Культура 18 века

Екатерина ΙΙ вступила на престол  тогда. Когда в русском обществе было заметно стремление не к специальному, практическому образованию, а к  общему, независимому от практических целей. (Любавский Н.К. стр.533)

Поэтому придя к власти, императрица держалась правила: более смягчить нравы, более подготовлять к преобразованиям, чем вводить  их. Но тут представлялись ей и многие неблагоприятные обстоятельство, общество, чуть тронутой реформой Петра Ι, было еще крайне невежественно и распущено. Простаковы, Скотинины, Митрофанушки и Иванушки занимают видное место и среди лиц наиболее образованного дворянского сословия. Однако, лишь в этом сословии Екатерина и смогла найти себе опору при распространении новых просветительных идей в обществе, потому что оно одно пользовалось кое – какими преимуществами образования. (Очерки из русской истории 18 века).

В связи с этим, в центре внимания социальной политики самодержавия во второй половине 18 века было дворянство – основная социальная опора абсолютизма. И в своих записках Екатерина  прямо и открыто пишет об этом: « признаюсь, что, хотя я свободна от предрассудков и от природы  ума философского. Я чувствую в  себе большую склонность почитать древние  роды; я страдаю, видя, что некоторые  из них доведены здесь до нищенства; мне было бы приятно их поднять…»(императрица  Екатерина ΙΙ « О величии России»  стр.60)

Или «…отец, у которого три  или больше сыновей, должен был бы иметь право оставить одного и  даже двух из них…дома; но эта мысль, хорошая и благодетельная, имеет в том отношении недостаток, что можно будет опасаться, чтобы не пострадало от того воспитание этих избранных сыновей, так как лучшая выправка, которую дают у нас, в большинстве случаев та, что получают наши молодые люди в армии; домашнее воспитание пока лишь мутный ручеек…»(там же, стр. 62)

Так же в основном программном  документе российского «просвещенного абсолютизма» - «наказе» уложенной  комиссии 1767 года, глава 15 посвящена  дворянству. Так статья 360: «Дворянство  есть нарицание в чести, различающее от прочих тех, …………….упрощены.

Статья 361: « как между  людьми одни были добродетельнее других, а при том и заслугами отличались, то принято издревле отличить добродетельнейших… и установлено, чтобы они пользовались разными преимуществами…»

Статья 365: «Мало таких  случаев, которые бы более вели к  получению чести, как военная  служба: защищать отечество свое…»(записки  императрицы Екатерины ΙΙ стр.125)

Наиболее полно продворянская политика Екатерины ΙΙ проявилась в Жалованной грамоте дворянству 1785 г.

«…мы устремляем к непрерывному упражнению доставить нашим верноподданным во всех нужных частях внутреннего  государственного управления твердые  и прочные постановления по умножению  благополучия, и отличные постановления  по умножению благополучия, и отличною признательностью к российскому  дворянству…постановляем и утверждаем в память родов для пользы российского  дворянства службы нашей…»( Шалов. Грамота дворянству. Материалы по истории СССР, стр. 137)

Само торжественное провозглашение прав и привилегий дворянства на «вечные  времена и непоколебимо» имело  принципиальное значение и наглядно свидетельствовало о продворянской направленности всей политики самодержавного правительства. Не случайно вторая половина 18 века осталась в памяти потомков как «золотой век» русского дворянства, а Екатерина ΙΙ – дворянской царицей.(Очерки русской культуры 18 века том 1 , стр.17)

Но были идеологии дворянской аристократии, которые подвергли  критике жалованную грамоту, например, М.М. Щербатов писал, что Екатерина  не дала дворянству никаких новых  привилегий, а если и дала, то слишком  мало. Право «представления», которые получили дворянские собрания, он назвал « правом визжать, когда их бьют» (М.М. Щербаков. О повреждении нравов.)

Чтобы понять живую новизну  педагогической системы Бецкого  и Екатерины, нужно представить  себе, в каком состоянии находилась педагогика в России 18 века. К началу 18 века большинство дворян были неграмотными желание серьезно учиться у многих из них отсутствовало. Почти полное отсутствие школ, дремучие учителя, будь то приходской дьячок или какой-нибудь гувернер, нередко явившийся из-за границы. Педагогика тех времен основывалась на уверенности, что без насилия обучать невозможно, педагогическая «теория» являла собой настоящий «гимн розге», которая «ум острит» («целуй же розгу», - говорилось в одном учебнике середины 18 века). (Журн. Социолог. Исследований 1987, № 2, стр. 123)

Педагогическая практика была ужасна: души детей держали  в страхе, тела их уродовали жестокими  наказаниями. Дети из дворянских семей  были целиком во власти гувернеров, нередко отличавшихся необузданной жестокостью в наказаниях (об этом часто рассказывают мемуаристы). И  сердобольные матушки глотали слезы, но возражать не смели, полагая вместе со своей эпохой, что наказания  ребенку необходимы, а наставник, чем он жестче, тем добросовестней и рачительней.

Ко второй половине 18 века была создана сеть закрытых учебных  заведений, для детей дворян: сухопутный кадетский корпус(1731), морской …корпус(1752). В 1759 году был основан Пажеский корпус для зачисления в придворные пажи. ( жур. Социологических исследований 1987 №2 стр. 123)

Московский университет  в течение всей второй половины 18 века пребывал в каком-то эмбриональном  состоянии. На юридическом факультете был всего один профессор Дильтей, который читал все юридические курсы и притом на французском языке; на медицинском факультете сначала также был один профессор. Большинство профессоров были иностранцы; они читали лекции на французском, немецком и латинском языках, мало понятных для студентов. Русских профессоров было всего двое – Поповский и Барсов (Университет для России, стр.55)

 Такое заведение, как  Морской кадетский Шляхетский  корпус, бедствовал от недостатка  преподавателей. Иногда от него  бывали такие объявления в  газетах, что прямо недоумеваешь, как оно могло существовать. В  1765 этот морской корпус дал  в газетах такую публикацию: «  В Морской кадетский корпус  потребны: навигационных наук профессор  – 1, подмастерье корабельной  архитектуры – 1» Стало быть, основные предметы не имели  преподавателей. Далее для обучения  словесным наукам вызывалось  учителей – 3, латинского учитель  – 1, французского языка учитель  – 1; учитель танцев и учителей  геодезии. Таким образом, выходит,  что в Морском корпусе почти  совсем не было учителей. ( Любавский,  стр. 534)

Высшее дворянство неохотно шло в университет; один из современников  говорит, что в нем не только нельзя научиться чему-нибудь, но и можно  утратить приобретенные дома добропорядочные  манеры. (Ключевский В. О. курс лекций том 5, стр. 152)

Самая постановка преподавания отличалась крайним несовершенством. Начать с того, что ученики переходили из класса в класс не по успехам, а по возрасту. В одном классе были ученики 15 лет, в другом – 16 и  т.д. общей программы не было, учились  каждый по своему желанию; учитель ограничивался  тем, что задавал уроки и выспрашивал  отдельных учеников. Для полноты  картины надо прибавить еще невежество, пьянство и нерадение учителей.

Такие учителя были обычны, и о них мы имеем красноречивые  свидетельства. Майор Данилов рассказывает о своих учителях: «… Алибашев, человек пьяный и развратный, был взят учителем прямо из тюрьмы, где сидел за третье убийство» (Хрестоматия по истории СССР. Обучение грамоте по воспоминаниям М. П. Данилова, стр.562)

Не удивительно, если при  таких условиях ученики ничего не знали. Припомним, как Фонвизин держал экзамены в университетской гимназии. «Накануне экзамена в нижний латинский класс пришел учитель латинского языка, голову имевший преострую; на кафтане его было 5 пуговиц, а на камзоле – 4. Удивленный я спросил о пуговицах. Учитель отвечал: «4 пуговицы на камзоле обозначают четыре спряжения, а пять пуговиц на кафтане обозначают пять склонений. Когда тебя спросят что – нибудь, то смотрел на пуговицы; если спросят спряжение смотрел на камзол…» (чистосердечное признание в делах моих и помышлениях. Фонвизин, стр.228. М., 1987)

 Еще оригинальнее был экзамен по географии. «Экзаменоваться должно было 3 ученика. Но так как учитель географии был тупее, то он пришел на экзамен без всяких «пуговиц». Товарищ мой был спрошен, куда впадает Волга. Он отвечал « В Черное море». Сей вопрос был задан и мне. Я столь чистосердечно сказал: « не знаю», что экзаменаторы единогласно медаль присудили выдать мне». (Там же, с. 229)

Если в школах плохо  и мало учили, то зато строго и жестоко  взыскивали. Иван Иванович Бецкий говорит, что кадеты столь наказывались «фуктелем», то есть палками, что, выйдя из корпусов на всю жизнь оставались калеками.

Так как правительственных  школ было мало, то многие прибегали  к частным школам. Многие частные  школы открывались иностранцами. Так, Оренбурге частную школу содержал ссыльнокаторжный немец Розен, человек развратный, жестокий и невежественный. Комедии и сатиры, начиная с Суморокова, обличают дурное воспитание, которое велось под руководством французских гувернеров.

Иностранных учителей и мадам  приглашали через газеты, где часто  и они сами давали объявления. Например, два француза и немец дали публикацию, что принимают детей для обучения французскому, немецкому и латинскому языкам новым, скорым способом. Содержатель  другой школы объявлял, что он географии, метрике, риторике, немецкому и латинским языкам. Таких объявлений было множество. (История русской культуры, с.133)

Из воспоминаний И.А. Раевского: «…в пансион курмы поступили все три брата: двое старших во второй класс, а я в третий, причем надо заметить, что детей распределяли по классам не по знаниям, а по росту.

Трудно нам было привыкать  к пансионской жизни и, особенно к плохой пищи. Дома нас кормили  отлично, хотя не роскошными обедами, но сытными и здоровыми, а здесь  мало и плохо…» Далее Раевский продолжает: «География, история и  многие другие предметы проходили по французски, а русские учителя набирались, как говорит Грибоедов «числом поболее, ценою подешевле». Кроме учителей были так называемые надзиратели, их было до четырех. Русских надзирателей не было…» (Раевский И.А. Жизнь дворянской семьи. Обучение дворян детей.// исторический вестник. Т. С 1. 1905, №8, стр. 399)

Лишь постепенно, уже во второй половине 18 столетия дворянство начало понимать, что может сохранить  свое господствующее положение и  обеспечить себе быстрое продвижение  по служебной лестнице только при  наличии образования.

Существующие заведения  не удовлетворяли даже дворян. Поэтому  дворянские наказы хлопочут об учреждении школ, корпусов, гимназий для дворянских мальчиков, а некоторые наказы –  даже о введение женского образования. Большинство наказов предлагают открыть эти заведения на казенный счет, некоторые предлагают для их содержания их пособие от дворянства и лишь немногие дворяне, в том  числе московские предлагают открыть  эти учебные заведения за свой счет. (Любавский М.К. Русская история 18 века, стр.537)

Наказы не ограничиваются выражением общего пожелания, но намечают и программы, по которым им желательно, чтобы велось преподавание. Например каширские дворяне требовали преподавание в корпусах грамоты, закона Божия, арифметики, геометрии и немецкого языка. Более современную программу предложили кашинские дворяне: французский язык, рисование, фехтование, тригонометрия, артиллерия и танцы. (отдельные статьи из наказов дворян// Материалы по истории СССР, стр. 201)

Так в наказе Ярославского уезда князю М.М. Щербатову: «…должно стараться, чтобы чин дворянства…  для общей пользы всего государства, так и для дворянского благополучия, на прежнюю ступень преимуществ своих был возведен».

 В другом наказе  Калужского и Медынского уездов  князю Б.А. Голицыну читаем: «  Для воспитания бедного дворянского  юношества и для обучения хотя  несколько необходимого для дворянского  познания…повелено было во всяком городе учредить училище на дворянском или на государственном содержании…» (там же стр.200)

Дворяне хлопочут, чтобы эти  корпуса предназначались исключительно  для детей дворян. « Ученики  школ, - гласил белевкий наказ,- должен быть непременно дворяне, не примешивая других родов, дабы они не заразились подлостью». Тоже повторяли и другие дворянские наказы, исключая серпуховского, который готов был допустить в школу наряду с дворянами и детей приказных и купцов. ( Очерки из русской истории 18 века., 482 стр.)

Таким образом, мы видим, что  потребность в школьном образовании  была ясно создана дворянством.

Что же сделала Екатерина  для удовлетворения выяснившейся потребности?

Вместо того, чтобы сразу пойти на встречу реальным жизненным потребностям и выполнить все, что просило дворянство в наказах, Екатерина задумала перевоспитать общество, «создать новую породу людей». Она увлеклась педагогическими теориями, которые в первой половине 18 века распространились в Западной Европе и проникли в Россию, главным образом, благодаря ей самой.

Помог ей в деле нахождения просвещения Иван Иванович Бецкой. Родился в Стокгольме, затем воспитывался в Копенгагеском кадетском корпусе, учился в университете Або и Лейпцига. И.И. Бецкой побывал в ряде стран, в Париже встречался с некоторыми энциклопедистами, познакомился с учениями французских просветителей.

В 1962 г. И.И. Бецкий вернулся в Россию, и становится приближенным Екатерины ΙΙ.

Екатерина и Бецкой понимали трудность дела, к которому преступали. «Преодолеть суеверие веков, - писал  Бецкой в своем труде « О  воспитании юношества обоева пола», - дать народу своему новое воспитание…есть дело, совокупленное с невероятными трудами, а прямая польза остается вся потомству…» ( Генеральное учреждение о воспитании обоего пола юношества // Антология пед. мысли, с. 150)

Итак, социально- педагогическая система созданная Бецким впитал в себя идеи Европейскому просвещения, но не была чисто коллективной, а обладала неповторимыми чертами.

В своих проектах И.И. Бецкой провозглашал идею воспитания « новой  породы людей», что в условиях того времени служило прежде всего  задачам воспитания « просвещенного  дворянства».