Своеобразие концепции гуманизма в рассказах Рэя Брэдбери и Антона Павловича Чехова

«Как темная краска нужна для усиления светлой, так точно темные стороны действительности и быта изображаемой писателем жизни нужны ему для выделения светлых надежд и чаяний »,49 – заметил К.С.Станиславский. Данная аксиома, к которой склоняются многие исследователи творчества и А.П.Чехова и Рэя Брэдбери, по–разному проявилась как в их индивидуальном писательском методе, так и на разных этапах их творческого пути. Тем не менее, не подвергается сомнению тот факт, что оба цвета действительности (темный и светлый) являются для писателей главными: первый – потому что им отмечены рождение и формирование их таланта, второй – потому что им окрашено зрелое творчество Рэя Брэдбери и А.П.Чехова, когда первый уже рассмотрел все антигуманистические черты человека и общества, а второй так много думал о будущем своей страны.

Тем не менее, ошибочно было бы относить изображение мрачных сторон жизни исключительно к ранним произведениям американского фантаста и русского реалиста, а светлых – ко всему последующему  их творчеству. «Чтобы понять своеобразие художника, – отмечает Э.А.Полоцкая, – надо учитывать не только какие стороны действительности он изображает, но – в еще большей степени – то, как он это делает, как относится к явлениям и людям, о которых пишет».50

Мишенью молодого Чехова, юмориста и сатирика, подписывающегося шутливыми псевдонимами, – Антоша Чехонте, Брат моего брата, Человек без селезенки, и др. – было нравственное уродство, проникшее во все слои общества. При чтении самых, казалось бы, веселых рассказов раннего этапа творчества А.П.Чехова возникает явное ощущение теневых сторон жизни. «… Веселого в «юмористических» шаржах Чехонте весьма мало. Общий тон мрачный и безнадежный»,51  – так утверждал в 1903 году видный историк литературы С.А.Венгеров. Тем не менее, неправильным было бы утверждать, что все произведения раннего А.П.Чехова окрашены в подобный тон. У данного писателя «нет чистый сатиры, она у него сверкает юмористическими блестками».52

К примеру, господин Назарьев из рассказа «Перед свадьбой»  не только страшен пошлостью и бездуховностью своего мировоззрения, но и смешон.

В ранних рассказах Рэя Брэдбери мы наблюдаем картину иного плана. Здесь невозможно обнаружить приемы сатиры или юмора. Исследователь творчества американского писателя Ирина Головачёва назвала его раннюю прозу «футурологической», или «предупреждающей».53 Общий мрачный тон повествования, полное превалирование темных красок при описании действий, характеров, явлений создают впечатление отсутствия гуманистических начал в писателе, под чьим пером рождались эти иллюстрации человеческих пороков. Но, несомненно, это не так. «Чтобы оправдать свой взгляд на будущее, – отмечает известный писатель нашего времени Айзек Азимов, – Брэдбери разбирает потенциальные угрозы, подстерегающие нас, и показывает, к каким серьезным последствиям они могут привести. Однако писатель не говорит: вот что неминуемо должно случиться. Он говорит другое: вот что может произойти, если мы не примем мер; давайте же, если мы хотим избежать беды, возьмемся за дело сегодня, потому что завтра уже может быть поздно».54

Впрочем, можно сказать, что подобную цель преследовал А.П.Чехов, наиболее реально изображая действительность и показывая, насколько она отклоняется от человеческой нормы.

Атмосфера человеческих принципов, уклоняющихся от нормы, в художественном мире зрелого А.П.Чехова изменилась. К героям ранних его произведений напрямую применимы слова В.Г. Белинского: «… Чувство гуманности оскорбляется, когда люди не уважают в других человеческого достоинства, и еще более оскорбляется и страдает, когда человек сам в себе не уважает собственного достоинства».55Поздний А.П.Чехов одним из главных мотивов своего творчества выделил мотив очищения от обывательской скверны и напряженные раздумья таких оступившихся людей над подлинными ценностями жизни.

 Между двумя этими  положениями наблюдается множество  «промежуточных стадий», что является одним из главных отличий  писательского мировоззрения А.П.Чехова от Рэя Брэдбери. Герои американского фантаста не соединяют в одном лице положительные и отрицательные стороны. Если персонаж Рэя Брэдбери не выступает явным выразителем авторской гуманистической мысли, то он не пытается изменить образ собственной бездуховной жизни и стремиться к подлинным ценностям – добру, красоте, справедливости…Напротив, такой герой является живой иллюстрацией царящих на земле невежества, косности и разобщенности.

Таким образом, если чеховский герой сочетает в своем характере темные и светлые стороны человеческой натуры, то герой  Рэя Брэдбери концентрирует в своем лице или черты гуманистического или постулаты антигуманистического мировоззрения и является идеализированным примером либо добра, либо зла.

Заметим, что позднему Рэю Брэдбери  присуще стремление изображать не развенчание людей, торжество зла, картины разобщенности, косности, невежества, но – величие Человека, проявления его разума и высокодуховных стремлений.

Необходимым и несущим живой интерес будет обращение нашего внимания к основным чертам собственно авторов, выведенных критиками и непосредственно самими писателями.

Обращаясь к образу А.П.Чехова, нельзя не вспомнить слова А.М. Горького, написанные им после смерти Антона Павловича: «Хорошо вспомнить о таком человеке, тотчас в жизнь твою возвращается бодрость, снова входит в нее ясный смысл».56 Подобное можно сказать о произведениях А.П.Чехова: хорошо прочитать их или заново перечитать – это очищает душу, заставляет задуматься над жизнью. Чеховские книги не обойдены умной исследовательской мыслью. Более того, российская чеховиана составляет целую область нашей научной культуры. Множественные усилия ученых в интерпретации чеховского наследия отличаются широкой разнообразностью, как проблемной, так и стилевой.

А.П.Чехов всегда оставался самостоятельным мыслителем и художником, даже, как замечают многие критики, в том числе А. Николаев, в период наибольшего сближения с Л.Н. Толстым, «ибо стоял далеко от ортодоксального толстовства»57. Особенно чужда была А.П.Чехову религиозно – морализаторская сторона учения Толстого. Как замечал по этому поводу литературовед Г. Бердников: «Толстовский тезис «Правда божия внутри нас» близок и в то же время чужд Чехову. Он так же думает, что нравственные устои человека заключены в глубине человеческой души, однако для него это не «правда божия», а правда естественно – человеческого нравственного чувства».58

Первоначальное восприятие критикой чеховского мировоззрения не как основанного на гуманизме, но абсолютно пессимистичного, сам писатель оценивал как «резко неверное». Об этом, в частности, говорил и И.А. Бунин в своих воспоминаниях: « – Читали, Антон Павлович? – скажешь ему, увидев где–нибудь статью о нем. А он только покосится поверх пенсне:

— Покорно вас благодарю! Напишут о ком–нибудь тысячу строк, а внизу прибавят: «… а то вот еще есть писатель Чехов: нытик …». А какой я нытик? Какой я «хмурый человек», какая я «холодная кровь», как называют меня критики? Какой я «пессимист»? Ведь из моих вещей самый мой любимый рассказ – «Студент» … И слово–то какое противное: «пессимист»!».59

Произведениями А.П.Чехова, писателя, которого когда–то считали аполитичным, как никогда, зачитываются именно в наше динамичное время. «В этом нет ничего удивительного, – замечает исследователь А. Николаев, – ибо этические и социальные проблемы, решаемые этим писателем, легко переводимы на язык политики. Но и сами по себе эти проблемы сохранили свое значение, и А.П.Чехов учит понимать зло буржуазного хищничества, мещанства, обывательского прозябания и духовного опустошения».60

А.П.Чехов близок нам верой в социальную и нравственную гармонию человеческой жизни.

Мир Рэя Брэдбери многие исследователи оценивали как «мир романтика, влюбленного в пленительное безграничье Вселенной и твердо убежденного в том, что самое главное в ней – сам человек».61 Самого же американского фантаста одни критики причисляли к борцам против социальной несправедливости, другие считали его мэтром научной фантастики, третьи – пацифистом, весьма далеким от жизненных реалий. Литературовед Л.Бутяков назвал его «марсианином из Лос–Анджелеса», обосновав это весьма специфичными чертами как образа жизни, так и личными качествами Рэя Брэдбери: «Как иначе объяснить, что человек, живущий в насквозь «индустриализованной» Америке, с раннего детства дал зарок – не садиться за руль автомобиля и не летать на самолетах? Он никогда не заканчивал университета, но при этом обладает воистину энциклопедическими знаниями. Во всех частях света числится провидцем, однако ни одно из его предсказаний – при нашей жизни – не сбылось».62

Сам же Рэй Брэдбери сказал о себе следующим образом: «Жюль Верн – мой отец. Г.Г. Уэллс – мой многомудрый дядюшка. Эдгар Аллан По – мой кузен, у него перепончатые крылья, как у летучей мыши, он жил у нас на чердаке. Флэш Гордон и Бак Роджерс – мои друзья и братья …После этого уже совершенно очевидно, что Мэри Уолстонкрафт Шелли, которая написала «Франкенштейна», – моя мать. С такой родословной я мог стать только фантастом, автором самых непостижимых, умопомрачительных сказок, а кем же еще? …Мой энтузиазм служит мне долгие годы. Я никогда не устаю от звезд и ракет. Я люблю забавляться всякой чертовщиной, когда берусь писать что–нибудь страшное или мрачноватое… Знаете ли вы, как громко я умею смеяться и как горько рыдать, стоит мне только подумать, в каком же таинственном, сумасшедшим, веселом и ужасном мире я живу …Вы, читатели, и я, писатель, очень похожи… Мы встречаемся на обычной земле, но в необычное Время, мы одариваем друг друга светом и тьмой, снами, красивыми и кошмарными,  простыми радостями и такой непростой грустью».63

Лауреат премии О‘Генри и Бенджамина Франклина, Энн Радклифф и «Гэндальф», премии Американской академии и премии Брэма Стокера «За достижения всей жизни», удостоенный в 1988 году высшего  в американской фантастике титула «Гранд – мастер», Рэй Брэдбери по–прежнему остается одним из самых загадочных современных писателей.

Проведение параллелей между двумя такими разными, на первый взгляд, писателями не столь немотивированно, как это могло бы показаться. Во введении к исследованию мы уже обозначили основные аргументы подобного сопоставления. Сейчас же, дополняя вышесказанное, хотелось бы отметить еще одну немаловажную деталь. В творческом арсенале Рэя Брэдбери мы можем увидеть ряд абсолютно не фантастичных, более того, максимально приближенных к реальности рассказов: «Чудесный костюм цвета сливочного мороженного», «Научный подход», «Знали, чего хотят», «Лучший из возможных миров», «Стая воронов» и др. В них американский писатель также рассматривает проблемы человеческого бытия, но на менее глобальном, субъективно– частном уровне.

В свою очередь, чеховский мир иногда раздвигается беспредельно, до космических масштабов. В записной книжке писателя остался поразительный, но, к сожалению, так и нереализованный набросок: «Разговор на другой планете о Земле через тысячу лет: помнишь ли ты то белое дерево … (березу)».64

Исходя из выводов, полученных на основе вышепроведенной работы, мы можем отметить следующее:

1. Рэй Брэдбери и А.П.Чехов являются  писателями, чьи произведения глубоко психологичны и основаны на аксиомах философии гуманизма.

2. Главным носителем  гуманистических идей в произведении  является сам писатель, или, как  назвали его литературоведы (М.М.Бахтин, А.Н.Веселовский, В.Е.Хализев), «собственно автор» – человек, «обуянный духом строительства», для которого то или иное мироощущение – всего лишь «орудие и средство, как молоток в руках каменщика».65 Для Рэя Брэдбери и А.П.Чехова такое «орудие» – это гуманистическая концепция.

3. Философию гуманизма  Рэя Брэдбери и А.П.Чехова можно свести к трем основополагающим моментам:

1. Человек должен быть духовным.
2. Человек должен быть свободным.
3. Человек должен быть счастливым.

4. Если для собственно  автора Рэя Брэдбери залогом  свободы и счастья является духовность, то А.П.Чехов считает свободу и счастье человека качествами, проявляющимися в зависимости от его (человека) желания. Святость и духовность у русского писателя зиждутся на радостях и разочарованиях обычной жизни, подлинной человеческой судьбы, в которой отсутствуют слова «надо» или «обязанность» (отсюда – свобода, а, соответственно, и счастье).

5. На разных этапах  своего творчества Рэй Брэдбери  и А.П.Чехов отражали постулаты гуманизма способами, сугубо индивидуальными, не тождественными друг другу. Нравственное уродство, косность человеческого мировоззрения были окрашены А.П.Чеховым в сатирический, Рэем Брэдбери – в открыто трагический тона. Однако подобное наблюдается на ранних этапах творчества этих писателей. Трагизм практически исчезает в поздних рассказах американского фантаста (новеллы «Земляничное окошко», «Берег на закате» и др.). «Зрелый» Чехов, с одной стороны, отказываясь от приема сатиры, рисует нравственную пошлость людей, их удаленность от общечеловеческих норм как результат омертвления их души (и в этом проявляется трагизм повествования), с другой – одним из главных (и, по–видимому, основным) писатель выделяет мотив очищения от обывательской скверны и напряженные раздумья таких оступившихся людей над подлинными ценностями жизни (рассказы «Невеста», «Черный монах» и др.).

6. Мы, тем не менее, можем  наблюдать сходство в развитии  формирований этапов творчества Рэя Брэдбери и А.П.Чехова. Если их ранние произведения, в основном, отражают «темные» стороны мировоззрения человека, то поздние рассказы окрашены в светлые тона. По–видимому, подобное явление произошло из–за того, что за время своего творческого (и жизненного) пути Рэй Брэдбери осознал и рассмотрел все антигуманистические черты человека и общества, а А.П.Чехов на позднем этапе обратился к раздумьям о будущем своей страны.