Секреты Агнии Барто

     И как завершение поэмы описан конец  дня:

     Замолчал  Звенигород,

     Дети  спать легли…

     Дополнительный  динамизм поэме придают постоянные отсылки повествования к прошлому:

     В этот дом их в дни  войны

     Привезли  когда-то...

     После, чуть не целый год,

     Дети  рисовали

     Сбитый  черный самолет,

     Дом среди развалин.

     ……………………

     Тетя  Настя в этот дом

     Под бомбежкой,

     Под огнем

     Их  везла когда-то.

     Психологизм в поэме также присутствует. В первую очередь он выражается через переживания детей по поводу потери своих родителей. Автор верно подмечает черты детской психологии, особенности восприятия событий детьми разного возраста. Например, о Лельке, которая была мала в дни войны и не помнит ничего А. Барто удивительно емко и лаконично говорит, что она «не умеет вспоминать – ей  три года только».

     Юмористичность. Не смотря на то, что «Звенигород» пронизан глубоким лиризмом, а иногда и печалью, в поэме все же нашлось место смешным подробностям.

     В шутливой форме говорится о том, как тщательно прибрались ребята в саду:

     Так чиста дорожка,

     Что на цыпочках по ней

     Ходит даже кошка.

     Ирония  есть и в описании детей: 

     Лучше всех играет в мяч,

     Первый  на футболе.

     Не  в команде он пока,

     Но  команда «Спартака»

     Вся к нему явилась:

     «Не хватает игрока!

     Петя, сделай милость!..»

     Это Пете снилось...

     С юмором поэтесса рассказывает еще об одном «жителе» детского дома –  щенке Тимке:

     Мчится  Тимка на крыльцо,

     Скачет, весь в соломе.

     Не  последнее лицо

     Тимка в этом доме.

     Говорят, он всю семью

     Приучил к порядку:

     Петя  бросил под скамью

     Старую  тетрадку —

     Он  тетрадку   под  забор.

     Этот  Тимка так хитер!

     Леля  бросила чулок  —

     Он  на речку уволок;

     Затащил перчатку

     В дождевую кадку.

     Поневоле  всем пришлось

     Привыкать к порядку.

     Как уже отмечалось выше, произведение обладает глубоким лиризмом. 

     2.2. «Технические» приемы  Агнии Барто.

     Форма стихотворений Агнии Барто всегда адекватна их теме, смыслу, настроению. Придирчивость поэта к себе неукоснительна: в стихах Барто мы почти не найдем небрежной рифмы, рыхлой композиции, необязательных слов, приблизительной или формальной образности, немузыкальных, корявых звукосочетаний и прочих атрибутов «средней» поэзии.

     Каждая  строфа Барто – вершина естественности, образец поэтической музыкальности, ритмического и звукового совершенства [Жизнь и творчество Агнии Барто, 1989, С.28].

     Поэтесса  смело использовала сложные (составные, ассонансные) рифмы, которые Чуковский, один из ее учителей, считал недопустимыми  в детских стихах, свободно меняла размер в строфе [Арзамасцева, 2001, С.283].

     Барто упорно отстаивала в стихе для  детей преимущества звукового принципа рифмовки перед графическим:

     Уронили мишку на пол,

     Оторвали  мишке лапу…

     В последующие годы Барто продолжала усложнять рифму, добиваясь все  большей звуковой и смысловой  ее выразительности. В стихотворении  «Мой папа рассердился» (1969) читаем:

     Уж  лучше бы мой  папа

     Кричал, ногами топал,

     швырял  бы вещи на пол,

     разбил  тарелку об пол.

     Здесь, как и во множестве других случаев, сказывается особенная чуткость Барто к звучащему слову. Оба  раза односложное «пол» попадает в безударное положение. А под  ударение выходят стоящие впереди  предлоги. Обилие согласных «п» и  «л» создает ощущение шлепков, приглушенных ударов, звучащих в воображении героя. Он согласен вытерпеть скандал и  наяву, лишь бы не эта тишина молчания, великолепно переданная шипящими согласными и мягкими гласными рифмующихся  окончаний [Жизнь и творчество Агнии Барто, 1989, С.29]:

     Он, мне не отвечая,

     Меня  не замечая,

     Молчит  и за обедом,

     Молчит  во время чая…

     Прочному  запоминанию, вхождению строк А. Барто в повседневный обиход детей  и взрослых весьма способствовала их пословичность, афористичность. Слова  и рифмы отобраны, выверены: «Мы с Тамарой ходим парой», «Понять не в состоянии, в каком я состоянии…». Эти и многие другие выражения давно стали своего рода фольклором [там же, С.30]. 

     2.3. Образы детей и  взрослых в поэзии  А.Л. Барто.

     Барто, в отличие от Маршака, Михалкова  и других поэтов, реже пишет «От  автора». При этом ее «взрослый» лирический герой никогда не отдален от нее  самой.

     Но  что особенно важно отметить, у  Барто несоизмеримо больше, чем у  прочих детских поэтов, стихов, лирический герой которых  - ребенок. Это может  быть персонаж положительный и критикуемый. Но всегда это человек с четко  выраженным самосознанием, со своим  определенным личностным «я»: «Я был  когда-то болен», «Я выросла»,  «Я, друзья-товарищи», «Я думал, взрослые не врут…», «Я лежу, болею…» и др. [там же, С.40].

     Даже  в стихотворениях, написанных в форме  объективированного рассказа о юном персонаже, взаимоотношения юных и  взрослых героев нередко принимают  вид диалога, где «я» взрослого  и «я» ребенка звучат с отчетливой прямотой: «Ты слишком дерзок и горяч, вот я и спрятала пугач», - говорит внуку бабушка в стихотворении «Пугач». Спустя какое-то время внук признается: «Я знаю, где лежит пугач. Его ты лучше перепрячь, а то возьму его, пожалуй!»

     Едва  ли будет преувеличением сказать, что  местоимение «я» - наиболее часто  встречаемое слово в поэтическом  лексиконе Агнии Барто.

     В стихотворении «Дедушкин зонтик» (1946) 12 личных местоимений первого  лица единственного числа и пять его падежных форм. Рассказывая, как  он мучился, пытаясь воспользоваться  зонтом своего дедушки, маленький герой не столько озабочен «непослушностью» зонта, сколько именно своим состоянием – безуспешностью собственных действий:

     Я открыть его хочу,

     Я в руках его верчу,

     Я защелку нажимаю,

     Я по зонтику стучу!

     У героя Барто «я» - это признание  личной ответственности. Оно сохраняет  все черты индивидуальности, как в своих достоинствах, так и в своих недостатках.

     Лирический  герой Агнии Барто всегда отличается тем, что нам, читателям, он никогда  не лжет, не лукавит. По отношению к  окружающим он может вести себя иначе, но в разговоре с читателем  он неизменно простодушен, искренен, даже если его откровенность саморазоблачительна  [там же, С.41-46].

     Не  скрывает своих необоснованных претензий  избалованная Клава: «Я дедушкина внучка. Мой дед – Герой Труда…» («Дедушкина внучка», 1954). Она не считает зазорным пользоваться чужими заслугами, вовсе не заботясь о преумножении собственных. Клава не способна к верной самооценке, но ее безошибочно оценивают читатели.

     Иногда  сам юный герой А. Барто умеет  взглянуть на себя со стороны.

     «Я  вспыльчивый! Я пылкий! Хочу молчать –  летят слова, как  пробка из бутылки», - сообщает герой стихотворения «Когда закусишь удила». Он вовсе не считает эти качества достоинствами: «Я сам хотел бы может быть, спокойным быть, разумным быть, невозмутимым, кротким».

     Эта готовность признавать свои слабости, в том числе и мнимые, пожалуй, более всего привлекает в лирическом герое Барто.

     В стихотворении «Елка» 1945 года герой представлен в комическом, но в то же время и драматическом столкновении личного желания с организованным ходом массового праздника. Ему хочется получше разглядеть елку на новогоднем празднике. Но незнакомая тетя-массовик заставляет его вместе с другими ребятами то образовывать круг и плясать, то слушать сказку в исполнении приезжего артиста:

     Теперь, - сказала тетя, -

     Мы  будем песни петь. – 

     Мы  пели «Волга, Волга…»,

     Мы  пели долго, долго…

       «Мы» здесь явно не коллективное, а скорее – стадное. Сама  монотонность повторов подчеркивает, что скучно не одному герою-рассказчику.  Скучно всем.

     Однако  герой ни на миг не забывает о  своем стремлении увидеть елку. «Я стоял так далеко, что не видел елки», «Я только на верхушке увидел полхлопушки!», «Я к елке побегу!» - говорит он, но ему выдают подарок, и тетя сообщает, «что празднику конец». Нет, герой с этим примириться не может и пускается на хитрость:

     Я в большой передней

     Долго одевался,

     А потом обратно

     В коридор пробрался

     И оттуда в щелочку

     Рассмотрел  всю елочку.

     Так герой заявляет о себе еще одной  вызывающей уважение чертой: твердостью, упорством.

     «Я» этого героя так непохоже на «я»  «дедушкиной внучки» и подобных ей ребят. Если у Клавы «я» - это  сосредоточение на себе, на своих прихотях, то в стихотворении «Елка» юный герой  всем своим существом открыт внешнему миру.

     Собственно  между этими двумя полюсами и  заключено внутреннее движение героев Агнии Барто. Это движение всегда в одном направлении: от «я» эгоистического, ограниченного узкими потребительскими и прагматическими заботами, к  «я» подлинно личностному, общественному, одухотворенному большими целями и идеалами, сочувствием, состраданием к другим людям.

     Герои Агнии Барто находятся в разных точках этого долгого и нелегкого  для них пути. Есть такие, что еще  не сделали в нужном направлении  и первого шага. Но затем и поэзия Агнии Барто, чтобы помочь растущему  человеку оглянуться на себя, пробудить  в нем самокритичность, совестливость  [там же, С.47].

     Изображение взрослых занимает большое место  в творчестве поэтессы. Много произведений посвятила А. Барто большой дружье между старшим и младшим поколениями («Две бабушки», «Его семья», «У папы экзамен», «Дед Тимур») [Зубарева, 1989, С.291].