Своеобразие концепции гуманизма в рассказах Рэя Брэдбери и Антона Павловича Чехова

Ощущение жизни во всей ее полноте, ожидание «светлого метеора»120 счастливого мгновения – это ощущение будущего, конкретной цели, которой глупо бояться, но к которой можно и должно стремиться, обозначая и определяя явления мира, способные помочь этому стремлению. Уильяма и Сьюзен Тревис из новеллы Рэя Брэдбери «Кошки – мышки» и Андрея Васильича Коврина из чеховского рассказа «Черный монах» отличает именно это желание лучшей, высшей жизни. Несмотря на то, что названные герои проигрывают в борьбе с противостоящим им обществом (представители которого, тем не менее, уверены, что несут благо), они остаются людьми, не смирившимися с навязываемым окружающими порядками жалким существованием. Уильям и Сьюзен ищут спасение в Прошлом, Коврин уверен, что счастье мог найти, лишь будучи безумным («…Я сходил с ума, у меня была мания величия, но зато я был весел, бодр и даже счастлив, я был интересен и оригинален»121). Но и первые, и второй являются доказательством того, что человек с истинно гуманистическим мировоззрением способен на борьбу, если понимает, что его лишают общечеловеческих прав.

На основе вышесказанного мы можем вывести некоторые положения, отражающие философию активного типа героев Рэя Брэдбери и А.П.Чехова.

1. Отношение героев рассказов  к действительности следует охарактеризовывать как активное, если речь идет об отношении, «призывающем человека к высоким сферам человеческого духа», неподчинению слепой власти быта, вырабатыванию воли к сопротивлению той «жизни, которая воспринимается как жизнь неправедная и интеллектуально скудная».122

2. Герои Рэя Брэдбери  и А.П.Чехова с активным отношением  к действительности являются прямыми выразителями авторской гуманистической мысли. Они иллюстрируют основные постулаты концепции гуманизма и своим поведением, мировосприятием, жизненными воззрениями доказывают важность и состоятельность гуманистических принципов, исповедуемых ими самими и собственно авторами.

3. Между героями активного  типа Рэя Брэдбери и А.П.Чехова  существует, несмотря на их кажущуюся тождественность, некоторые различия:

• для героев Рэя Брэдбери, являющихся прямыми носителями идей гуманистической концепции, характерно не только активное отношение к общечеловеческим устоям, но и полное отсутствие инертности в поведении. Некоторые из них не в силах до конца противостоять тем или иным проявлениям зла, однако все герои американского фантаста, причисляемые им к «лучшим представителям человеческой расы»,123 стремятся к основам истинно гуманного жизнеустройства, вступая в открытый конфликт с попранием такового;
• герои – выразители гуманистической мысли А.П.Чехова заключают в себе, по мнению автора, духовные силы, способные содействовать приближению новых форм жизни, максимально стремящихся к идеалу человеческих отношений. «А.П.Чехову был дорог сам процесс духовного выпрямления»,124 стремление к «новой, широкой, просторной» жизни, свободной от несправедливости, фальши, лжи. Однако активность чеховского героя не всегда является действенной, практической. В рассказах русского реалиста мы не наблюдаем противоборства добра и зла (будь то конфликт человека с человеком, человека и общества, человека и времени и т.д.). Герои А.П.Чехова – «в пути», в стремлении к осознанию смысла жизни, цели своего существования;
• обобщая две вышепроанализированные позиции, можно сделать вывод об основном отличии героев Рэя Брэдбери и А.П.Чехова. Образы, созданные американским писателем, занимают строго определенную позицию – они либо выступают бесспорными носителями постулатов концепции гуманизма, либо являются олицетворением противопоставления гуманистическим канонам. В их мировоззрении наблюдается некая идеализированность, которую практически невозможно увидеть у чеховских персонажей. По–видимому, это обусловлено желанием А.П.Чехова наиболее реально описать внутреннюю жизнь своих героев, рассмотреть все ее достоинства и недостатки и показать, насколько эта жизнь уклоняется от нормы.

4. К характерным приемам  и средствам художественной изобразительности при воссоздании активного типа характера в рассказах А.П.Чехова и Рэя Брэдбери можно отнести прием антитезы, максимально ярко проявляющийся в кульминационной точке конфликта произведения. Существенную роль в рассказах русского и американского писателей играют не только противопоставления, но и сопоставления. Судьбы персонажей, и события, и отдельные высказывания, и ряд мельчайших деталей сцеплены и переплетены между собой, как бесконечная цепь подтверждений о силе духовности человека.

§2. Пассивный тип

«Я не стараюсь предсказать будущее. Я пытаюсь его предотвратить».125 Эти слова произнес Рэй Брэдбери, выступая перед журналистами. Их можно было бы отнести и к творчеству А.П.Чехова, несмотря на то, что его стезей являлся реализм, а не фантастика. Рэй Брэдбери и А.П.Чехов в лучших традициях гуманизма доказывали, что «Человек с большой буквы… не только выстоит – он победит».126 Хотя они не давали читателю карту с конкретными путями счастья, но, по словам Айзека Азимова, и без этого сделали чрезвычайно много: «…Чтобы оправдать свой взгляд на будущее писатель разбирает потенциальные угрозы, подстерегающие нас, и показывает, к каким серьезным последствиям они могут привести. Однако писатель не говорит: вот что неминуемо должно случиться. Он говорит другое: вот что может произойти, если мы не примем мер; давайте же, если мы хотим избежать беды, возьмемся за дело сегодня, потому что завтра уже может быть поздно».127

Таким образом, создавая героев, явно противостоящих принципам гуманистической концепции, Рэй Брэдбери и А.П.Чехов не переставали быть писателями, исповедующими постулаты гуманизма. Они лишь показывали, «что может произойти, если мы не примем мер». Псевдоценности, превалирующие над ценностями истинными, рассматриваются писателями как неотъемлемая черта героев с пассивным отношением к действительности. Следует заметить, что при рассмотрении данных персонажей нельзя допустить ошибку, смешивая понятия «отношения» и «поведение». Ранее мы уже говорили об этом, однако сейчас необходимо заострить внимание на недопущении данной оплошности. «Инертное отношение к законам внешнего мира может прекрасно уживаться с активным жизненным поведением, с проявлением агрессивной обывательской психологии».128 Как правило, в рассказах Рэя Брэдбери мы сталкиваемся именно с такой агрессией, под напором которой могут сломаться лучшие представители его художественного мира. Что касается А.П.Чехова, то его герои пассивного типа подобное агрессивное поведение демонстрируют в рассказах раннего творческого периода. В более поздних произведениях русского реалиста мы видим «омертвение души» героев, сочетающееся с инертным поведением.

Рассмотрим, каким же образом проявляется пассивное отношение героев Рэя Брэдбери и А.П.Чехова к законам действительности.

В рассказах американского фантаста «Вельд», «Карлик», «Кошки–мышки» мы можем заметить явную борьбу двух противопоставленных сторон. В первой новелле – это супружеская чета (Джордж и Лидия Хедли) и их дети (Питер и Венди). Для Рэя Брэдбери дети – это существа, у которых «…и любовь, и ненависть – все перемешено… Забывают ли дети, прощают ли… шлепки и подзатыльники, и резкие слова, когда им велишь… А если ничего нельзя ни забыть, ни простить тем, у кого над тобой власть – большим, непонятливым и непреклонным?»129 Отсюда и развивается детская жестокость, являющаяся одной из главных проблем, волнующих писателя (кстати, заметим, в отличие от А.П.Чехова, который практически не затрагивает данную тему в своих рассказах). Жизнь ребенка, лишенного истинной духовности, поистине страшна. По причине такой «наивной» жестокости дети причиняют боль более слабому или «не такому как все» ребенку, за неимением достаточной силы у себя, чтобы замахнуться на более серьезного «противника» (вспомним, опять же, «Все лето в один день»). Однако, если в руках у них появляется такая сила, дети становятся страшным оружием, направленным на нравственные идеалы, духовные человеческие ценности, уничтожающим лишь из–за затаенной и до поры беспомощной ненависти. Так, в рассказе «Вельд» мы видим иллюстрацию результата этой ненависти: родители, пытающиеся перевоспитать разбаловавшихся детей, погибают, не выдержав борьбы с душевной черствостью Питера и Венди и их злобной агрессией. И все же у детской жестокости есть вполне объяснимые причины появления: «Вы больше других балуете своих детей, – говорит Джорджу и Лидии друг семьи Девид Макклин. – А теперь закрутили гайку… На место рождественского деда пришел бука. Дети же предпочитают рождественского деда».130 Таким образом, становится понятен конфликт между двумя сторонами. По словам исследователя творчества Рэя Брэдбери Павла Молитвина, «по–настоящему страшны не те произведения Брэдбери, где показано зло явное, бесспорное, с которым можно и должно бороться, а произведения, в которых автор заглядывает в глубины человеческих душ, где… ему встречаются червоточины, мелкое ползущее зло, … которое, вовремя… не выкорчеванное, в конечном счете превращает людей в фигуры более жуткие, чем любые инопланетные монстры…»131

Дети с «червоточинами в душе» вырастают во взрослых, чья жизнь пронизана канонами ненависти, эгоизма, косности мышления. Ральф Бэнгарт из рассказа «Карлик» – один из них. Он и Эйми – девушка, работающая вместе с ним, – это два образа, чьи характеры являются противоположными. Для их создания автор использует прием антитезы. Ральфу не свойственны ни сострадание, ни чувство уважения, ни желание помочь человеку, обделенному судьбой – все то, что отличает Эйми. Для него карлик, посещающий его аттракцион кривых зеркал, – всего лишь жалкий уродец, напоминающий «человека, которого сунули в давильный пресс, отжали до блеклой кожуры, а потом набили ватой – складку за складкой, страдание за страданием, пока поруганная плоть не превратилась в бесформенную массу с распухшим лицом и широко раскрытыми глазами».132

Что касается Эйми, то она видит в мистере Биге (так зовут карлика, и его имя – это явная ирония над его ростом: слово «big» в переводе с английского «большой») «маленького и сильного человека» с «душой, огромной как мир».133 Жестокий поступок Ральфа (он подменил зеркало, в которое приходил смотреться мистер Биг, утешавшийся тем, что хотя бы в отражении он видит себя высоким, стройным и красивым, – новое стекло «превращало людей в крохотных и скорченных чудовищ – даже самых высоких, самых прекрасных людей»134) противоречит всем законам гуманистической концепции. Говоря словами критика Н.Кочановой, «жалкий нечестивец, какой бы облик не принял, все равно останется жалким нечестивцем. Как не меняй рост, мозг не изменится».135 По–видимому, Рэй Брэдбери не случайно показывает в финальной сцене подлинный облик Ральфа: отразившись в зеркале, черты этого героя преображаются и становятся похожи на его внутреннее мировоззрение: «Из зеркала на него щурился гадкий и противный маленький урод, не больше двух футов роста, с бледным и вдавленным внутрь лицом».136

Подобных героев с настолько ярко выраженным антигуманистическим обликом мы не можем встретить у А.П.Чехова. Нравственное уродство, проникшее во все слои общества и ставшее мишенью молодого Чехова, юмориста и сатирика, не только страшно, но и смешно. Узнать человека, не отличающегося нравственными ценностями и концентрирующего в своем облике те или иные человеческие пороки, легко. К примеру, господин Назарьев из рассказа «Перед свадьбой» выступает в роли жениха и возмущен тем, что родители невесты обсчитали его с приданым. «Уже это обстоятельство выдает заурядность героя, низменность его натуры, – отмечает Э.А.Полоцкая, – ставит под сомнение искренность его жениховского чувства. Это – пошлость поведения».137 Пошл господин Назарьев и духовно, что ясно видно из его речи, особенно бросающейся в глаза, когда он затрагивает «высокие темы»: «А я, знаете ли, – говорит он невесте, – всю ночь напролет не спал. Зола читал да о вас мечтал. Вы читали Зола? Неужели нет? Ай–я–яй! Да это просто преступление… Шикарно пишет..! Я прочитать дам. Ах!.. Я такие чувствую чувства, какие вы никогда не чувствовали! Позвольте вас чмокнуть!»138 Впрочем, все действующие лица этого рассказа, вся его атмосфера, пронизаны пошлостью, духом жизни, абсолютно отличной от общечеловеческих нравственных устоев.

В более же поздних произведениях А.П.Чехова мы наблюдаем не осмеяние человеческих пороков, а, по словам М.Горького, изображение их «бесстрастным острым пером», находя «плесень пошлости даже там, где с первого взгляда, казалось, все устроено очень хорошо, удобно, даже с блеском…»139

Такой внешний блеск – четкая литературная речь, светскость, сквозящая в каждом движении, обаяние, блестящий ум, иронический взгляд на вещи – отличает образованного петербуржца Георгия Ивановича Орлова из «Рассказа неизвестного человека». Однако его мировоззрение безнравственно, суждения – трафаретны: «…На любовь я прежде всего смотрю как на потребность моего организма, низменную и враждебную моему духу… Чтобы она была наслаждением, а не мучением, я стараюсь делать ее красивой и обставлять множеством иллюзий. Я не поеду к женщине, если заранее не уверен, что она будет красива, увлекательна, и сам я не поеду к ней, если я не в ударе. И лишь при таких условиях нам удается обмануть друг друга и нам кажется, что мы любим и что мы счастливы.»140 По сути своей Орлов – именно тот человек, которого Зинаида Федоровна (любящая Орлова женщина) описывает, противопоставляя его «истинной, высокоидейной натуре» Георгия Ивановича: он тот, кто всю жизнь будет писать бумаги, независимо от того, нравится или нет ему это занятие, «подчиняться, поздравлять начальство с Новым годом, потом карты, карты и карты, а главное, служить порядкам»,141 против которых восстают многие люди. Эта заурядность и пошлость героя оборачивается для других трагически: по его вине погибает женщина, не сумевшая принять его бездушной морали, по его воле обречена на скитание по приютам и, быть может, на нищенское существование новорожденная девочка, отцом которой он является.

Прямой противоположностью Орлову выступает другой главный герой рассказа – тот самый «неизвестный человек», от чьего лица ведется повествование. Для него все то, что происходило на его глазах с Зинаидой Федоровной, – болезненно важно. В отличие от Георгия Ивановича, душа этого человека наполнена гуманистическими принципами. Судьба девочки Сони (внебрачной дочери Зинаиды Федоровны и Орлова) волнует его и заставляет беспокоиться о ее дальнейшем существовании. Лишь человек с высокими нравственными устоями способен на подобное «отеческое или, вернее, идолопоклонническое чувство»142 к практически чужому ребенку; в Соне герой «видел продолжение своей жизни» и «веровал, что когда, наконец, он сбросит с себя длинное, костлявое, бородатое тело, то будет жить в этих голубых глазках, в белокурых шелковых волосиках и в этих розовых ручонках, которые так любовно гладят его по лицу и обнимают его шею».143

В «Рассказе неизвестного человека» мы не наблюдаем конфликта между активным и пассивным героями, однако на лицо явное противопоставление, или, если можно так выразиться антитеза характеров.

Подобный пример, когда пассивное отношение персонажа к законам гуманистической концепции в сочетании с его активным поведением причиняет несомненный вред окружающим, можно встретить в рассказе Рэя Брэдбери «И грянул гром». Ошибки, допущенные людским невежеством, косностью мышления, практически невозможно исправить. Порой из–за каприза одних богатых людей и жажды наживы других, из–за их заведомо опасных, чудовищно глупых игр с прошлым в будущем может случиться непоправимое. «…Допустим, мы случайно убили здесь (имеется в виду «в прошлом» – прим. авт.) мышь, – рассуждает один из героев рассказа «И грянул гром» Тревис. – Это означает, что… всех будущих потомков этой мыши уже не будет…, уничтожается миллион мышей… Не хватит десяти мышей – умрет одна лиса… Сгинет… множество форм жизни… И пещерный человек, от которого могла бы возникнуть целая цивилизация, уничтожен… Это все равно, что убить одного из внуков Адама… Гибель одного пещерного человека – смерть миллиарда его потомков, задушенных во чреве».144 Несмотря на такую серьезнейшую опасность, люди ради денег организовывают «сафари во времени», не желая понять, что таит подобная «невинная» забава.

То, что американский писатель затрагивает в вышеназванном рассказе глобальные проблемы, не подлежит сомнению. Однако, между фабулой новеллы «И грянул гром» и фабулой чеховского «Рассказа неизвестного человека» вполне можно провести параллель. Косное и жестокое мировоззрение Орлова, ошибки, допущенные им в прошлом в результате трафаретности и недальновидности его мировоззрения, способны причинить колосальный вред будущему девочки Сони. Проблема, носящая более субъективный характер и имеющая гораздо менее глобальный размах (судьба одного ребенка, казалось бы, ничто по сравнению с судьбой всего человечества) , не кажется читателю менее значимой, чем вопросы, рассматриваемые Рэем Брэдбери в своем рассказе.