Философия панка (Крейг Охара)

    Не  вызывает сомнения, что определенные блага и деньги могут сделать  жизнь легче, но суждение об успехе и неудаче в таких категориях имеет опасную подоплеку. «Капитализм  опирается на некую теоретическую модель, предполагающую, что все стремятся увеличить свой индивидуальный доход. В своем большинстве люди вписались в эту модель, превращая все вокруг себя в товары, которые могут быть проданы и куплены»¹⁰¹. Это наиболее очевидно проявляется в опасностях, угрожающих сегодня окружающей среде. Когда экономисты подсчитывают стоимость природных ресурсов, без учета вреда, который наносится окружающей среде, они гарантируют экологическую катастрофу для будущих поколений людей и нынешних поколений растений и животных. В более экстремальном случае «это убеждение достигает своего пика во время войны, когда люди и сражения становятся товаром; убийство теряет свое значение»¹⁰². Это очень важный вопрос, и война в Персидском заливе на Ближнем Востоке может служить тому ярким примером.

    Много говорилось и говорится о том, что капитализм — это людоедская система. Данное положение обычно используется, когда речь идет об эксплуатации людей корпоративными собственниками и управляющими из жажды наживы. Капитализм, похоже, основывается на нищете и жалком существовании отдельных групп людей. Во время войны в Персидском заливе солдаты обеих сторон использовались как инструмент, не только предотвращающий потерю прибылей, но, наоборот, способный увеличить доходы. «Определенные факты, сопутствующие войне, бесспорны: сотни тысяч невинных людей лишаются жизни, целое государство оказалось практически разрушено. В капиталистической Америке война приняла немного другое направление: на ней можно было заработать много денег»¹⁰³. Не углубляясь в очевидные причины того, почему эта война была неправильной и несправедливой (если война вообще может быть справедливой), мы можем посмотреть на некоторые из ее экономических последствий. Футболки «Буря в пустыне», видеокассеты, экстренные репортажи по телевизору, наклейки на машины превращали расистские лозунги и многочисленные смерти в привлекательный товар. Нефтяные компании были, возможно, главными «победителями» по части прибыли, и популярный антивоенный лозунг «нет крови ради нефти» следовало бы заменить на более подходящий «нет крови ради денег».

    Общая сумма, в которую война обошлась Соединенным Штатам, составила 60 миллиардов долларов (в эти расчеты не включаются потери союзных войск, какими большими они бы ни были и, естественно, потерь Ирака). Если считать эту цифру точной, что само по себе является нравственным преступлением, то прибыли, которые Америка получила от этой войны, становятся очевидными. «Притом, что финансовая помощь стран-союзников составила 57 миллиардов, а также 18 миллиардов были перечислены Саудовской Аравией и Кувейтом за новое вооружение, эта война окажется довольно прибыльным делом для американского правительства»¹⁰⁴. Помимо этого, крупные строительные компании получат прибыль от восстановления разрушенного Ирака. Чем больше будет ущерб, тем больше придется восстанавливать и тем больше будет эта прибыль.

    На  первый взгляд, получать прибыль от войны дико и противоестественно, но, тем не менее, это происходит. Неужели вы считаете невозможной  такую ситуацию, когда кому-то необходима война, чтобы простимулировать экономический рост и увеличить прибыли, снизить уровень безработицы и создать в обществе патриотические настроения — и все это под прикрытием провозглашенной военной цели? «Некоторые могут создавать изощренные теории заговора, чтобы объяснять подобные явления, но, по нашему мнению, такие теории не нужны. Правда лежит на поверхности: получать прибыль от войны — пример рационального поведения в капиталистической системе, превращающей все вокруг в товар, ценность которого определяет «свободный рынок»¹⁰⁵. Исходя из всего вышесказанного, анархисты не могут принять капитализм, поскольку его основой является обезличивание и эксплуатация людей (а также животных и окружающей среды) ради денег. Существуют и другие причины, по которым капитализм и псевдо-демократическое общество неприемлемы для анархистов. Некоторые из них будут рассмотрены ниже.

    Панки-анархисты  придерживаются убеждений, некоторые  из которых перекликаются с идеями радикальных, либеральных или крайне левых течений демократического спектра. Защита прав женщин и сексуальных меньшинств, равенство рас, являются необъемлемой частью политических платформ, как либералов, так и анархистов. Однако эти сходства не мешают анархистам критиковать левых не меньше (а иногда и больше), чем правых. «Странно, что анархисты могут вступать в коалицию и работать вместе с левыми группами, на самом деле, анархизм находится в такой же оппозиции левым у6еждениями, как и правым»¹⁰⁶. Война в Персидском заливе может служить иллюстрацией отличий в позициях левых и анархистов.

    Акции протеста и попытки сопротивления  левых показали их нежелание «занять  принципиальную позицию во имя радикального эгалитаризма»¹⁰⁷. В общем, отличия анархистов от левых заключаются в том, что последние, по их мнению, боятся сделать что-либо, «что может означать прямую конфронтация с государством»¹⁰⁸. Я лично посещал большую из двух антивоенных акций протеста, которые состоялись в Вашингтоне, и могу согласиться с вышеприведенным утверждением. Акция была организована несколькими либеральными группами, целью которых было заявить о себе и продать свою атрибутику. «Лидеры движений призвали участников демонстраций выстроиться в колонну за людьми, несшими лозунги, что фактически означало потрясание цепями «цивилизованных людей» вместо попытки их разбить. Демонстрантам было сказано не выходить на проезжую часть и «вести себя прилично» перед камерами. Спонтанный, творческий протест всячески подавлялся. Для усмирения всех несогласных существовали так называемые «peace monitors» — люди, отвечающие за порядок»¹⁰⁹.

    Главной целью создания коалиции является протест  с более широкой базой, обращающийся к большому числу взаимосвязанных  проблем. В этом же случае, коалиция привела к размыванию изначальной  идеи протеста. Чтобы не обидеть  какую-нибудь из присутствовавших групп (за исключением группы коммунистов, отвратительной в своей смехотворной поддержке Ирака), главным лозунгом протестного движения стали слова «Сейчас же верните войска домой!» Поскольку это не выражало обесценивания человеческой жизни, многие панки пошли дальше, выдвинув более острый лозунг «На хуй войска!». Как поддержка солдат в разрушениях и убийствах, так и требование вернуть их домой, чтобы не подвергать их опасности (как если бы солдаты противной стороны были менее ценными), оба эти требования основаны на очень ограниченном и ошибочном восприятии ситуации. «Протестующие сводили войну к единственному, легко усваиваемому пункту: войска — это хорошо, война — нет. Таким образом, движение за мир некритически относилось к патриотической лжи мейнстрима, выражая свою оппозицию в духе альтернативного национального интереса: «Мир — это патриотично!» Каждому, кто на самом деле заинтересован в мире, следует отрицать патриотизм и понимать, что эта страна основана на угнетении и эксплуатации»¹¹⁰. Сейчас должно быть очевидно, что панки совсем не патриоты. «Для меня быть патриотом и при этом противостоять большинству — это лицемерие. Я считаю невозможным поддерживать достоинства этой страны, не поддерживая одновременно ее недостатки. Каждый раз, когда тема смертей, пыток или пренебрежения к другим становится реальностью из-за этой страны, тогда в моих глазах, разуме и сердце, плохие черты безусловно перевешивают хорошие»¹¹¹.

    Протесты  и весь подход левых к войне, кажется, провоцировал общее чувство беспомощности  и бессилие отдельного человека. Единственным способом противостоять этой войне было вступление в группу и передача власти ее лидерам. Средства массой информации интересовались лишь заявлениями, которые делали лидеры или знаменитости. Единственное, что мог сделать человек — это купить футболку или написать письмо. У левых методы протеста были предопределены, и правила строго очерчены. «Структуры власти, иерархии и зарабатывания денег таким образом поддерживались без какого-либо осознания путей, в которых эти силы были ответственны за конфликт в Персидском заливе: подчиняющийся приказам рядовой почувствовал бы себя здесь в своей тарелке. Основная идея этих протестов была ясна: скажи им, что ты зол (в самых мягких выражениях), потом иди домой и смотри телевизор»¹¹².

    Отличительные черты и неудачи сопротивления войне в Персидском заливе явились ярким примером политики левых. Анархистов отталкивают методы, основанные на стремлении к господству, и отношение лидеров левых к своим последователям, а также готовность последних к слепому подчинению авторитетам. «Официальное левое движение управляется зацикленными на отдельных вопросах профессиональными политиками-карьеристами, душащими любые перемены бюрократией и мелочной борьбой за статус, которые часто маскируются под «профессионализм»¹¹³. Так же, как и коммунисты, левые ищут несогласных, «заставляя их двигаться в строго заданном направлении и тупо отдавать свои голоса «прогрессивным» политикам, которые затем их неизбежно предадут, или, собирать подписи в поддержку законов, которые, даже если их примут, никогда не будут реализованы на практике»¹¹⁴. Каждый, кто хоть раз в жизни работал за деньги на такие некоммерческие группы, объединенные «общим делом», может подтвердить это. Конечно, и демократические левые сделали много хорошего, но анархисты расценивают эти меры как всего лишь успокоительные, а не направленные на реальные перемены. Основным поводом для критики политиков левого толка является тот факт, что они стремятся к переменам, работая изнутри коррумпированной и деструктивной системы. Какими бы значительными не были улучшения, предлагаемые этими политиками, анархистов устроят только коренные преобразования.

    «Миллионы американцев крайне недовольны своей  жизнью и теми, кто ими управляет  на всех уровнях. Однако они еще не революционеры, потому что все еще  верят в демократические институты... Пока люди будут верить, что они  могут избрать правильных людей, чтобы те возглавляли их, «легенда о демократии», к сожалению, будет продолжать здравствовать»¹¹⁵. Эта «легенда о демократии» — это сила, управляющая прогрессивной и левой политикой. Она, конечно, соблазняет мыслью, что где-то существуют хорошие, честные политики, которые могут быть избраны и смогут добиться основополагающих положительных изменений. Вместо этого оказывается, что только те, кто честен (словом или делом) в своей верности статусу-кво, будут считаться реальными кандидатами для управления.

    Даже  если бы каким-то образом возможно было бы избрать «хороших» руководителей, остается еще одна проблема. Это проблема реформистов, которые не доверяют отдельной личности и сообществу решать свои вопросы самостоятельно. Наоборот, реформисты уверены, что люди не способны разобраться со своими собственными делами, и им необходима власть, чтобы успешно вести их к лучшему. «Я считаю серьезной ошибкой думать, что правительство предпримет социальные реформы, чтобы сделать общество более справедливым, поскольку любое общество государственного типа основано на разделении на классы и неравенстве»¹¹⁶. Некоторые реформы, продвигаемые левыми, больше касаются борьбы против отдельных симптомов болезни, чем борьбы с системой в целом. Когда поднимаются проблемы бездомности и бедности, не находится места для критики созданной законами капитализма порочной системы сялчности как таковой. «То, что тысячи разумных и небезразличных людей тратят свои силы на символические реформы, которые никоим образом не влияют на господствующую структуру власти, служит лишь интересам правящего класса и государства»¹¹⁷. Таким образом, панки, придерживающиеся анархистских убеждений, отрицают способ функционирования современных правительств. Теперь важно посмотреть какова их возможная (или зачастую невозможная, что признают и они сами) концепция анархии, и чем она отличается от того, что они критикуют.

    Первой  панк-группой, проявившей серьезный  интерес к анархии и ее воплощениям в жизни, была английская группа Crass. Тем, кто интересуется подробной историей создания и приключений группы, советую почитать книгу основателя группы Пенни Римбо «Предрассудок»¹¹⁸. Они были не просто музыкальным коллективом, а сообществом из 12 человек, которое создавало фильмы, Газеты и имело свой звукозаписывающий лейбл. Группа была образована в 1978 году в ответ на возрастающую тенденцию к превращению панка в моду и принятию его обществом. То, как группа занималась распространением своей продукции, стало стандартом, которому начали следовать другие группы. С оговоркой на пацифистские взгляды участников группы, некоторые панки провозгласили ее образцом анархизма в панк-движении.

    «Анархия  — единственная форма политической мысли, не ищущая контроля над личностью с помощью силы»¹¹⁹. Группа Crass осуждает как правые, так и левые партии за использование власти для контроля и принуждения людей. Сама идея государства требует, чтобы люди подчиняли ему некоторые сферы своей жизни (а в некоторых случаях и саму жизнь). «Анархия — это отказ от государственного контроля, отражающий требование индивида жить жизнью, основанной на личном выборе, а не на политических манипуляциях»¹²⁰. С отказом от внешнего контроля связано возникновение личной ответственности. Система, которую создает правительство, предполагает меньшую личную ответственность, и, возможно, при такой системе действительно легче жить. «Отказываясь быть под контролем, вы берете свою жизнь в собственные руки, то есть вместо распространенной идеи, что анархия — это хаос, на самом деле она является началом личного порядка. Состояние анархии — это не хаотический бедлам, где каждый делает, что вздумается»¹²¹. Она подразумевает, что люди живут друг с другом во взаимном доверии и уважении.

    Вопррс  о том, как анархисты смогут обеспечить то, чтобы жизнь, основанная на личном выборе, отличалась от нынешнего состояния  общества, представляется довольно сложным. Очевидна, что анархисты не могут заставлять людей принимать что-либо насильно, поэтому они ггредполагают необходимость личного просвещения, способного предотвратить распространение укоренившихся предрассудков и жадности. «Нельзя просто потребовать уважать других людей (и их собственность), этому нужно учить. В капиталистическом обществе с его акцентом на жадности и эгоизме, постоянный процесс социализации формирует отношение к людям как к вещам»¹²². Другими словами, анархист, иди любой, кто хочет прочных позитивных изменений, должен желать обучать людей своему типу мышления по вопросам отношения между людьми, с целью создания свободного процветающего общества.