Особенности проявления защитных механизмов у женщин в период ранней и средней зрелости

     Расширение  представлений о психологической  защите связано с именем Анны Фрейд. Она впервые подробно описала различные способы поведения, основанного на том или ином механизме защиты. Всего А. Фрейд выделяла 11 защитных механизмов (отрицание, репрессию, реактивное формирование, смещение, рационализацию, интеллектуализацию, регрессию, реверсию, поворот против себя, идентификацию с агрессором, сублимацию) [47; 22- 45].

      Взгляды А. Фрейд принципиально не отличаются от взглядов З. Фрейда последних лет его творчества. Ее заслуга заключатся в попытке создания целостной теоретической системы защитных механизмов. В своей фундаментальной монографии, вышедшей в свет в 1936 году [47; 20-21, 46, 54-65], она впервые подробно описала различные способы защитного поведения. Механизмы защиты рассматривались ею как перцептивные, интеллектуальные и двигательные автоматизмы разной степени сложности, возникшие в процессе непроизвольного и произвольного научения; определяющее значение в их образовании придавалось травмирующим событиям в сфере ранних межличностных отношений. Речь идет, таким образом, о генезисе защиты. А. Фрейд выделено несколько критериев классификации защитных механизмов, таких как локализация угрозы «Я», время образования в онтогенезе, степень конструктивности. Она же до конца развила идею З. Фрейда о связи между отдельными способами защиты и соответствующими неврозами, определила роль защитных механизмов в норме и патологии индивидуального развития. И, наконец, А. Фрейд дает первую развернутую дефиницию защитных механизмов: «Защитные механизмы — это деятельность «Я», которая начинается, когда «Я» подвержено чрезмерной активности побуждений или соответствующих им аффектов, представляющих для него опасность. Они функционируют автоматично, не согласуясь с сознанием».

      В этом определении заключена важная мысль об отнесении защиты к тому виду бессознательных явлений, которые мы называем автоматизмами. Следовательно, правомерна постановка вопроса о соотношении сознания и бессознательного в организации защитных процессов. Любое субъективно неприемлемое смысловое содержание, прежде чем подвергнуться подавлению или трансформации, должно быть хотя бы на короткое время осознано как таковое. Затем, простая мыслительная операция свертывается, фиксируется и приобретает условно-рефлекторный, непроизвольный, автоматический характер. Таким образом, помимо определения времени онтогенетической организации, источников, адаптивной ценности механизмов защиты А. Фрейд дифференцировала бессознательность смыслового материала, подвергшегося воздействию защиты и бессознательность защитного процесса.

      Как научный факт феномен психологической защиты, будучи впервые зафиксирован в парадигме психоаналитических теорий, позже активно изучался в различных ответвлениях глубинной психологии: направление, отношение к которому продолжает оставаться довольно сложным. Среди причин, обусловивших неприятие психоанализа, современные исследователи на первый план ставят факторы идеологического порядка. Бассин Ф. В. [5; 118-120] отмечает: «Социальный пессимизм Фрейда, его неверие в управляемое общество, в возможность формирования поведения людей, перевоспитание человека. Эта позиция шла вразрез с потребностями современного мира, где решение задачи управления обществом и людьми является не только желательным, но и жизненно необходимым. Неизменность бессознательных влечений на протяжении всей человеческой истории, их постоянное и непримиримое противодействие социальному давлению — эти положения психоанализа значительно ограничивали его распространение как в США, где обещание Уотсона сформировать человека с заданными свойствами обеспечило ему бурный и продолжительный успех; так и в СССР, где создание нового общества предполагало формирование нового человека, с новой психологией, лишенной пережитков прошлого». Известный скепсис в отношении психоанализа возникал и в связи с его определенной методологической ущербностью: душевной и социальной жизни индивида, переносом клинических, психопатологических факторов на объяснение поведения здорового человека, постоянным подчеркиванием примата бессознательного, выстраиванием аналогий между онтогенезом и антропогенезом, утверждением постоянного конфликта между сознанием и бессознательным, проблематичностью экспериментальной проверки результатов.

     В отечественной психологии долгое время  вопрос о принципах формирования психологической защиты практически не освещался, что объяснялось запретом на психоанализ и его ложной трактовкой. Надо сказать, что некоторые отечественные психологи все же делали попытки исследовать данную проблему. Наибольший вклад в разработку проблемы психологической защиты с позиции теории установки внес Ф. В. Бассин, подчеркивая, что главное в защите сознания от дезорганизующих его влияний психической травмы – понижение субъективной значимости травмирующего фактора. Ф. В Бассин, Б.В. Зейгарник и Р.М. Грановская [5; 120-125], [18; 75-98], [10; 67-84] предлагают различать существенную разницу между патологической психологической защитой или неадекватными формами адаптации и нормальной, постоянно присутствующей в нашей жизни. Е.С Романова [30; 74-95] считает, что защитные механизмы имеют следующие общие свойства: они действуют в подсознании, индивид не осознает, что с ним происходит, они отрицают, искажают или фальсифицируют действительность; они реализуются в ситуации конфликта, фрустрации, психотравмы, стресса.

     Выводы: Проанализировав зарубежные и отечественные концепции исследования защитных механизмов, нами было выделено следующее, что цель психологической защиты – снижение эмоциональной напряженности и предотвращение дезорганизации поведения, сознания и психики в целом. 

     1.2. Современное состояние  проблемы психологической  защиты 

      Концепция психологической защиты была и остается одним из наиболее важных вкладов психоанализа в теорию личности и в теорию психологической адаптации. Анализ литературных источников, касающихся становления проблематики психологической защиты, позволяет выделить несколько причин сложности и противоречивости определения статуса этого явления как объекта научных исследований.

      Глобально-отрицательная оценка психоанализа нередко вела к замалчиванию или искаженному преподнесению тех психических явлений, заслуга открытия которых ему принадлежит. Сам факт того, что явление психологической защиты было обнаружено в практике психоанализа, приводил к его вытеснению из сферы научных интересов большинства исследователей. А те из них, кто, так или иначе, все же затрагивал проблему защитных механизмов и тем самым признавал за ними статус научного объекта, не имели строго обоснованного определения этого феномена психической жизни.

      Только  в отечественных источниках В.И. Журбиным [17; 14-22] выделено более 10 вариантов определения психологической защиты. Большинство из них не выдерживают критики, защита там определяется, через видовые, либо функциональные характеристики: такие как цель, результат, деятельность и т.д. Объективно расхождения в определении любого научного понятия вызваны тем, что содержание понятия во многом задано направлением его операционализации, характер которой в свою очередь, определяется той научной парадигмой, в которой работает исследователь. В этой связи показателен тот факт, что среди авторов нет единства мнений о том, сколько же механизмов защиты существует у человека. Например, в оригинальной монографии А. Фрейд [47; 67-71] описано 15 механизмов защиты. Дж. К. Колеман, автор учебника по патопсихологии, предлагает список из 17 защитных механизмов. В словаре-справочнике по психиатрии, опубликованном Американской Психиатрической Ассоциацией в 1975 году, перечисляется 23 механизма защиты. В словаре-справочнике по психологической защите Г.И. Вайллента их насчитывается 18. Этот перечень можно продолжать.

      Хотя механизмам защиты был присвоен ряд различных обозначений, многие авторы отмечают широко распространенные неясности, омонимичность и синонимичность существующих терминов. Например, А.П. Нойес и Л.К. Колб, авторы фундаментального учебника по психиатрии, отмечают, что «проекция» есть, «формаидентификации». Подобным же образом высказывается С. Ариети, отмечая, что «изоляция» и «раздвоение» — это два обозначения одного и того же явления. Дж.И. Вайллент, в свою очередь, утверждает, что термин «интеллектуализация» включает понятия «изоляция» и «магическое мышление».

      Отсутствие  понятийной чистоты усугубляется, кроме  того, неточным переводом научной терминологии на иностранные языки. Так, например, во многих работах не различаются «подавление» (repression) и «вытеснение» (suppression). В других последнее описывается как осознанный вариант первого. То же самое в случае «реактивного образования» (reaction formation) и «превращения в противоположность» (reversal). Иногда отрицание (denial) определяется как частный случай подавления, иногда же между ними признается принципиальная разница. Обращение против себя (turning against oneself) есть, очевидно, не что иное, как частный случай замещения (displacement). Употребление термина «компенсация» также требует уточнения.

      Наблюдения  за результатами функционирования защиты осложняются тем, что реальные стимулы и реакции могут быть отдалены друг от друга во времени и пространстве. Бессмысленное с точки зрения бихевиоризма различение самих действий и их мотивации играет здесь самую существенную роль. Все это обусловливает появление в научной литературе фрагментарных описаний единичных и особенных фактов и затрудняет выделение общего. Кроме того, напомним, некоторые механизмы защиты очень близко соотносятся друг с другом, так что найти различие между ними бывает нелегко, а отчетливые границы можно провести весьма условно.

      В работах 50-х—70-х годов XX века сам термин «защита» тщательно избегался или подменялся терминами «психологический барьер», «защитная реакция» и т.п. Позднее, многие исследователи стали считать, что феномен защитных механизмов может и должен быть предметом действительно научного изучения. При этом некоторые авторы подчеркнуто дистанцируются от психоаналитической парадигмы, рассматривая защиту либо в границах теории установки, либо в пределах теории деятельности и т.п.

      Среди отечественных исследователей наибольший вклад в разработку проблемы психологической защиты с позиций теории установки внес Ф.В. Бассин. Критикуя психоанализ за отсутствие научной основы, он рассматривает выдвинутые в практике психоанализа феномены на основе «иной методологии» под которой понимается диалектический материализм. Он подчеркивает, что главное в защите сознания от дезорганизующих его влияний психической травмы — понижение субъективной значимости травмирующего фактора. Согласно Ф.В. Бассину и, по мнению некоторых других исследователей, — Б.В. Зейгарник, А. А. Налчаджяна, Е.Т. Соколовой, В.К. Мягер и др., — психологическая защита является нормальным, повседневно работающим механизмом человеческого сознания.

      Рассматривая  проблему опосредования при анализе  компенсации чувства неполноценности, Б.В. Зейгарник [18; 75-98] выделяет деструктивные и конструктивные меры защиты. Первые связываются с неосознанностью их субъектом, а вторые — с осознанным принятием и регуляцией. Неосознаваемая и неконструктивная защита отмечается и у здорового человека в ситуации фрустрации. Такие симптомы как негативизм, аутизм часто являются средствами прикрытия нарушенного общения. Б.В. Зейгарник подчеркивает, что, проявляясь на неосознаваемом уровне, меры защиты нередко приводят к деформации поступков человека, нарушению гармоничных связей между целями поведения и определяемой поведением ситуацией. Сознательно поставленная цель и контроль над своими действиями на пути к достижению цели становятся основными звеньями опосредованного поведения.

      В ситуациях, затрудняющих достижение поставленных целей или угрожающих личностным установкам человека, он нередко сознательно прибегает к мерам психологической защиты. К сознательным компенсаторным действиям прибегают, например, больные тяжелыми соматическими заболеваниями. Они нередко произвольно отодвигают осознание своей болезни и усиленно предаются привычной деятельности.

      В последнее десятилетие термин «психологическая защита» часто вводится в контекст самых различных, как научных, так и научно-популярных трудов по медицинской, социальной, возрастной, педагогической и юридической психологии и т.д. В.М. Прошкиной предпринята попытка систематизации типологий защитных механизмов: в медицинской психологии в клинике неврозов по Б.Д. Карвасарскому; в исследованиях стресса по В.А. Ташлыкову; в клинике алкоголизма по В.Э. Бехтелю и в юридической психологии по А.Р. Ратинову и Г.Х. Ефремовой.

      Некоторыми исследователями предпринимались попытки синтеза этих подходов, основное внимание, однако, акцентировалось на каком-либо одном, реже двух направлениях. Например, в упоминавшейся монографии А. Фрейд[47; 236] внимание автора сосредоточено в основном на первой и второй позициях. Э. Эриксон [51; 123-136], подчеркивая роль социокультурных изменений условий существования индивида в решении проблем позитивной идентификации и адаптации, не конкретизирует свои взгляды на интрапсихические образования, связанные с этим изменениями. Говоря об определяющей роли «гетерономного» (т.е. противоречащего естественному росту и развитию) воздействия родителей на ребенка в актуализации механизмов «бегства от свободы» и адаптивных характерологических особенностях, Э. Фромм [48; 240-267] не рассматривает специфики этого воздействия. К. Леонгард [20; 89-121] в своей широко известной концепции акцентуаций личности сосредотачивает внимание в основном на поведенческих аспектах акцентуации и только в описаниях некоторых клинических случаев анализирует их неврожденные детерминанты. Р. Плутчик в этой связи также ограничивается замечанием о том, что «в процессе взросления каждый индивид сталкивается с большим разнообразием ситуаций, вызывающих эмоциональные состояния, выражения которых чреваты дальнейшим конфликтом и дополнительной опасностью. В числе исследователей, рассматривавших в разных парадигмах психологического знания проблему ранних межличностных взаимодействий субъекта и их последствий, могут быть также названы Р. Бернс, Д. Шектер, А. Адлер, К. Хорни, В. Байярд и Д. Байярд, Э. Берн [4; 117- 131], [6; 247-258], [49; 125-132] и др.