возвращение вызвало бунт, ибо он отличался жестокостью, и дело кончилось тем, что он был убит населением города. Юлиан в письме к александрийцам сделал им строгий выговор за это убийство. По освобождении александрийской кафедры в январе месяце возвратился в Александрию свт. Афанасий. Занявши кафедру, свт. Афанасий деятельно стал приводить в порядок дела александрийской церкви. Вместо разделения он установил между христианами полное единомыслие. Под его влиянием даже некоторые из язычников стали принимать крещение. Успехи его в этом случае были настолько значительны, что возбудили серьезные опасения во многих ревнителях древнего культа, которые громко заявляли, что «если Афанасий будет оставаться епископом, то всех язычников привлечет в свое общество».[33] 
     
    А когда Афанасий обратил некоторых язычников, Юлиан в негодовании воскликнул: «И он осмелился окрестить некоторых знатных эллинских женщин?»[34] Афанасий принужден был удалиться из Александрии, а потом и из Египта. Прощаясь с своими приближенными, свт. Афанасий, по замечанию Созомена, сказал им следующие знаменательные слова: «Удалимся, друзья, на короткое время; это только облачко, – оно скоро пройдет».[35] 
     
    Поступая таким образом с христианами, «делая их уничиженными и презренными в глазах своих языческих подданных, - пишет профессор В.В. Болотов, - Юлиан тем самым как бы незаметно вооружил против них последних».[36] 
     
    Возмущение фанатичной языческой черни не замедлило в скором времени обнаружиться в г. Гелиополисе. Язычники напали на христианскую церковь, схватили там диакона Кирилла, известного разрушением идолов в царствование Констанция, предали его самым жесточайшим мучениям и в заключение позорным образом умертвили. По свидетельству Созомена той же самой участи подвергалось множество благочестивых девственниц, посвятивших себя на служение Богу. "Жители Гелиополиса брали посвященных Богу дев, которых обыкновенно нельзя было видеть народу, и принуждали их стоять без одежды публично и быть позорищем и предметом для поношения всех желающих. Насмеявшись над ними, таким образом, сколько кому хотелось, они потом снимали с них кожу и, рассекши тела их на части, приманивали свиней пожирать их внутренности, а для сего утробу их покрывали свойственною этим животным пищею, чтобы не могли отличать одно от другого и, стремясь к обычной себе пище, они терзали вместе и человеческую плоть».[37] 
     
    Не меньшие жестокости от фанатичной языческой толпы приходилось теперь христианским обитателям города Арефузы, в Сирии. Языческое население этого города в сильнейшей степени было возбуждено против тамошнего епископа Марка, за то, что он, по свидетельству св. Григория Богослова и Созомена, при императоре Констанции разрушил одно обширное и весьма уважаемое капище и многих язычников обратил ко Христу. Ссылаясь на императорский эдикт, они обратились теперь к св. Марку с решительным требованием, чтобы он или сам восстановил из развалин разрушенное им языческое святилище, или, по крайней мере, дал деньги на его восстановление. Святой отказался и добровольно отдал себя в руки разъяренных язычников, защищая свою паству от возможной опасности. С удивительным мужеством и терпением перенося жесточайшие пытки и мучения, которым не замедлила подвергнуть его фанатичная языческая чернь. «Каких здесь не было ужасов, – замечает св. Григорий Богослов, описывая страдания престарелого святителя, – каких не придумано жестокостей!»[38] Среди жесточайших побоев, обид и оскорблений язычники повели св. Марка чрез весь город в сопровождении языческого населения Арефузы. тут были, по словам Григория Богослова, все языческие жители города – мужчины и женщины, юноши и старцы, люди, отправлявшие городские должности и украшенные почестями. Все жестоко истязали святого мученика и убили.[39] 
     
    Юлиан предоставил христианам свободу религиозных воззрений; но, с другой стороны, он оставлял безнаказанным зверские поступки язычников против христиан. Установилась наихудшая форма гонений, причем мы видим такие излишества, которые трудно было встретить в предыдущие времена. 
    Состояние церковного богословия. Александрийский собор 362 года. 
     
     
    В 362 г. свт. Афанасий Великий вернулся в Александрию, и в августе того же года собрал собор 22 епископов-«никейцев». Среди них были омиусиане пришедшие от Василия Анкирского и других сосланных императором Констанцием тремя годами ранее, предвосхищая этим назревшее воссоединение со староникейством и с самим Афанасием. Ради этой задачи первым же постановлением собора было провозглашение Никейского символа, почти забытого на Востоке. Ради этого повторено правило Сердикского собора: «...во всем довольствоваться верой, исповеданной никейскими отцами, потому что она не имеет никакого недостатка и полна благочестия, и не подобает составлять иного изложения, дабы написанное в Никее не сочли несовершенным».[40]После этого постановлено приемлющих такое условие единения принимать в сущем сане.[41] 
     
    Не мог не подняться спор ο точном понимании и употреблении терминов «усиа» и «ипостасис». Начались споры. Большинство «староникейцев» предлагало сердикское словоупотребление, т. е. «одну ипостась». Меньшая восточная группа, воспитавшаяся в омиусианстве, предлагала все-таки не употреблять «омоусиос», а заменить его на «омиос кат усиан». Поднялись горячие дебаты. «Старые никейцы» поясняли, что формулой «Единая ипостась» они хотят утвердить «тожество божественной природы всех Трех Лиц». Но было очень важным заявление Афанасия, что он приемлет формулу «Три Ипостаси» с правильным ее толкованием.[42] 
     
    Поднят был формально на этом соборе и важнейший вопрос ο форме учения, ο божестве 3-й Ипостаси. Констатировали, что древние (Тертуллиан, Ориген) богословствовали ο Духе то же самое, что и ο Сыне. Но вот теперь ариане определенно проповедуют, что Дух есть творение. А Евномий и еще острее - что Дух есть творение творения, как данный нам через Сына. Ясную доктрину ο богоравенстве Святого Духа сам св. Афанасий обстоятельно развил в переписке с Серапионом Тмуитском.[43] Незаконченность в раскрытии этого вопроса сказалась в том, что на данном соборе не было принято никакой обязательной формулы.[44] 
     
    Собор также коснулся так называемого «Антиохийского раскола», длившегося уже 32 года. Но сразу его не исцелил. Расколотые стороны примирились гораздо позже.[45] 
    Заключение 
     
    Из всего изложенного можно сделать выводы.  
     
    Несомненно краткое правление Юлиана оставило негативный отпечаток на истории Церкви. Но своими действиями он не уничтожил Церковь, а, наоборот, еще больше сплотил. Его гонения выявили, с одной стороны несостоятельность возрождения исторически выдохшегося язычества, с другой стороны явные недостатки еще зарождающейся государственной христианской религии. Это и двоеверие многих христиан, а что самое страшное даже церковных иерархов. Это жестокость, малообразованность, безнравственность, очерствение сердец широких христианских масс. В полуторагодичный период правления Юлиана пришлось пострадать за веру многим достойным христианам.  
     
    Реакционными действиями Церкви явились замечательные труды святых отцов, обличающие его лжеучение и уточняющие учение христианской Церкви. Церковь Христова деятельно показало образованному языческому миру безосновательность упреков в сторону христиан.

Библиографический список использованных источников и литературы

 
 
 
Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. – М.: Издательство Московской Патриархии. – 1298 с. 
1.     Григорий Богослов. Собрание творений: в 2 т [Текст]. - Т.1. - М.: АСТ, 2000. 451 с.  
 
2.     Марцеллин А. Римская история [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Marcell/index.php. 
 
3.     Созомен Саламинский. Церковная история [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.vostlit.info/Texts/rus17/Sozomen/text5.phtml?id=6138.  
 
4.     Феодорит Кирский, блаж. Церковная история [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://krotov.info/acts/04/feodorit/feod_ind.html. 
 
5.     Юлиан Отступник. Письма [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://krotov.info/acts/04/2/360iulian.html. 
 
6.     Болотов, В. В. Лекции по истории Древней Церкви. В 4 томах [Текст]. – Репр. – Т. 3: История Церкви в период Вселенских Соборов. - М.: Изд. Спасо-Преображенского Валаамского Ставропигиального монастыря, 1994. – 340 с. 
 
7.     Васильев, А. А. История Византийской империи. Т. 1: Время до крестовых походов до 1081 года [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.hrono.ru/libris/lib_we/vaa100.php. 
 
8.     Карташев, А. В. Вселенские соборы [Текст]. – Спб.: Библиополис, 2002. – 560 с. 
 
9.     Киприан (Керн), архим. Золотой век святоотеческой письменности [Текст].– М.: Паломник, 1995. – 176 с. 
 
10.  Орлов, Г. Церковь Христова. Рассказы из истории христианской Церкви [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://vselprav.org/his/Title.htm. 
 
11. Успенский, Ф. И. История Византийской империи [Текст] / Сост. Т. В. Мальчикова. – Т. 1:VI - IX вв. - М.: Мысль, 1996. - 794 с. 

 

---

 
[1]Юлиан Отступник. Письма. – Режим  доступа: http://krotov.info/acts/04/2/360iulian.html.

 
[2] См.: Орлов, Г. Церковь Христова. Рассказы из истории христианской Церкви. – Режим доступа: http://vselprav.org/his/Title.htm.

 
[3] См.: Там же.

 
[4] Феодорит Кирский, блаж. Церковная история. Кн. 3: Воцарение Юлиана. – Режим доступа: http://krotov.info/acts/04/feodorit/feod301.htm.

 
[5] Марцеллин А. Римская история. Кн. 22.  – Режим доступа: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Marcell/index.php

 
[6] Болотов, В. В. Лекции по истории Древней Церкви. В 4 томах.  – Т. 3: История Церкви в период Вселенских Соборов. - М.: , 1994. – С.59.

 
[7] См.: Феодорит Кирский, блаж. Церковная история. Кн. 3: Воцарение Юлиана. – Режим доступа: http://krotov.info/acts/04/feodorit/feod301.htm.

 
[8] Созомен Саламинский. Церковная история. – Режим доступа: http://www.vostlit.info/Texts/rus17/Sozomen/text5.phtml?id=6138.

 
[9] См.: Юлиан Отступник. Письма. – Режим доступа: http://krotov.info/acts/04/2/360iulian.html.

 
[10] Григорий Богослов. Собрание творений: в 2 Т. - Т.1. — М.: АСТ, 2000. С. 21-24.

 
[11] См.: Болотов, В. В. Лекции по истории Древней Церкви. В 4 томах.  – Т. 3: История Церкви в период Вселенских Соборов. - М.: , 1994. – С.61-62.

 
[12] См.: Карташев, А. В. Вселенские соборы. – Спб.: 2002. – С. 96.

 
[13] Болотов, В. В. Лекции по истории Древней Церкви. В 4 томах.  – Т. 3: История Церкви в период Вселенских Соборов. - М.: , 1994. – С.62.

 
[14] См.: Болотов, В. В. Лекции по истории Древней Церкви. В 4 томах.  – Т. 3: История Церкви в период Вселенских Соборов. - М.: , 1994. – С.63.

 
[15] Юлиан Отступник. Письма. – Режим доступа: http://krotov.info/acts/04/2/360iulian.html.

 
[16] Орлов, Г. Церковь Христова. Рассказы из истории христианской Церкви. – Режим доступа: http://vselprav.org/his/Title.htm.

 
[17] Васильев, А. А. История Византийской империи. Т. 1: Время до крестовых походов до 1081 года. – Режим доступа: http://www.hrono.ru/libris/lib_we/vaa100.php

 
[18] Марцеллин А. Римская история. Кн. 24.  – Режим доступа: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Marcell/index.php

 
[19] См.: Успенский, Ф. И. История Византийской империи. – Т. 1:VI - IX вв. - М.:, 1996. – С. 119.

 
[20] Болотов, В. В. Лекции по истории Древней Церкви. В 4 томах.  – Т. 3: История Церкви в период Вселенских Соборов. - М.: , 1994. – С. 63.

 

 
[22] Болотов, В. В. Лекции по истории Древней Церкви. В 4 томах.  – Т. 3: История Церкви в период Вселенских Соборов. - М.: , 1994. – С. 63.

 
[23] Феодорит Кирский, блаж. Церковная история. Кн. 3: Воцарение Юлиана. – Режим доступа: http://krotov.info/acts/04/feodorit/feod301.htm.

 
[24] Созомен Саламинский. Церковная история. – Режим доступа: http://www.vostlit.info/Texts/rus17/Sozomen/text5.phtml?id=6138.

 
[25] Болотов, В. В. Лекции по истории Древней Церкви. В 4 томах.  – Т. 3: История Церкви в период Вселенских Соборов. - М.: , 1994. – С. 65.

 
[26] Созомен Саламинский. Церковная история. – Режим доступа: http://www.vostlit.info/Texts/rus17/Sozomen/text5.phtml?id=6138.

 
[27]См.: Болотов, В. В. Лекции по истории  Древней Церкви. В 4 томах.  – Т. 3: История Церкви в период Вселенских Соборов. - М.: , 1994. – С. 65.

 
[28] Там же. С. 66.

 
[29] Марцеллин А. Римская история. Кн. 22.  – Режим доступа: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Marcell/index.php

 
[30] Цит. по: Орлов, Г. Церковь Христова. Рассказы из истории христианской Церкви. – Режим доступа: http://vselprav.org/his/Title.htm.

 
[31] См.: Орлов, Г. Церковь Христова. Рассказы из истории христианской Церкви. – Режим доступа: http://vselprav.org/his/Title.htm.

 
[32] См.: Там же.

 
[33] Цит. по: Орлов, Г. Церковь Христова. Рассказы из истории христианской Церкви. – Режим доступа: http://vselprav.org/his/Title.htm.

 
[34] Цит по: Болотов, В. В. Лекции по истории Древней Церкви. В 4 томах.  – Т. 3: История Церкви в период Вселенских Соборов. - М.: , 1994. – С. 65.

 
[35] Созомен Саламинский. Церковная история. – Режим доступа: http://www.vostlit.info/Texts/rus17/Sozomen/text5.phtml?id=6138.

 
[36] Болотов, В. В. Лекции по истории Древней Церкви. В 4 томах.  – Т. 3: История Церкви в период Вселенских Соборов. - М.: , 1994. – С. 65.

 
[37] Созомен Саламинский. Церковная история. – Режим доступа: http://www.vostlit.info/Texts/rus17/Sozomen/text5.phtml?id=6138.

 
[38] Цит. по: Орлов, Г. Церковь Христова. Рассказы из истории христианской Церкви. – Режим доступа: http://vselprav.org/his/Title.htm.

 
[39] См.: Созомен Саламинский. Церковная история. – Режим доступа: http://www.vostlit.info/Texts/rus17/Sozomen/text5.phtml?id=6138.

 
[40] Цит по Карташев, А. В. Вселенские соборы. – Спб.: Библиополис, 2002. – С. 99.

 
[41] См.: Там же.

 
[42] См.: Там же.

 
[43] См. Киприан (Керн). Золотой век святоотеческой письменности. Глава 2. Св. Афанасий Великий 
 
§ 5. Учение о Святом Духе (Переписка с Серапионом Тмуитским). – М.: Паломник, 1995. – С. 56.

Размещено на Allbest.ru

 

 

 

1 Успенский Ф.И. История Византийской империи; М.: ООО «Издательство Астрель»; ООО «Издательство АСТ». 2001.

2 P. Allard. Julien l'Apostat. Paris, 1906, vol. I, P. 269.

3 Васильев А.А. История Византийской империи. (Время до крестовых походов до 1081 г.) Т. 1.

4 Констатин и Юлий Констанций, отец Юлиана, были сыновьями Констанция Хлора.

5 Имеется в виду Далмации I, который был убит вместе с сыновьями Ганнибалианом и Цезарем Далмацием.

6 Юлиан. К совету и народу афинскому. / Пер. М. Е. Грабарь-Пассек. // Памятники позднего античного ораторского и эпистолярного искусства. М.-Л., Наука. 1964. С. 41-49.

7 Юлиан. К совету и народу афинскому. / Пер. М. Е. Грабарь-Пассек. // Памятники позднего античного ораторского и эпистолярного искусства. М.-Л., Наука. 1964. С. 41-49.

8 Юлиан. К совету и народу афинскому. / Пер. М. Е. Грабарь-Пассек. // Памятники позднего античного ораторского и эпистолярного искусства. М.-Л., Наука. 1964. С. 41-49.

9 Юлиан. К совету и народу афинскому. / Пер. М. Е. Грабарь-Пассек. // Памятники позднего античного ораторского и эпистолярного искусства. М.-Л., Наука. 1964. С. 41-49.

10 Успенский Ф.И. История Византийской империи; М.: ООО «Издательство Астрель»; ООО «Издательство АСТ». 2001.

11 Аммиан Марцеллин. 31 книга прошлых событий (Отрывки) / Перевод Куликовского Ю. А. Хрестоматия по античной литературе. В 2 томах. Для высших учебных заведений. Том 2. // Дератани Н.Ф., Тимофеева Н.А. Римская литература. Просвещение. М. 1965. С. 17-22.

12 Юлиан. Против христиан. / Пер. Ранович А. Б. Первоисточники по истории раннего христианства. Античные критики христианства. (БАтЛ). М., Политиздат. 1990. С. 396—435.

13Электронная еврейская энциклопедия./ КЕЭ. Т. 10. С. 825–827.

14 Церковная история Эрмия Созомена Саламинского. СПб. 1851.

15 Аммиан Марцеллин. 31 книга прошлых событий (Отрывки) / Перевод Куликовского Ю. А. Хрестоматия по античной литературе. В 2 томах. Для высших учебных заведений. Том 2. // Дератани Н.Ф., Тимофеева Н.А. Римская литература. Просвещение. М. 1965. С. 17-22.

16 Юлиан. Речь к антиохийцам, или Мисапогон (враг бороды). / Пер. А. Н. Кириллова. Нежин. 1913.

17 // Епископ Иларион (Алфеев). Жизнь и учение св. Григория Богослова.

18 // Васильев А.А. История Византийской империи. (Время до крестовых походов до 1081 г.) Т. 1.

19 Васильев А.А. История Византийской империи. (Время до крестовых походов до 1081 г.) Т. 1.

20 Anna Sokolova-Kochegarova. Юлиан и хpистианство.