Демидовы в истории

Хотя титулом князя  Сан-Донато владел Элим Павлович, как старший в роду по мужской линии, имение Пратолино в Италии перешло по завещанию ко второй жене его отца, княгине Елене Петровне, а от нее – к дочери, Марии Павловне Демидовой, вышедшей замуж в 1897 году за князя С. С. Абамелек-Лазарева. Благодаря ее поддержке сотни русских, эмигрировавших в различные страны Европы после 1917 года, смогли выжить, не умереть от голода. Под ее покровительством находился «Национальный дом для помощи инвалидам князя Абамелек-Лазарева», содействовавший спасению многих русских семей. Княгиня Мария Павловна поддерживала и другую организацию русских эмигрантов – «Русская колония в Тоскане».

Своим законным наследником  М. П. Демидова сделала племянника –  сына старшей сестры, Авроры, вышедшей в 1892 году замуж за светлейшего князя  Арсения Карагеоргиевича (брата Сербского короля Петра). Племянник, принц Павел Карагеоргиевич (регент Югославии с 1934 по 1940 год и претендент на трон объединенного королевства Югославии), получив наследство в 1969 году, продал виллу Пратолино со всем ее убранством и угодьями с аукциона при посредничестве фирмы «Сотби». На аукционе были выставлены на продажу предметы антиквариата и произведения искусства, способные украсить любой национальный музей. Аукцион 1969 года завершил драматическую историю демидовских собраний в Италии, которым не суждено было в целостном, неразделенном виде влиться в национальные музеи Италии или России. Сама вилла Пратолино была в 1970 году приобретена провинцией Флоренция.

После смерти Павла Павловича  стали приходить в упадок и  уральские заводы Демидовых. Особенно ухудшилось их состояние во время  кризиса 1900-х годов. Совет министров  констатировал в 1909 году, что «некогда прочно поставленное горнозаводское предприятие  Демидовых давно уже находится  в состоянии полного упадка. Заводы ведутся крайне нехозяйственно, чрезвычайно  задолжали, запущены в смысле технического оборудования и дезорганизованы в отношении управления. Рудники затоплены, платина расхищается на глазах у заводоуправления в невероятном количестве». Сами владельцы заводов, стараясь извлечь возможно больше доходов, использовали их «на посторонние предприятиям цели». Дело дошло до того, что в 1908 году наследники стали добиваться разрешения на продажу своего «платинового промысла» французским компаниям. И правительство, считая эту сделку невыгодной, вынуждено было выдать заводам две казначейские ссуды в 750 тыс. рублей.

История династии Демидовых  ярко отразила исторические устремления  новой русской аристократии, поднявшейся  на дрожжах петровской «индустриализации» из глубин провинциальной России, торгово-промышленных сословий. Ее отличало поразительное  тяготение ко всему европейскому: образу жизни, культуре, технологии. Лишь первые два-три поколения Демидовых  более-менее успешно сопротивлялись напору этого мощного европоцентризма. Однако сделало ли это «хождение» в Европу Демидовых счастливее и богаче духовно? Если сравнить суровые, но крупные и цельные характеры первых Демидовых с более утонченными, «европейскими», но какими-то надломленными и мятущимися натурами последних их представителей, то положительный ответ на этот вопрос вызывает сомнение. Демидовым действительно удалось стать своеобразным «мостом» между русской и европейской культурой, но дорогой ценой.

Не сказалось положительно это «хождение» в Европу и на их историческом заводском деле. Обосновавшись  в Европе, Демидовы все дальше отходили от него, переключаясь на новые формы  далеко не производительной, хотя и  нравственно оправданной деятельности: коллекционерство, меценатство, благотворительность. Однако и эти новые стремления не могли наполнить их жизнь, дать им полноту мироощущения. Вместе с  тем история Демидовых убедительно  показывает неотделимость истории  России от европейской истории, потому что сами Демидовы стали для нас  сегодня олицетворением не только суровых  уральских и «сибирских руд», но и щедро напоенных солнцем  тосканских виноградников.