О доблестях, о подвигах, о славе

      «Житие» насыщено сатирическими портретами врагов Аввакума, прежде всего его идейных противников — патриарха Никона и сторонников церковных нововведений. Нарушая закон евангельского всепрощения, Аввакум грозил мучителям: «Воли мне нет, да силы — перерезал бы... мирских жрецов всех, что собак... развешал бы по дубью». Страстный правдоискатель и народный заступник, он был убежден, что за «мирскую правду... подобает душа своя положить», с горечью признавая: найти правду можно лишь в огне или в тюрьме, — и доказал это своею жизнью, где не было расхождения между словом и делом.

      Появление «Жития» — закономерный результат  развития автобиографического начала в русской литературе, где предтечами Аввакума выступают Владимир Мономах и Иван Грозный. Новаторство Аввакума сказалось в том, что он написал не публицистическое сочинение с вкраплением автобиографических элементов, а цельное жизнеописание. Причем автор-герой «Жития» — сын сельского священника-пьяницы, а не представитель княжеского или царского рода. Это свидетельствовало о демократизации литературы и эмансипации творческой личности.

      Новый тип святой представляет «Житие Ульянии  Осорьиной». Дочь ключника, рачительная  хозяйка, любящая жена и мать — Ульяния совершает свой подвиг в миру. Она так занята работой по дому, воспитанием детей и заботой о стариках, родителях мужа, что ей и помолиться некогда. Тяжелая женская доля приравнивалась к подвигу авторитетных святых, служение ближним возводилось в идеал поведения человека. Образ святой достоверен, согрет искренним чувством любви, так как автор жития — сын Ульянии, хорошо знавший особенности характера и историю жизни своей матери.

      О наметившемся интересе литературы XVII века к «маленькому человеку»  можно судить по «Повести о Горе-Злочастии». Ее герой— безымянный Молодец, презревший родовые устои жизни и заветы отцов и поэтому впавший в «наготу и босоту безмерную». Русского грешника, пропившегося до «гуньки кабацкой», автор ставит в один ряд с Адамом и Евой, которые нарушили «заповедь Божию, вкусили плода виноградного». Обращение к библейской истории грехопадения первых людей должно было подчеркнуть всеобщий и вечный характер изображаемого в «Повести». «Срам» мешает «блудному сыну» вернуться в отчий дом, и герой идет «на чюжу страну», где своим умом и трудом наживает большое состояние, следуя советам «добрых людей»: «Не буди ты спесивъ.. покорися ты другу и недругу, поклонимся стару и молоду... не лети ты межь други и недруги... держися истинны с правдою».

      Сгубило Молодца «гнило слово похвалное». Горе, явившись в образе архангела Гавриила, убедило его в том, что семейное счастье и богатство таят опасность («быть тебе от невесты истравлену... из злата и сребра быть убитому»), а истинное блаженство — быть пьяным и нищим: «Да не бьютъ, не мучатъ нагих-босых и из раю нагихъ-босых не выгонятъ». Судьба Молодца не родовая, а индивидуальная судьба человека, «горькая» и «злочастная». От этой «злой доли», персонифицированной в образе Горя, своеобразного двойника героя, нельзя скрыться: «Молодецъ полетел сизым голубем, а Горе за нимъ серым ястребом... Пошелъ Молодец в море рыбою, а Горе за ним с щастыми неводами». Оно идет с ним по дороге жизни «под руку под правую, научает Молодца богато жить, убити и ограбить». Только высокие стены монастыря спасают героя от Горя-Злочастия, при этом монашество для Молодца — вынужденный поступок.

      Герой «Повести» — человек, отвергающий  этические нормы рода и естественную потребность его продолжения. Однако этот бродяга, пьяница и хвастун, в полном смысле слова «падший человек», пользуется сочувствием автора. Читатель также сопереживает герою, попытавшемуся жить своим умом, но заблудившемуся в лабиринте мира.

      Для литературы XVII столетия характерен процесс  социальной дифференциации, деления  ее на официальную, культивировавшую новые формы поэзии и драматургии, и демократическую, близкую к фольклору, сатирически заостренную. Появление сатиры — одна из основных примет литературного процесса XVII века. Оно было связано с обострением классовых противоречий в стране, с открытием внесословной ценности человека, а также с потребностью в обобщении опыта сатирического изображения, накопленного в фольклоре и литературе предшествующих столетий.

      Русская сатира уже в период становления  носила не отвлеченно-морализаторский  характер, а была социально острой, поднималась от обличения частных злоупотреблений властью до критики основ существующего миропорядка. Объектами сатирического изображения становились как общечеловеческие пороки (лень, пьянство), так и социальные, исторически обусловленные (продажность судей, безнравственность и лицемерие духовенства, обнищание народа и спаивание его в «царевых кабаках»). Создатель «Повести о бражнике» подвергал сомнению даже догматы христианской церкви, изображая апостолов и святых великими грешниками, недостойными пребывания в раю. Им противопоставлен бражник, который «всяким ковшем» выпитого им вина прославлял Бога, а не прелюбодействовал, как царь Давид, никого не убивал, как апостол Павел, не отрекался от учителя, как апостол Петр. Бражник свято верит в евангельскую заповедь: «друг друга любляй, а Бог всех любит», и она открывает перед ним двери рая, где ему уготовано лучшее место. Показывая нравственное превосходство пьяницы над праведниками, «Повесть» заставляла сомневаться в правомерности культа святых, почитаемых христианской церковью.

      Авторами  сатирических произведений в XVII в. были выходцы из посадской среды, крестьянства и «плебейской» части духовенства, поэтому так часто они использовали для своих сочинений жанры деловой письменности и фольклора. Сказочная традиция сильна в сатирической «Повести о Шемякином суде», где действие происходит в «некоих местах»; легко узнаваемы как сказочные типы герои «Повести» — безымянные братья, бедный и богатый; сам мотив обмана судьи хорошо известен в мировом фольклоре. Трижды бедняк преступает закон: калеча чужую лошадь, случайно убивая младенца, а затем старика. И в суде его ждут три приговора, которые служат зеркальным отражением совершенных им преступлений, что характерно для судебной практики XVII века, где за убийство полагалась смерть, за поджог — сожжение и т. п. Согласно решению судьи бедняк должен владеть лошадью, пока у нее не вырастет новый хвост, жить с попадьей, пока та не родит ребенка, испытать судьбу, встав под мостом, откуда на него должен прыгнуть сын убитого. Понятно, почему все три истца откупаются от бедняка и он становится богатым. Неправедный судья Шемяка, чье имя «•тало нарицательным, оправдал виновного, так как тот во время суда показывал ему узелок, однако вместо золота в узелке оказался камень. Шокирующая своей неожиданностью развязка— примета новеллистического сюжета, своеобразие которого заключается в том, что три новеллистические сюжетные линии (три преступления бедняка) связываются в один сюжетный узел сценой суда.

      Главным объектом сатиры в «Повести о Шемякином суде» является не судья-взяточник, не изъяны законодательной системы, но мир, который словно вывернут наизнанку, мир, где преступник может быть оправдан и вознагражден. Образ бедняка нельзя толковать только как образ неудачника, которого преследуют несчастья. Есть и его вина в случившемся. Следует задуматься над тем, почему «богатый постоянно ссужал бедняка, но тот по-прежнему жил скудно». Невольный грех бедняка — убийство младенца и старика — готов стать осознанным актом, когда герой замышляет самоубийство или грозит судье камнем, завязанным в узелок, поэтому оправдательный по своей сути приговор суда не столько комическая развязка сюжета, сколько трагикомическая. Это следствие нравственного нездоровья общества, алогизма законов, по которым оно живет.

      В литературе XVII века устанавливаются  новые отношения между историческим и вымышленным. С одной стороны, историческое повествование дорожит документальной точностью изображения, будь то события Смутного времени или борьба казаков за крепость Азов. С другой стороны, историческая проза этого времени обретает публицистическую заостренность, начинает отражать авторский, подчас далекий от официального, взгляд на историю. В «Сказании» келаря Троице-Сергиева монастыря Авраамия Палицына предстает широкая картина «настроений» в Русском государстве периода Смуты. Это самозванщина и польско-литовская интервенция, междоусобицы и голод. Умерших от голода так много, что их тела, как дрова, везут на телегах; люди пытаются укрыться от разбоя в «дебрях непроходимых»; в условиях военного времени в стране свирепствуют эпидемии, особенно в осажденных врагом городах.

      Большая часть книги посвящена героической  обороне Троице-Сергиева монастыря (1608—1610). С былинным размахом Авраамий Палицын описывает ратные подвиги Анания Селевина, бой между русским воинством и литовскими гетманами, однако не чуждается и изображения военных будней. Автор рассказывает, как поляки ведут подкоп и в ожидании штурма пируют, а «литва» совершает набеги на монастырский огород. Троицкая обитель для Авраамия Палицына — форпост Русской земли, сдерживающий удар интервентов по «царствующему граду» Москве. Он уверен в победе русских, ведь на стороне осажденных «небесное воинство» во главе с Богородицей и Сергием Радонежским.

      Исторические повести в XVII веке начинают дополняться вымышленными сюжетными ходами; факты русской истории соединяются с мотивами сказок и легенд (цикл повестей о начале Москвы, об убиении царевича Димитрия и др.). «Повесть о Тверском Отроче монастыре» рассказывает, как невеста в день свадьбы отвергает своего жениха и неожиданно для всех выходит замуж за другого. Потрясенный изменой, Григорий становится отшельником, основывает Отроч монастырь, но не в силах забыть любимую, вскоре умирает. Любовь объединяет героев «Повести», однако одним она приносит счастье, другим — страдания. В сложившейся драматической ситуации, когда двое мужчин влюблены в одну женщину, никто не виноват, поэтому в «Повести» тема любви перерастает в тему судьбы, обретает философское звучание. Светский характер произведения подчеркивает то, что причиной основания Отроча монастыря является не благочестие героя, а его несчастная судьба.

      В «Повести о Савве Грудцыне» вымышленный  любовный сюжет прочно вписан в исторический контекст эпохи. Савва Грудцын — купеческий сын, герой своего времени, ибо XVII столетие — «золотой век» русского купечества. Широки географические рамки перемещений Саввы, что отражает идущий в XVII веке процесс освоения новых земель, борьбу купечества за новые рынки сбыта, а также растущую активность литературного героя, который находится в беспрерывном движении, меняя не только место пребывания, но и социальный статус (купец — солдат — монах). Отец Саввы, родом из Великого Устюга, во время Смуты переезжает вместе с семьей в Казань, распространяя свою торговую деятельность до самой Персии. Пройти испытание любовью к замужней женщине, жене друга отца Бажена Второго, Савве суждено в Орле, городе, расположенном на Каме. Позднее герой участвует в исторически достоверной войне за Смоленск (1632 г.), а в конце жизни постригается н московском Чудовом монастыре.

      «Повесть  о Савве Грудцыне» являет собой  синтез вымышленного и реального. Герой продает душу дьяволу, чтобы вернуть любовь женщины, но в основе всепоглощающей страсти лежат вполне реальные причины: для женщины — это неравный брак (она молодая жена престарелого купца), для Саввы — это первая, поэтому такая пылкая, любовь, запретное, а потому еще более желанное, чувство. Средневековый сюжет о раскаявшемся грешнике лишается однозначного церковно-дидактического звучания. Не случайно исследователи определяют жанр произведения как светскую повесть, первый опыт русского романа.

      Первым  из европейских стилей, представленных в русской культуре, было барокко. Родиной барокко считается Италия; классической страной, где барокко достигло вершины в своем развитии, — Испания. На Русь барокко пришло из Польши через посредничество Украины и Белоруссии. Если на Западе оно противостояло ренессансу в попытке реставрации средневековья, то в русской культуре барокко сменило средневековье и приняло на себя функции ренессанса. Оно содержало оптимистический пафос и просветительскую направленность, утверждая, что жизнь человека — не сон разума и юдоль страданий, а увлекательное путешествие с целью познания и «пиршество» удовольствий. Барокко сформировало в русской литературе новый тип героя— ловца Фортуны, любознательного и предприимчивого человека, умеющего противостоять ударам судьбы и наслаждаться радостями жизни. Эти черты в петровское время воплотятся в русском дворянине Фроле Скобееве, живущем по принципу «буду полковник или покойник», в российском матросе Василии Корнетском, сумевшем добиться богатства и власти.

      Барокко возникло на Руси в то время, когда  на Западе утверждало свои позиции искусство классицизма, поэтому граница между этими стилями в русском искусстве была размыта, условна. Русское барокко прославляло разум, науку и образование. Один из первых просветителей и поэтов барокко в России, Симеон Полоцкий (1629— 1680), собрал вокруг себя кружок писателей-профессионалов, вместе с учеником Сильвестром Медведевым мечтал об учреждении в Москве университета. Другой его сподвижник Карион Истомин возглавил работу Печатного двора, где издал свои «Буквари».

      При всей элитарности барочное искусство было обращено к народу, служило целям его образования и воспитания. В поэтическом сборнике Симеона Полоцкого «Вертоград многоцветный» содержалось более тысячи названий, причем под одним заглавием мог идти целый цикл стихотворений, посвященных разным темам: от строения вселенной до описания драгоценных камней, а сам сборник походил на энциклопедический словарь, где стихи располагались по тематическим рубрикам, а внутри них— по алфавиту названий. На букву «С», например, шли стихи, обличающие, часто на исторических примерах, человеческие недостатки («Сквернословие», «Скупость»), толкующие нравственные понятия («Слава», «Совесть»), знакомящие с библейскими героями и сюжетами («Соломон»), с экзотическими животными («Скорпий») и природными стихиями (землей, воздухом, водой и огнем). Разные по жанрам, темам, источникам стихотворения были связаны авторским замыслом — показать многообразие мира в его единстве. Таким образом, книга начинала напоминать музей «раритетов» и «курьезов» природы, коллекцию людей разных сословий и профессий, обладающих достоинствами и пороками. Насыщаясь научным и публицистическим материалом, историческими и географическими сведениями, поэзия барокко стремилась выйти за границы литературы.