Русская литература XX века 20-90-х годов

Зато в Советском  Союзе шло интенсивное взаимодействие литератур входивших в него республик, хотя в первые десятилетия в основном было одностороннее влияние русской  литературы на другие, особенно восточные, - влияние далеко не всегда органичное, искусственное, механическое, хотя и  добровольно принимаемое в качестве нормы в этих литературах должен был быть если не свой Горький, то во всяком случае свои Маяковский и Шолохов, причем едва ли не у большинства  восточных Шолоховых был местный  дед Щукарь в тюбетейке. Это все  далеко отстояло от культурных традиций того или иного народа, иногда весьма Древних и глубоких. Но с 60-х годов  советская литература становится Действительно  многонациональной, русский читатель воспринимает как вполне своих писателей  киргиза Ч. Айтматова, белоруса В. Быкова, грузина Н. Думбадзе, абхаза Ф. Искандера, азербайджанцев Максуда и Рустама  Ибрагимбековых, русского корейца А.Н. Кима и др. Многие из них переходят  на русский язык, или становятся двуязычными писателями, или сразу  начинают писать по-русски, сохраняя в  своем творчестве существенные элементы национального мировидения. В их числе представители самых малых  народов Севера нивх В. Санги, чукча  Ю. Рытхэу и др. Эти национальные русскоязычные писатели неотделимы от собственно русской литературы, хотя и не принадлежат целиком  ей. Другая категория писателей - русские  писатели некоренных национальностей. Таков, например. Булат Окуджава. Очень  большой вклад в русскую литературу XX века, причем с самого начала, вносили  писатели еврейской национальности. Среди них и классики русской  литературы, сделавшие для нее  больше, чем было сделано любыми другими писателями для литературы еврейской. Оттого, что есть люди, этим недовольные, факт не перестанет быть фактом. 

В русском зарубежье  были писатели некоренных национальностей, но не было русскоязычных национальных литератур. То, что Гайто Газданов по национальности осетин, на его творческом облике практически не отразилось. Печатавший свои русские стихи в  основном за рубежом чувашский поэт Геннадий Айги использует вполне интернациональные  художественные средства. 

Различные условия  в Советской России и в эмиграции, безусловно, так или иначе сказывались  на поэтике литературных произведений «...можно понять, например, почему на пути М. Цветаевой через 20-е и 30-е  годы одной из важнейших тенденций  в развитии ее творчества было усложнение поэтического образа, а Пастернак  и Маяковский в те же десятилетия  эволюционировали в основном в противоположном  направлении - „к неслыханной простоте“...»  Это при том. что мировоззренчески и лично Пастернаку Цветаева была все-таки гораздо ближе, чем Маяковский. Массовая песня и ряд других явлений  были возможны только в метрополии. 

В Советском Союзе, где власти баловали верно служивших  им писателей, было. безусловно, больше условий для распространения  графоманства, чем в эмиграции, а  для писательско-чиновничьей карьеры - условия просто уникальные. На литературу метрополии и зарубежья, конечно  же, очень существенно влияли особенности  литературного процесса. При элементах  сходства процессы тут и там шли  разные, разной должна быть и их периодизация. Разные читательские контингента, разное качество и даже «масштабы» критики (в Советском Союзе в большом  количестве появлялись и монографии об отдельных писателях, и длинные, по нескольку десятков страниц, статьи о них. а эмигрантская критика  чаще всего довольствовалась узкими рамками коротеньких газетных статей) и многое другое достаточно резко  противопоставляло ветви русской литературы до 90-х годов. Критика зарубежья могла «не заметить» целое поколение прозаиков и поэтов, но не могла, как советская критика, цензура и вообще власти, менее чем за полтора десятка лет свести в могилу целый ряд писателей М. Зощенко (1958), Б. Пастернака (1960), В. Гроссмана (1964), А. Твардовского (1971), А. Бека (1972); о временах массовых репрессий не приходится и говорить. 

А.И. Чагин, отмечая, что Е.Г. Эткинд слишком жестоко  ставит вопрос о русской поэзии XX века «как едином процессе», вносит важную поправку с опорой на последнее слово. Нельзя просто сказать, что в XX веке была одна русская литература. «Ограничиться  этой идиллической констатацией значило  бы признать лишь одну из сторон литературной целостности за счет другой, забыть о трагическом смысле разделения, рассечения национальной литературы со всеми далеко идущими последствиями  этого разделения. Достаточно полным ответом, учитывающим всю непростую  диалектику взаимодействия двух потоков  русской литературы... могла бы стать  «формула» одна литература и два  литературных процесса». 

Это действительно  так. Третий поток - литература «задержанная»- вливался рано или поздно в один и другой литературный процесс, пока не произошло воссоединение всех трех потоков. Специфика литературного  процесса в России и зарубежье  не окончательно утрачена, а в новом  «ближнем зарубежье» только еще определяется. Но таких принципиальных, качественных, резких различий, как раньше, более  нет и в литературном процессе.