Культура 18 века

Разумеется, нельзя подводить  под один шаблон все дворянские семьи. Но все, же во всем многообразии дворянского  семейного быта просматриваются  некоторые общие черты.

С одной стороны, воспитание ребенка совершенно беспорядочно: няни, гувернеры, родители, бабушки и дедушки…- все воспитывают его по своему усмотрению и по мере желания.

С другой стороны, он вынужден подчинятся единым и достаточно жестким  правилам поведения, которым сознательно  учат его все по немножку. (там же, стр. 178)

Послушание родителей, почитание  старших выступали в качестве одного из основополагающих элементов  патриархального иерархического общества. В почитающей традиции дворянской семьи  авторитет отцы был безусловным  и не подлежащим обсуждению. Именно отец оказывал влияние на сына. Мысль  об отце должна быть «тайной совестью»  мальчика. Как говорил В.А. Жуковский, одобрение и наказание должны быть очень редкими, или одобрение  – величайшая награда, а неодобрение  – самое тяжелое наказание. Гнев отца – должен быть для мальчика потрясением, случаем запоминающимся на всю жизнь…(Миронов. Социальная история России, т.1 , стр.197)

Хотя многие дети учились  дома, день их был строго расписан, с  ранним подъемом, уроками и разнообразными занятиями. За соблюдением порядка  неотступно следили гувернеры, о  которых речь пойдет ниже.

Завтраки, обеды и ужины  проходили в кругу семьи, всегда в определенные часы. Н.В. Давыдов  вспоминает: «Хорошие манеры были обязательны; нарушение этикета, правил вежливости, внешнего почета к старшим не допускалось  и наказывалось строго. Дети никогда не опаздывали к завтраку и обеду, за столом сидели смирно и корректно…» (Муравьева. Как воспитать русского дворянина, стр.188)

Естественность и непринужденность, с которой светские люди выполняли  все требования этикета, была результатом  целенаправленного воспитания. Соответствующие  привычки прививались с раннего  детства.

Подчеркнем, что решающая установка в воспитании дворянского  ребенка состояла в том, что его  ориентировали, не на успех, а на идеал, потому что он дворянин, потому что  ему много дано, потому что он должен быть именно таким.( Резкая критика дворянства дворянскими же писателями – Фонвизиным, Пушкиным и др. – обычно направлены на тех дворян, которые не соответствовали этому идеалу) (Ключевский В.О. Курс лекций т.5, стр.275)

Заслуживает внимания и то значение, которое придается храбрости, и уверенность, что ее можно воспитать, выработать путем волевых усилий и тренировок, усиленная физическая закалка детей диктовалась условиями  жизни: мальчиков в будущем ожидала  военная служба. Требовали физической подготовки и такие развлечения  как охота и верховая езда.

Так же умение скрывать от посторонних  глаз «мелкие досады и огорчения» считалось обязательной чертой воспитанного человека. К. Головин, вспоминая о  князе Иване Михайловиче Голицыне, считавшимся «одним из лучших украшений  петербургских гостиных» пишет: « его неутомимая любезность никогда  не становилась банальной и никогда  не уступала место раздражению»

Дворянские дети, как и  любые другие, прежде всего, приучались к элементарным правилам гигиены. Готовясь к жизни в свете, дворянский ребенок  должен был приучаться выражать любые  чувства в сдержанной и корректной форме. Это требовало особого  искусства владения языком, знания всех принятых клише в светской речи. Сам французский язык, в России являющийся языком общения в высшем свете, помимо прочих функций выполняли  и этикетную; придавая беседе – даже предельно острой изящную форму. ( Муравьева. Как воспитать русского дворянина, стр.154)

Так же особое значение имели  уроки танцев. Танцам обучали всех дворянских детей без исключения. Это был один из обязательных элементов  воспитания. Молодому человеку или  девушке, не умеющим танцевать. Было бы нечего делать на бале, а бал – это своеобразное общественное действо, форма социальной организации дворянского сословия. (Там же, стр.219)

Сложные танцы того времени  требовали хорошей хореографической подготовки, и потому обучение танцам начиналось рано, с 5-6 лет. В богатых  домах устраивались танцевальные вечера для детей. Если небольшой бал  устраивался в родительском доме, дети 10-12 лет танцевали вместе со взрослыми.

Н.В. Давыдов в своих  воспоминаниях отмечает, что уроки  танцев проходили, как правило, вместе с детьми из других семей, и «подростки обоего пола заблаговременно обучались  не только хорошим манерам и грации, но и искусству флирта.» (миронов , социальная история России, т.1., стр. 225)

С.Н. Глинка, вспоминая о  своем учителе танцев, господине  Надене, писал: « Ремесло свое он почитал делом не вещественным, но делом высокой нравственности. Наден говорил, что вместе с выправкой тела выправляется и душа» ( там же. Стр. 226)

Отношение к детям в  дворянской семье с сегодняшних  позиций может показаться излишне  строгим, даже жестоким, но высокий  уровень требовательности к дворянскому  ребенку определялся тем, что  его воспитание было ориентировано  строго на норму, зафиксированную в  традиции, в дворянском кодексе чести, в правилах хорошего тона. В духе этих требований дворянского ребенка  воспитывали с раннего детства, настойчиво и порой жестоко. Заметим, кстати, что дворянским юношам она  часто давалась нелегко. В начале эта сдержанность не слишком приятна, но очень скоро она входит в  привычку, и этим уже перестает  быть трудной.(Муравьева. Как воспитать русского дворянина. Стр.96)

Соответствующие привычки прививались  с раннего детства, и рядом  с каждым дворянским ребенком неизменно  присутствовал гувернер или гувернантка, бдительно следящая за каждым его  шагом. Отношение к гувернерам- иностранцам не однозначное.

 Из сочинений русских  – классиков нам хорошо известно  та важная, если не определяющая  роль, которую учителя – иностранцы, и прежде всего, французы играли  в домашнем образовании дворянских  детей в России 18-19 века. Вместе  с тем именно художественная  литература сформировала в общественном  сознании одностороннее представление  о гувернерах. Забавно, что во  всех воспоминаниях и художественных  произведениях гувернер обычно  – второстепенный персонаж, лишенный  яркой индивидуальности. Пожалуй,  наиболее известные примеры подобного  рода персонажей рассеянно по  страницам сочинений И.А. Крылова,  Д.И. Фонвизина, Н. И. Новикова  и других писателей.

Неудивительно, что в тех  немногих случаях, когда в обобщающих работах по истории образования  речь заходила о домашнем обучении, их авторы, как правило, ограничивались воспроизведением вышеупомянутого  стереотипа.(поскольку исследования деятельности домашних наставников требовало трудоемкого поиска соответствующих документах в соответствующих архивах дворянских фамилий) ( Французские гувернеры в России 18 века. Стереотип и реальность, стр. 381)

Вот например, мнение известного историка педагогики П.Ф. Каптерева: « отдельной семье, живущей в провинции, понять хороших учителей было не только трудно, но и прямо не возможно… большинство французов, взявшихся в России за воспитание юношества, были бежавшие из Франции дезертиры, банкроты…»(там же , стр. 331)

 Выводы и. Павленко, так же исследовавший эту тему, оказались столь же традиционны:  « К несчастью, бравшиеся за  воспитание французы, редко стояли на должной высоте… в русской жизни второй половины 18 века историка поражает упадок семейных и общественных нравов…»(Очерки…стр.333)

Но может ли художественная литература рассматриваться в данном отношении как «зеркало жизни»? неужели  образованием детей русского дворянства существенно занимались лишь подобные субъекты? Но тогда каким же образом  к концу 18 века в России сложилась  та блестящая аристократия, о которой  французской посол граф Сегюр писал, что по своему образованию и культуре она ни в чем не уступает наиболее просвещенным людям западной Европы? (История СССР № 3,1988, стр. 170)

Разумеется, это едва ли оказалось  бы возможным, если бы домашними учителями  в дворянских семьях были исключительно  невежды и проходимцы, вроде Бопре.

Так, В.О. Ключевский считал необходимым  проводить различие между французами – гувернерами первого привоза, случившегося в царствование Елизаветы, и второго- при Екатерине ΙΙ. Первые, по его мнению, «были очень немудреные педагоги». Напротив, вторые, по его словам, существенно отличались от тех в лучшую сторону: некоторые из них стоя на высоте своего призвания знакомы были с последними словами тогдашней французской литературы…»(Ключевский В.О. Сочинение в 9 томах, т.5, стр. 254)

 К числу последних  историк относил наставника великого  князя Александра – Лагарпа, воспитателя юного графа Строганова – Ромма, гувернера детей Салтыкова – Марата.

Французский историк Э. Оман, не опираясь на сведения, приводимые в  мемуарах, так же признавал, что в  царствование Елизаветы культурный уровень приезжавших в Россию потенциальных наставников был  в целом не высок, он утверждал, что  в екатерининскую эпоху положение  существенно изменилось к лучшему. Другой французский историк, проанализировав  сведения о нанимавшихся на работу учителях, изложенные в газетных объявлениях, автор пришел к выводу, что французские гувернеры имели в среднем достаточно высокий уровень образования, а типы вроде Бопре, напротив встречаются нечасто. ( Французские гувернеры в России конца 18 века: стереотип и реальность // европейское просвещение и цивилизация России, стр. 333)

Так же в ходе анализа различных  источников и стараясь учитывать  все нюансы русский историк И. Павленко вынужден был признать: « наряду с французскими педагогами, часто совершенно не заслужившими этого имени, в России нередко встречались и преподаватели иностранцы, которые приносили с собою в Россию запас знаний, любовь к литературе и прогрессивные идеи.» (там же, стр.334)

Так что же представляли из себя образовательные стратегии русских аристократов?

Рассмотрим модель воспитания сирот Голицыных(1782 – 1790)

В 1770 году три мальчика: Михаил, Борис и Алексей лишились обоих  родителей – генерал – майора Андрея Михайловича Голицына и Елизаветы  Борисовны, урожденной Юсуповой. Им назначили  двух опекунов: дядю с отцовской  стороны и дядю с материнской  стороны генерал – лейтенанта Ивана Михайловича Измайлова. В  полке вероятно, что обе эти кандидатуры были избраны по приказу императрицы.

В качестве гувернера мальчиков  был выбран с коллежским ассесором Яковом сокологорским, бывшим чиновником иностранных дел. Он должен был сопровождать их в пятилетнем заграничном путешествии. Ему было положено жалование 1000 рублей в год.

Три первых года отводились для обучения сирот в университете, два последних – для путешествия  « по европейским государствам» (Образовательные стратегии русских  аристократов. Воспитание сирот Голицыных// Европейское просвещение, стр.322)

Изначальный план заграничного путешествия претерпел изменения. Опекуны сочли, что 3 –х летнего обучения недостаточно и решили продлить срок пребывания мальчиков в Европе.

В 1783 году – мальчиков  было решено разделить – младшие  Борис и Алексей были записаны в университет Страсбурга, а Михаил отправился путешествовать по Европе.

В Страсбурге Борис и Алексей  попали под покровительство Христофора Вильгельма Коха, у Михаила так  же сменился гувернер, им стал некий  Массне, который разработал для него план занятий, одобренный опекунами.

Михаил Голицын разъезжал  по Европе в течение трех лет. Это  стоило огромных денег и было очень разнообразным: Германия, Англия, Франция, Швейцария и Италия. (Там же, стр. 323)

Перемещение молодых Голицыных, выбор места для их обучения –  все это обсуждалось в письмах  их опекунами. Они имели определенные взгляды на то, как подобает воспитать  юных дворян.

Опекуны придавали огромное значение «плану обучения», о чем  говорилось выше. Планы эти сочинялись заранее, и для их составления  приглашали если это было возможно, доверенное лицо, сведущее в педагогике, но в случае с сиротами Голицыными составлением учебного плана занимался западный профессор. Что касается выбора Лейдена и Страсбурга, то оба эти города были традиционным местом обучения российской знати.

Педагогические принципы, которыми вдохновлялись опекуны  юных Голицыных восходят к Локку. Голицын особенно настаивает необходимость селить детей в квартирах, благоприятных для здоровья, напоминает о пользе физических упражнений, призывает к умеренности в еде и одежде.

Непосредственно к «наукам» Голицын переходит лишь после  долгой преамбулы в духе Локка. На первом месте стоят церковнославянский язык и закон Божий; эти уроки  должны быт подкреплены посещениями церкви и накоплением религиозных обрядов. Затем Голицын называет три живых языка знание которых необходимо: русский, французский и немецкий. Итальянский и английский, как и латынь он считает факультативными. Так, все три его племянника прослушали курс латинского языка, а князь Михаил изучил итальянский.

 Что касается наук, то Александр Михайлович Голицын  (один из опекунов) полагает, их  нужно открывать « мало –  помалу», нужно возбудить их  любопытство. К числу «любопытных»  наук Голицын относит географию,  историю (в первую очередь историю  отечества), мифологию, геральдику. Математика нужна для тренировки  ума, для привития умения логически  мыслить и для изучения военного  искусства, поскольку юношей готовят  преимущественно к военной карьере. 

Куда более важным Голицын  считает изучение естественного  и «народного» (т.е. международного) права, знание которого необходимо для  политической элиты страны: дабы они  могли с плодом читать книги о  законах и права и разуметь бы как в делах, так и разговорах употребляемые выражения в сей  материи.»